Икосаэдр 2.0
Шрифт:
— И… Что потом?
Экзекутор пожал плечами.
— Посмотрим. Она из тех доноров, что со временем перестают бояться. Не исключено, что её тоже выведут из анабиоза, как тебя. Или даже вернут на Землю, стерев часть памяти. Но это позволено лишь избранным. Если что-то пойдёт не так, её могут и… нейтрализовать.
— Лучше на станцию, — хмуро проговорил Дмитрий.
Было неприятно это осознавать, но ему захотелось встретить Свету снова. Не важно, в виртуальной реальности, или в смрадных коридорах Донорской Станции, где он обречён жить до конца своих дней, но ему казалось, что он добьётся этого.
Жрец со свитой закончили свистеть. Из склизкой стены выдвинулся манипулятор с тёмной призмой, похожей на кристалл мориона, который жрец бережно принял в свои руки. В призме,
Пока не ставшей.
* * *
Света глядела в повёрнутую восьмёрку на табличке своего дома и понимала, что это всё сон. Что всё это было страшным сном с того самого начала, как она села в старую рейсовую «газель», идущую из города на север. Возможно, и раньше — с того самого момента, как она вдруг зашла на пыльный автовокзал и решила купить билеты на самый дальний рейс, который был в продаже. Кто-то искусственно все эти дни смешивал явь и сон, но сейчас это кончилось.
Света попыталась проснуться, закричав, дёрнувшись, как это обычно делается, но не получилось.
И вдруг…
Вдруг ей стало безразлично, сможет ли она выбраться отсюда, или нет. Сердце застучало с новой силой, адреналин, впрыснутый в кровь, теперь был совсем другим — адреналином азарта. Следом ей вдруг стало интересно — где она, что за реальность её окружает. Сбросив туфли, Света пошла по грязи, побежала к самому краю этого крохотного мирка, где была теперь совершенно одна.
И только через пару шагов она поняла, что перестала бояться.
В воздухе материализовался спрут-паук, такой же, которого она видела в одном из ночных кошмаров. Щупальца потянулись к нет, шёпот полез в уши. Она схватила камень, лежавший у мостовой, и кинула в существо.
Мир изменился — она снова лежала в тёмной спальне, голая, на скомканных потных простынях, а тварь тянулась к ней из окна. Но страшно не было — Светлана отломила деревянную перекладину у изголовья, схватила, как дубинку, поднялась, через боль, через силу, придавливающую её к кровати. Замахнулась и ударила по сустачатым конечностям. Тварь рассыпалась на осколки, как разбитая база, и на миг она увидела свет — тонкие узкие полоски света, просачивающиеся словно из полуоткрытых ресниц.
Сновидение, в котором она жила все последние недели, стало осознанным. А значит, что решать его сюжет может она сама.
Сцена во второй раз поменялась — Светлана вновь стояла на дороге, а тварь, поменявшая форму на нечто кровавое, студенистое и бесформенное, тянуло к ней отростки, похожие на червей. Светлана, громко, по-девичьи завизжав, побежала навстречу чудовищу и пролетела мимо него, разбив на пепельные осколки.
Она стояла теперь на белой бескрайней плоскости, а свет, сочащийся через полураскрытые ресницы, становился всё ярче. Постепенно Света начинала чувствовать своё тело — чувствовать ноющие иглы, воткнувшиеся тут и там, ощущать положение тела и другую силу тяжести.
Становилось жарко. Горячая жидкость, окружающая её, попала под полураскрытые веки, глаза защипало, но она всё равно открыла их и пошевелила руками. Она увидела мутные силуэты — незнакомых аппаратов, трёхногого не то существа, не то устройства, и двух людей.
Одним из них был Дмитрий.
* * *
— Она проснулась, — скомандовал старший, оживившись. — Впрысни стиратель памяти! Быстрее!
Это была часть культа, как позже понимал Дмитрий — нажимать кнопки и управлять впрыском гормонов могло существо только одного с ними вида. Как и всё остальное, касающееся непосредственного взаимодействия с людьми — выбор, кражу, проектирование реальностей, и прочее. Ни автоматика, ни цепеши, никто другой, и только кнопки — никаких нейроинтерфейсов. Наверное, это пошло с тех времён, когда другие космические расы платили цепешам дань и должны были предоставлять дары сами, покорно и самостоятельно, без посредников.
—
Сейчас, — сказал Дмитрий и засуетился — намеренно, чтобы выиграть время.На полупрозрачном экране замерцали пиктограммы, изображающие подтверждение выбора. Конечно управление аппаратами было не вполне удобным — огромные кнопки выглядели неуклюже, неудобно для человеческих пальцев.
Дмитрий нажал кнопку, раскрывающую створки капсулы. Затем — обратный впрыск адреналина. Светлана, упавшая на пол, закашлялась, но испуг в глазах быстро сменился на взгляд хищной кошки.
— Беги, — скомандовала она Дмитрию, перехватывая в руке ближайший стальной шланг.
ИКЕА, часть 1 (18+)
В тот год я посещал итальянские фьорды, надеясь заснять на винтажную плёнку крильных мегалодонов. Тридцатиметровые сорванцы обожают устраивать брачные игры у самых горловин, на фоне водопадов. Позже беременные акулятами самки заплывают поглубже во фьорд, туда, где молодняк не смогут съесть океанические ракоскорпионы и кракены.
Акульи — одни из немногих живородящих существ на Земле, помимо людей, и их игры издревле привлекают зоологических вуайеристов вроде меня. Уже никто не скажет, что было первым в культе Посейдона — трепет перед морской стихией или похотливое желание подглядеть за морскими гигантами.
Съёмки, впрочем, не удались — толпы туристов, преимущественно айны и вездесущие уйгуры — не давали пробиться к парапету. Шум и свет от вспышек цифровых камер наверняка был заметен даже с уступов скал, потому осторожные гиганты предпочли совершать сношения вдали от толпы.
Мировой кризис ударил парой месяцев спустя, и в самом начале я подумал, что откладывать со столь специфичной покупкой не стоит — цены в секторе будут только расти. Вероятно, поездка в Италию напомнила мне об «Икее», знаменитой итальянской компании, мировом слав-монополисте.
Разумеется, всегда оставался вариант с чёрным рынком — обширным, местами даже полу-легальным, если знать, кому дать на лапу. Но как представитель среднего класса, плативший повышенный налог и обладавший привилегиями, я сразу его отмёл. Да и стоять в очереди на лицензию долго не пришлось.
В местной пелымской «Икее» товар по слухам был был настолько ужасный, что вряд ли его можно было найти где-то ещё в Речи Посполитой.
— Серьёзно, от океана до океана не встретишь более стрёмного товара — кривого и облезлого, — сказал Николай, который уже воспользовался своей лицензией — правда, несколько для других целей. — Я уж не знаю, с каких ферм они его везут — из Туркестана, что ли, или из Маньчжурии.
Ничего не поделать, пришлось взять в каршеринге электромобиль — тогда я был изрядно заморочен на тему экологии — и семь часов ехать в соседнее воеводство, в Миасс. У жены были дедлайны в фотостудии, и она сказала, что доверяет моему выбору. Как в любой демократической семье, я старался принимать важные решения, посоветовавшись с ней, но не сказать, чтобы я сильно расстроился, потому что в этом случае выбрать хотелось самому.
Сине-жёлтое здание «Икеи» высилось на окраине двухмиллионного Миасса. На фоне живописных горок и озерца оно выглядело не столь удручающе-мрачным, как это обычно бывает с огромными зданиями мировых концернов, пустивших свои щупальца во все мировые державы. Припарковавшись и заплатив лёгким касанием ойфона, я вошёл в приветливо распахнувшиеся двери. Кич и блеск хайтека ударил в глаза. Я взял тележку, чтобы не выделяться из толпы, и пошёл по стрелкам. Вспомнилось, что какой-то антиглобалист устроил перформанс, нарисовав фейковые стрелки на полу, пустившими толпу в какой-то европейской «Икее» по кругу. Машинально бросил в корзину пару мелочей, вроде губки и подушечки, потом одумался и выложил. Сейчас, конечно, затраты возрастут, и надо будет поприжаться, подумалось мне. С другой стороны, возможно, что-то из бытовых предметов может понадобиться уже в первые дни — но решил в итоге, что куплю всё это в ближайшем супермаркете.