Игры с огнем
Шрифт:
Сталин раскрыл папку и достал несколько фотографий.
— Вот только один пример. Чертежи вашего нефтеперерабатывающего оборудования, — он положил передо мной первый снимок. — А вот аналогичные американские разработки компании Standard Oil. Удивительное сходство, не находите? Как вы до них добрались?
Я почувствовал, как пересыхает во рту. Я предвидел этот вопрос, но все равно, очень не хотел раскрывать свою тайну. Видимо, Сталин специально распорядился задержать меня, чтобы выяснить разгадку.
— И таких примеров множество, — продолжал вождь, перебирая бумаги. — Ваши решения по организации
Я понимал, что пришло время для моего главного блефа.
— Товарищ Сталин, — начал я, тщательно подбирая слова, — существуют явления, которые современная наука еще не может объяснить полностью. Но это не значит, что их не существует.
Сталин слегка приподнял бровь, но промолчал, ожидая продолжения.
— Как вы верно заметили, после того нападения, еще в больнице я заметил, что после травмы обладаю особым даром, — произнес я, чувствуя всю абсурдность ситуации. — Я вижу связи между явлениями, скрытые от других. Иногда в виде ярких образов, иногда как точное знание. Это похоже на чтение книги, которая еще не написана.
— Вы хотите сказать, что предвидите будущее? — В голосе Сталина звучало откровенное недоверие.
Я тут же исправился:
— Не совсем так. Скорее, я вижу потенциальные возможности развития. Траектории, по которым может пойти техническая мысль. Иногда эти видения очень конкретны. Как в случае с нефтяным месторождением недалеко от Бугульмы. Иногда более расплывчаты.
— И, разумеется, проверить это невозможно, — сухо заметил Сталин.
— Напротив, — возразил я. — Именно поэтому я указал даты японской агрессии в Маньчжурии. Это произойдет в сентябре этого года. Я также могу назвать точную дату смены правительства в Германии и прихода к власти национал-социалистов. Январь 1933 года. Все это можно проверить, просто подождав.
Сталин пристально смотрел на меня. Его глаза, янтарно-желтые, с россыпью темных крапинок, казалось, заглядывали прямо в душу.
— Допустим, — наконец произнес он. — Но какой смысл вам раскрывать эти способности сейчас? После ареста? Почему не раньше?
— Потому что мне не поверили бы, — ответил я. — Да и сейчас вы смотрите на меня с понятным скептицизмом. К тому же, я не хотел привлекать внимания. Люди с необычными способностями часто становятся объектами повышенного интереса.
Сталин сложил руки на столе, словно раздумывая над моими словами.
— Вы упомянули мою личную библиотеку и книгу Макиавелли, — сказал он после паузы. — Откуда вам известны такие детали?
— Это проявление того же дара, — ответил я. — Иногда я вижу фрагменты, связанные с людьми, играющими важную роль в истории. Такие детали возникают в моем сознании без особых усилий с моей стороны. Но это происходит нерегулярно.
— Любопытно, — протянул Сталин, и я не мог понять, верит он мне или нет. — И что же еще вы «видите» относительно моей персоны?
Опасный вопрос. Здесь нужно быть предельно осторожным.
— Я вижу человека, который изменит весь мировой порядок, — медленно произнес я. — Человека, при котором СССР станет сверхдержавой,
способной соперничать с любым государством мира. Но путь к этому будет сложным, и многое зависит от решений, принятых сейчас, в ближайшие годы.Сталин усмехнулся, но в этой усмешке не было тепла.
— Красивые слова, товарищ Краснов. Но я предпочитаю конкретику. Если вы действительно обладаете этим даром, какие практические рекомендации вы можете дать?
Я глубоко вздохнул. Настал момент для главного предложения.
— Товарищ Сталин, основываясь на том, что я вижу, могу сказать следующее: СССР нуждается в ускоренной индустриализации, это верно. Но методы, которыми она проводится, могут быть оптимизированы. Я предлагаю концепцию «контролируемого НЭПа» как инструмента индустриализации.
— НЭП? — Сталин нахмурился. — Мы отходим от этой политики.
— Именно поэтому я говорю о «контролируемом НЭПе», — пояснил я. — Не о возврате к 1920-м годам, а о сохранении отдельных элементов этой политики в стратегических отраслях. Государство сохраняет полный контроль и собственность, но руководители предприятий получают большую оперативную самостоятельность. Плюс материальная заинтересованность работников в результатах труда. В сочетании с жестким планированием.
Я достал из внутреннего кармана сложенный лист бумаги. Мне вернули его вместе с вещами.
— Вот схема такой организации на примере нефтяной промышленности. Добыча нефти между Волгой и Уралом может быть увеличена в пять раз к 1935 году при правильной организации работ. А к 1940 году мы создадим там новую нефтяную базу, сопоставимую с Бакинской — «Второе Баку».
Сталин взял схему, внимательно изучил ее, затем отложил в сторону.
— Вы предлагаете сохранить элементы буржуазных механизмов внутри плановой экономики, — резюмировал он. — Интересно, но противоречит текущей линии партии.
— Не противоречит, если правильно оформить, — возразил я. — Речь идет о государственных предприятиях, работающих на основе хозрасчета. Ленин сам говорил о необходимости материальной заинтересованности работников. Это не возврат к капитализму, а эффективное использование экономических стимулов в интересах социалистического строительства.
Сталин встал и медленно прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Его коренастая фигура, облаченная в простой полувоенный китель, отбрасывала длинную тень на стену.
— Допустим, ваша концепция заслуживает внимания, — наконец произнес он, останавливаясь у окна. — Но я все еще не понимаю, зачем вам это? Каков ваш личный интерес?
Я не стал говорить, что на текущий момент мой доход от всех моих сталелитейных предприятий, Горьковского автозавода и нефти составляет два-три миллиона рублей в месяц. Он и сам должен знать. Но зачем лишний раз дразнить тигра?
— Я прошу учитывать, что я буду иметь возможность получать прибыль от управления такими предприятиями. Чем больше доход, тем больше мой заработок. А еще мой интерес совпадает с интересами страны, — довольно искренне ответил я. — Я вижу потенциал СССР, вижу его будущее величие. Но также вижу препятствия и опасности на этом пути. Моя цель — помочь избежать ошибок, ускорить развитие промышленности, подготовить страну к тяжелейшим испытаниям, которые ждут впереди.