Игрушка Двуликого

– Воет ветер, ваша милость… Неприятно, но ничего страшного… – слегка запоздало сообщил Арвен откуда-то сверху. И убедившись, что я понял, как забираться по этой «стене», куда-то исчез…

…Получасовая «пробежка» по этому бурелому выжала меня до предела – к моменту, когда мы перебрались через последний ствол и оказались перед пропастью, обрывающейся в узкое и заросшее лесом ущелье, я еле стоял на ногах и, кажется, толком ничего не соображал.

Впрочем, стоило мне услышать, что там, внизу, – та самая тропа, на которой могут быть следы похитителей, я пришел в себя, рванул вслед за Шалым и, скользнув в какую-то расщелину, туром заскакал по камням. На бегу мысленно моля Двуликого повернуться и посмотреть на меня.

Бог-Отступник услышал: не успел я добраться до дна ущелья, как впереди раздался ликующий шепот Шалого:

– Следы, ваша милость! Те же самые!!!

…Если верить Арвену – а не верить ему у меня не было никаких оснований, – Унгар и Мэй проехали по тропе предыдущим вечером по направлению к Голонскому тракту. Опять же, по его словам, их лошади были настолько сильно вымотаны путешествием, что еле переставляли ноги.

– Ночевали на поляне у Белого Ключа. Значит, остановятся на ночлег. А до тракта доберутся завтра к часу оленя… [205]

205

Час оленя – с 2 до 3 часов дня.

Само собой, я тут же поинтересовался, к которому часу до тракта доберемся мы. И не поверил своим ушам, услышав его ответ:

– Думаю, что где-то за час до них. Если, конечно, пойдем через Двурогий холм и сможем двигаться так же быстро, как добирались досюда…

– Сможем… – упав на землю прямо там, где стоял, выдохнул я, стянул правый сапог, наскоро перемотал сбившуюся портянку, обулся и, вскочив на ноги, уставился на Шалого: – Ну, и куда идти?

Показал. На эту самую Тиртову тропу. И первым рванул вперед. Я побежал следом и уже через десяток шагов понял, почему лошади устали: ущелье оказалось завалено камнями. Размерами от моего кулака и до десяти-двенадцати локтей в поперечнике. Мало того, как минимум один из пяти попадающихся под ногу так и норовил провернуться, а проносящийся мимо – ткнуться в локоть или колено.

Впрочем, мучиться нам пришлось сравнительно недолго – минут через двадцать такого «бега» склоны ущелья начали постепенно понижаться, камни – измельчали и наконец превратили тропу в подобие дороги.

Само собой, я тут же попытался ускориться, но в этот момент Арвен вдруг замер как вкопанный и принюхался:

– Дымом пахнет, ваш-мл-сть! И жженой костью…

Я втянул в себя воздух и ничего не почувствовал. Вернее, почувствовал свой собственный «аромат» – вонь сукровицы и гноя, смрад от местами обуглившихся нагрудника и наручей и вонь пота.

– Ты уверен?

Вместо ответа парень сорвал со спины лук, вытащил из-за пазухи кожаный мешочек и торопливо его развязал.

Я тут же сдвинул пояс так, чтобы чекан оказался под рукой, поправил перевязь с метательными ножами, поудобнее перехватил посох, затем дождался, пока Шалый набросит на рога тетиву, и повелительно мотнул головой – мол, веди.

Повел. Но не по тропе, а вдоль склона. Добрался до узенькой расщелины, скользнул внутрь, ящерицей взлетел вверх и, на миг замерев у края, жестом предложил подниматься к нему.

Я взобрался следом, встал враспор между двумя подходящими камнями, осторожно выглянул наружу и онемел: в центре небольшой полянки, видимой как на ладони, отчетливо выделялось здоровенное выжженное пятно. А в его центре высился прогоревший остов погребального костра…

– Если… Унгар… меня… похитит… я… уйду… из жизни… – простучало сердце. Потом на миг сжалось от дикой боли и застучало снова: – Так, как Аютэ… Так, как Аютэ… Так, как Аютэ…

– Куда вы, ваша милость?! – чуть слышно донеслось из-за спины.

Я изо всех сил сжал зубы, чтобы не заорать от страха, и, все ускоряясь, понесся вниз по склону, до рези в глазах вглядываясь во все увеличивающийся черный круг.

Нырнул в низину, перескочил через узенькую нитку ручейка, взлетел на небольшой пригорок и почувствовал, что сердце начало биться с перебоями: на опушке леса между ветвями двух кряжистых дубов чернела хейсарская бурка. А под ней высилась огромная груда лапника, накрытая аж двумя походными одеялами!

Перед внутренним взором тут же замелькали картинки из недавнего прошлого – дорога в Шаргайл, ночевка в лесу и шалаши, сделанные хейсарами. Я тут же остановился, зажмурился, истово взмолился всем Богам сразу, моля их не отворачиваться от моей жены, и… услышал зловещее карканье [206] за спиной!

– Я прошел Путь и возвращался в храм! – выдохнул я, разворачиваясь на месте.

Ворон склонил голову набок, недобро посмотрел на меня правым глазом и переступил с ноги на ногу.

206

По местным поверьям, ворон – вестник смерти. И голос Темной половины Двуликого.

– Я ехал в храм! – чуть громче повторил я, чтобы заглушить возникшие в памяти слова короля: «… по дороге к границе нам придется заехать в Фьерн, Тьюварр и Ирригард…»И уточнил, чтобы было понятнее: – С женой, которая должна была разделить мое Темное Посмертие!

Ворон посмотрел на меня левым глазом, расправил крылья и взвился в воздух.

– Мы ехали в храм!!! – срывая горло, заорал я. – В храм, слышишь?!

Вестник не слышал. Вернее, не хотел слышать – метнулся на Полночь и исчез за кронами деревьев.

– Мы ехали в храм… – в последний раз выдохнул я, сгорбил плечи, повернул голову к шалашу и наткнулся взглядом на араллух Мэй, валяющийся рядом со смятыми одеялами…

Перед глазами потемнело, а в левом подреберье кольнуло так, как будто в него вогнали раскаленный штырь.

– Только не это!!! – хрипло выдохнул я, с трудом переставляя подгибающиеся ноги, добрался до араллуха, наклонился… и рухнул на колени: рядом с его рукавом в луже крови лежал кусок человеческого языка…

Глава 30 Король Неддар Третий Латирдан

Восьмой день второй десятины третьего травника

…Поравнявшись со Свечой, приметным камнем, за которым начинались земли, принадлежащие хейсарам, Неддар вскинул правую руку над головой и дважды сжал пальцы в кулак. Видимо, слишком резко – леди Амалия, за последние сутки не сказавшая и пары слов, дернулась, как от удара, и вжала голову в плечи.

– Мы въехали в Шаргайл… – подъехав к ней поближе, глухо сказал король. – Вон на той скале, которая напоминает надвратную башню Северных ворот Аверона, сидят дозорные. А знак, который я подал, означает, что нам нужно сопровождение…