Игры желтого дьявола

– Предположим, он потянет. А как ты планируешь на зарубежные фирмы выходить? Они тебя, думаешь, ждут?

– Ждать-то ждут. Мы на всю Европу сейчас гремим, но, согласен, это не просто. У меня есть одна наметка. Мне, возможно, составят дополнительную протекцию… Сейчас об этом рано говорить. Мы же ведем гипотетический разговор.

– Знаю я тебя. Если задумал, то…

– Ну-у-у, давай на досуге обо всем поразмыслим. Ты уточни те цифры, что мы прикидывали. Желательно во времени. Да и затраты оцени на основе нашего опыта по салонам. Магазин, считай, как два салона по оснащению обойдется, а купить помещение где-нибудь в районе Преображенки не проблема. Поинтересуйся. Я тоже посмотрю.

– Хорошо. Давай только не будем спешить. Все взвесим. Сломать легко…

– Оставь прописные истины. Я пока вплотную займусь поисками выходов на производящие светильники фирмы, а ты не спеша торопись.

– О-хо-хо. Реформатор. Ни дня покоя. Коль так, я тоже по Польше порыщу. Там чего только не делают.

– Скажи лучше: «Чего только не подделывают». Хотя если серьезно, то мысль верная. Дешевку надо тоже изучить. Думаю, что будут возникать заказы на оборудование домов целиком, а там есть и подсобные помещения… Ладно, давай текущими делами займемся.

– Давай, но я спросить тебя хочу… Правда, что Иван Алексеевич в тебя из ружья стрелял?

– Очухался! Это еще до майских было. Валька, что ли, проболтался?

– Да все предприятие обсуждает. Там же куча сотрудников была.

– Да, могла быть дополнительная реклама, типа царь Иван убивает своего сына в элитарном салоне. Во народ бы повалил.

– Все шутишь!

– А что остается? С него как с гуся вода. На дачу смотался до осени. Может, успокоится за лето, а может, наоборот.

– Что-то надо делать.

– В психушку его не сдашь. Он здоров. В милицию жаловаться на отца я не стану. Буду с этим жить. Можно перестроить общество, да и весь мир, но ум и сердце взрослого, сложившегося человека – невозможно. Он может внешне подчиниться, адаптироваться, но внутри останется тем же. Так и у отца. Ум и сердце его сформировались в сталинской эпохе. Более того, критерии оценки событий, жизненный опыт, убеждения тоже взяты из тех времен. Ведь даже при Брежневе основы построения страны сохранялись. Он же в том строе пережил и любовь, и успех, и многое другое. Я и то все время туда оборачиваюсь. Ностальгирую. Просто я лучше адаптировался, а так мы похожи. Помнишь, кто-то из великих сказал: «Понять – это значит простить». Может, я его и простил.

– Но ведь он мог тебя убить. Как интеллигентный человек так способен поступить?

– Как догматик может быть интеллигентом? Тут другое… Не надо осуждать того, что не можем объяснить. Это касается даже преступлений. Бывают только поступки человека, а человек проявляется по-разному, когда в хорошем, когда в плохом. Интеллигент… Очень размытое понятие. Получил высшее образование, почитал, музыку послушал, в театр сходил – вот и появился интеллигент. Это не так. Вернее, надо уточнить это понятие. Дать ему верное наполнение. Давай оставим эту тему. Вернемся к ней, когда он меня застрелит. Кстати, знаешь, такое со мной уже второй раз. И опять же от Ивана, только тогда Петровича. Помнишь, я тебе рассказывал про охоту. Похоже, что права пословица: кому суждено быть повешенным, от пули не умрет. Давай работать, хватит трепаться.

Возвращаясь домой, Родик вспомнил стихийно возникший разговор с Михаилом Абрамовичем о перспективах светотехнического бизнеса. Он вновь мысленно прокрутил всю логическую цепочку и не нашел в ней существенных изъянов. Решение о ее реализации практически сформировалось, и Родик, наскоро поужинав, начал составлять письмо Экерсону с напоминанием о его обещаниях посодействовать в общении с фирмами, производящими светильники. Зашел он издалека, но закончил указанием конкретных фирм. Он перечитал письмо и остался им доволен. Получалось, что он радеет за более широкий охват российской элиты и свой имидж. Ему было ясно, что Экерсон прочитает между строк, но фиговый листок, прикрывающий личные интересы Родика, выглядел вполне прилично и казался необходимым. Морально же Родик успокаивал себя тем, что выполняет работу для Комиссии совершенно бесплатно и такая небольшая услуга с ее стороны вполне оправданна.

Через день он передал письмо курьеру, с которым опять встретился на складе, куда приехал под предлогом продолжения разговора о сворачивании торговли продуктами и способах их распродажи. Михаил Абрамович, продолжая вяло возражать, все же высказал негативное видение такой перспективы. Родик не стал с ним спорить, полагая, что он и без того вскоре поймет и примет его позицию.

Глава 15

Смерть – невозможность, которая внезапно превращается в действительность.

И. Гете

Родик вошел в офис и столкнулся с Александром Павловичем. Они не виделись уже несколько месяцев, общаясь лишь по телефону, когда требовалось координировать деятельность по завершению покупки завода и продаже военной одежды.

Родик непроизвольно отметил произошедшие в нем разительные перемены. Куда-то пропала скованность и тот налет социалистической провинциальности, которые бросались в глаза даже при последней встрече, когда производили денежные расчеты по приобретению акций и погашению задолженностей завода по зарплате. Теперь появились уверенный взгляд и солидная осанка. Одежда тоже стала другой. Дешевый мешковатый костюм отечественного пошива, рубашку с топорщащимися углами воротника и невзрачный галстук он сменил на темно-синий клубный пиджак с блестящими пуговицами, джинсы, яркий желтый галстук и светлую рубашку в клеточку. Эти предметы одежды хотя и несколько дисгармонировали, но были куплены явно не на рынке, о чем свидетельствовал не снятый с рукава шильдик с галочкой из двойной радуги, являющийся логотипом какой-то известной фирмы, названия которой Родик не помнил.

Весь его облик ассоциировался с чем-то виденным в зарубежном кино, а его внешнее сходство с Адриано Челентано, усиленное входящей в моду чрезмерно короткой, почти под ноль, стрижкой, довершало комическое впечатление.

Наблюдения и эмоции Родика вылились в удивленную «похвалу»:

– Хорошо выглядите, Александр Павлович. Куда-то собрались?

– Только к вам. Вот с Михаилом Абрамовичем обсуждали перспективы. Все изменения в устав провели. Так что ваше предприятие теперь почти единовластный собственник…

– Разрухи, – продолжил за него Родик. – Надо эти осколки социализма как-то инвентаризировать. Я разговаривал с Георгием Эммануиловичем, он сказал, что прислал к вам своих специалистов, но из-за отсутствия строительной документации они не смогли осуществить в необходимом объеме проектные работы. Теперь требуется обследование. Это долго и дорого, а у нас сроки жесткие.

– Все утеряно. Часть строилась при царе Горохе, а потом в послевоенные годы хозспособом. Вот и результат.

– Причины всегда есть. От этого не легче. Оборудование планируется, как вы знаете, зарубежное. Там гарантии, а они завязаны на соблюдение соответствующих инженерных требований. Не ломать же корпуса. Кроме того, эта работа записана в планах правительства Москвы. Сроки срывать нельзя.

– Моссовет ликвидировали, а Георгия Эммануиловича в Мосгордуму не выбрали. Это не повлияет на финансирование? – вмешался Михаил Абрамович.

– Думаю, что нет. Он человек мэра. А мэр – человек президента. Его Руцкой одним из первых снял. Тот проявил, как и в девяносто первом, преданность. Он теперь прочно сидит. Я такое по Таджикистану знаю. У него какие-то серьезные завязки. Огромные госзаказы. Я интересовался. Думаю, что Мосгордума для него уже слишком слабая организация. Он пойдет выше, а пока для этого зарабатывает деньги, – ответил Родик и продолжил: – Так вот, Александр Павлович, мне кажется, что вы чрезмерно увлеклись продажей военной одежды. Это, конечно, дает вам возможность и себя хорошо одевать, но…