Игра в послушание
Шрифт:
– Да! Да!
– воскликнул он.
– Это я, о Великий Мумрик! И я так счастлив!
– По своей ли воле ты оказалось здесь, моё возлюбленное чадо? Не принуждал ли кто-нибудь тебя силой?
– Нет! Нет! Я здесь по своей воле, о Великий Мумрик!
– в восторженном исступлении Петя упал на колени.
– Ещё никогда в жизни я не был так счастлив!
– Готов ли ты, возлюбленное моё чадо, служить мне с этой минуты, отрекшись от всех других, неправильных святынь? Служить мне и наместнику моему среди людей - Адольфу Гитлеру?
"Готов! Готов! Готов!" - едва не закричал Петя исступленно, но
– Нет...
– прошептал он и в изнеможении повалился набок, теряя сознание.
Он упал бы на каменный пол и, возможно, расшибся насмерть, но тут чьи-то невидимые руки подхватили его, сомкнули в "лодочку", и Петя стремительно понёсся куда-то, словно по серпантину горок в парке аттракционов.
9
Возможность ничейного исхода.
Экранчики и объективчики.
Устройство пещерной колонии
– Это не игра! Это фарс и профанация!
– кипятилась раскрасневшаяся "Помпадур".
– Даже если мы выиграем оба оставшихся раунда, выйдет ничья, а подобный нелепый результат вообще не предусмотрен нашими правилами!
– Как это не предусмотрен!
– возмутился карточный джокер.
– Что вы говорите, маркиза, вы в своём уме? Параграф 83 пункт 28 подпункт четыре гласит: "В случае же равного счёта дается дополнительное время для решающего очка".
– Этого не было! Это вы сами только что вписали!
Джокер схватился за грудь и сделал такое лицо, будто его обвинили в убийстве священника. В волнении он задыхался и не мог произнести ни слова.
– Что за очко!
– заносчиво крякнул гусак.
– Какое ещё очко, если всего десять!
– Да! Да! Откуда?
– послышалось со всех сторон.
Джокер зазвенел в колокольчик:
– Внимание, господа, внимание! Это будет испытание особого рода. Многоступенчатый блиц, девять каверзных вопросов на разных уровнях. Впрочем, я ещё не получил окончательного разрешения сверху.
Достоинства и недостатки зашумели.
– Но я рассчитываю получить его при необходимости и уже веду консультации по этому поводу. Однако счёт пять-три в пользу достоинств очень обнадёживающий счёт. У противной стороны не так много шансов выиграть два тура подряд.
– Конечно, - недовольно заявила маркиза, - теперь мало шансов. После того, как все догадались.
– И она энергично замахала веером.
– Догадался только один, - уточнил джокер.
– И он молчит. Потому что понимает: если партия будет прервана из-за его длинного языка, у мальчишки вообще не останется никаких шансов.
– Прикончить умника, чтобы не болтал лишнего, - прошипел "Чингисхан".
– Послушайте, - наклонилась к нему помпадурша, - пускай болтает; прерванная партия всё-таки лучше, чем проигранная.
– Пусть живет, - согласился змей.
– Пока.
Упустивший этот негромкий диалог "Генсек" вдруг во всеуслышанье заявил:
– Товарищи! От имени Реввоенсовета предлагаю приговорить фашистского ублюдка гражданина Дица Фридриха Иеронимовича к смертной казни. Приговор осуществить посредством авиакатастрофы во время очередного перелёта...
Змей сверкнул на него налитыми кровью глазами и прошипел:
– Я же сказал: пусть живёт.
В страшном испуге "Генсек" вначале обмер, затем обмяк, покрылся
пятнами и надолго замолчал.– А пропо, где наш герой?
– спросил увлечённо игравший до сих пор в кости с коньяком "д'Артаньян".
– Почему его нет?
– Здрасьте, приехали, проснулся, - скривил клюв гусак.
– Невменяем!
– коротко и громко пояснил для мушкетера молоток. Отравлен сектантами-идолопоклонниками!
– Пущай спит мальчонка, - проворчала печка.
– Не будите, без него как-нибудь...
Петя открыл глаза и увидел Яблочкина. Он улыбнулся, а Яблочкин что-то произнёс, и в поле зрения появилась курсант Мушкина. У них обоих были головы, шеи, что-то вроде опущенных капюшонов, однако совершенно не было туловищ. На том месте, где должны были находиться туловища, была только слегка смазанная пустота.
– Как самочувствие?
– поинтересовался Яблочкин.
– в голове не шумит?
– Нет, - отвечал Петя неуверенно, - кажется, тихо.
Он попытался встать на ноги, но всё закружилось, и он сел. Зажмурившись и встряхнув головой, Петя огляделся. Повсюду вокруг в тусклом дежурном освещении громоздились ящики, мешки и коробки.
– Ему ещё поспать надо, - сказала Мушкина.
– Нет, - возразил Петя.
– Всё в порядке. Сейчас встану и пойду.
Он поднялся, сделал замысловатый ход ногами и снова сел.
– Ты уж лучше сиди пока, - посоветовала Мушкина.
– Пока ещё вниз не кувыркнулся.
Петя стал молча смотреть на Яблочкина и Мушкину. Он никак не мог взять в толк, куда подевались туловища. Наконец Мушкина догадалась, что его мучает, и выразительно опустила вниз глаза. Яблочкин понял и попытался объяснить:
– Ты, главное, сейчас не волнуйся Ты ещё под действием этого псевдорелигиозного дурмана.
Заметив, что Яблочкин говорит совсем не то, Мушкина решительно внесла ясность:
– Это на нас такие специальные костюмы: спереди как-бы маленькие экранчики, а сзади - объективчики. Получается, как будто всё видно насквозь.
– А сзади... видно?
– А сзади тоже объективчики и экранчики.
– Ловко, - сказал Петя после продолжительной паузы.
– Значит, с головой у меня почти всё в порядке. А вы сами как сюда попали?
Обрадованные, Мушкина и Яблочкин начали рассказывать всё по порядку.
Как Мушкина и Яблочкин попали в колонию, уже известно. Сделавшись привидениями, лазутчики за три дня успели хорошенько осмотреться и обжиться. Спали они в дневное время на складе, а ночью бродили привидениями по всем уровням.
На самом верху, приблизительно в километре над уровнем моря, находился главный вход и служба наружного наблюдения.
Несколько ниже, на первом уровне, располагались апартаменты самого фюрера: кабинет, спальня, столовая, комната отдыха, бассейн и картинная галерея. Это было единственное место в бункере, имевшее окна - узенькие, скрытые снаружи складками каменных отложений в отвесной скале. Застеклённые рамы были развернуты под таким углом, чтобы во время заката ни один случайно заплывший сюда мореплаватель не смог увидеть солнечного отблеска. Фюрер любил стоять у распахнутого настежь окна, сложив руки на известной чакре, ощущать, как тёплый солоноватый ветер треплет его чёлку на лбу, смотреть вдаль и думать о судьбах нации.