Илон Маск

После того как Маск запоздало сообщил Комиссии по ценным бумагам и биржам, что держит около 9 % акций Twitter, они с Агравалом обменялись поздравительными твитами. “Рад сообщить, что мы ввели @elonmusk в состав совета директоров! – написал Агравал рано утром 5 апреля. – Он наш главный фанат и главный критик, а нам это и нужно”.

Маск ответил через семь минут, опубликовав тщательно продуманный твит: “Жду не дождусь того, как в грядущие месяцы мы с Парагом и советом директоров возьмемся за дело, чтобы значительно улучшить Twitter!”

На короткие два дня в долине воцарился мир. Маску нравилось, что Агравал программист, а не просто генеральный директор. “Я гораздо лучше взаимодействую с инженерами, подкованными в программировании, чем с типичными руководителями проектов и администраторами, – написал он. – Мне нравится с ним говорить!”

“В следующей беседе говори со мной как с инженером, а не как с директором, и посмотрим, куда нас это приведет”, – ответил Агравал.

Мозговой штурм

Днем 6 апреля Люк Носек и Кен Хауэри, близкие друзья Маска, которые в свое время вместе с ним основали PayPal, мерили шагами офисное пространство на антресольном этаже завода Giga Texas, ожидая, пока Маск завершит разговор о благотворительности с Берчаллом и звонок о китайских пошлинах с администрацией Байдена. Маск жил у Хауэри и периодически ночевал у Носека. “Вот и мои домохозяева!” – провозгласил он, когда наконец освободился и подошел к ним.

Накануне было объявлено, что он вошел в состав совета директоров Twitter, и Носек с Хауэри восприняли его решение скептически. “Думаю, мне стоит ждать проблем, – радостно согласился с ними Маск, сев за стол для переговоров, откуда открывался вид на сборочные линии Tesla. – У меня куча денег лежала мертвым грузом!” Хауэри и Носек усмехнулись и стали ждать, когда он скажет больше. “На мой взгляд, очень важно иметь площадку, которой можно доверять или которой хотя бы можно не слишком не доверять”, – добавил Маск. Он пожаловался, что члены совета директоров Twitter не заинтересованы в продукте лично – ни как акционеры, ни как пользователи. “Параг – технарь и более-менее представляет, что происходит, но совершенно очевидно, что этим сумасшедшим домом управляют сами пациенты”.

Он повторил свою простую мысль: демократии не повредило бы, если бы Twitter перестал ограничивать свободу слова пользователей. “Twitter должен двигаться к свободе слова, по крайней мере в том смысле, в каком ее трактует закон, – сказал он. – Сейчас Twitter подавляет свободу слова гораздо сильнее, чем требуется по закону”.

Хауэри разделял либертарианские взгляды Маска, но осторожно возразил ему, выразив ряд сложных мыслей в наводящих вопросах. “Думаешь, он должен быть как телефонная система, где слова, сказанные на одном конце, точно так же слышатся на другом? – спросил он. – Или скорее как система, которая управляет дискурсом мира, а потому имеет продуманный алгоритм приоритизации и деприоритизации?”

“Да, это трудный вопрос, – ответил Маск. – Иметь возможность высказаться – это одно, но надо понимать, что выводить на передний план, а что отодвигать на задний”. Возможно, алгоритм продвижения твитов следовало сделать более прозрачным. “Это может быть алгоритм с открытым кодом, размещенный на GitHub, чтобы люди могли его изучить”. Эта идея понравилась консерваторам, которые считали, что в алгоритме тайно зашифрована либеральная ангажированность, но она не отвечала на вопрос, должен ли Twitter пытаться предотвращать распространение опасного, ложного и вредного контента.

Маск предложил и несколько других идей. “Может, пусть люди вносят небольшую плату, пару долларов в месяц, за верификацию?” – спросил он. Это стало одной из ключевых идей Маска для Twitter: подписка с использованием кредитной карты и номера телефона была бы способом верификации личности пользователей. Алгоритм мог бы отдавать им предпочтение, поскольку они, вероятно, менее склонны к мошенническим действиям, травле и распространению заведомо ложной информации. Это могло бы снизить скорость, с которой любая дискуссия сводилась к сравнению людей с нацистами.

Кроме того, привязка кредитной карты, по словам Маска, давала и другое преимущество: она позволяла превратить Twitter в платформу, где люди могли бы переводить деньги, оставлять чаевые и платить за истории, музыку и видео. Поскольку Хауэри и Носек работали с Маском в PayPal, им идея понравилась. “Так появится возможность исполнить мой изначальный замысел для X.com и PayPal”, – сказал Маск, радостно рассмеявшись. С самого начала он понимал, что Twitter может стать таким, каким он хотел сделать X.com, – социальной сетью, поддерживающей финансовые транзакции.

Разговор продолжился за поздним ужином в элегантном, но непритязательном остинском клубе Pershing, где Носек забронировал отдельную комнату на верхнем этаже. Помимо них на ужине присутствовали Гриффин и Саксон, Крис Андерсон из TED, приехавший в Остин записать интервью для грядущей конференции, а также Мэй, которая только что вернулась из Праги, где посетила ряд мероприятий Vogue, и позже Граймс.

Гриффин и Саксон признались, что редко открывают твиттер, но Мэй сказала, что сидит в нем постоянно, и это, возможно, был тревожный звоночек о демографическом составе его пользователей. “Я, пожалуй, сижу в твиттере слишком много, – сказал Илон. – Там легко копать себе могилу. Бери лопату – и копай”.

Giga Rodeo

На следующий вечер, 7 апреля, было назначено торжественное открытие завода Giga Texas. Омид Афшар спланировал вечеринку под названием Giga Rodeo, на которую было приглашено 15 тысяч гостей. Вместо того чтобы руководить подготовкой и репетировать шоу, Маск улетел в Колорадо-Спрингс на трехчасовой визит в Академию ВВС США, где он согласился выступить с лекцией. Это была приятная передышка. Занимаясь другими делами, Маск мог разобраться в своих мыслях о Twitter.

Он призвал курсантов не становиться жертвами осторожного бюрократического мировоззрения, которое, как он полагал, тормозило развитие государственных программ. “Если у нас не взрываются двигатели, мы стараемся недостаточно”, – сказал он. Несмотря на все происходящее, он никуда не спешил. После лекции он встретился с небольшой группой студентов, чтобы обсудить их исследования искусственного интеллекта и разработанные ими беспилотные летательные аппараты.

Когда поздно вечером он вернулся в Техас, завод оказался преображен. На парковке стояли художественные инсталляции в стиле Burning Man, игровые автоматы, небольшие эстрады, механический бык, гигантская резиновая утка и две огромные катушки Теслы. Некоторые внутренние помещения завода напоминали ночной клуб. Кимбал помог с организацией шоу дронов, и на фоне ночного неба возникли портрет Николы Теслы, эмблема Dogecoin и силуэт Cybertruck. В число звездных гостей мероприятия вошли Харрисон Форд, Спайк Ли и художник Бипл, создавший инсталляцию.

Маск выехал на сцену на черном родстере – на самом первом автомобиле, произведенном компанией, – под оглушительную песню Доктора Дре. Он назвал множество цифр, подчеркивая гигантские размеры нового завода площадью почти в миллион квадратных метров, а затем помог присутствующим понять, насколько он огромен, сказав, что в нем уместилось бы 194 млрд хомяков. Перечислив множество достижений Tesla, он заострил внимание на том, которое считал в перспективе самым важным. “Полностью автономное вождение перевернет мир”, – пообещал он.