Император гнева

Валон.

Резко торможу, и крик застревает в горле, когда он медленно поднимает пистолет, усмехаясь с омерзительной жестокостью.

— Иди сюда. Сейчас же, марионетка, — шипит он, слегка поворачиваясь.

И только теперь я вижу, во что превратилось его лицо.

Правая половина — обугленная, покрытая волдырями, из которых сочится гной и кровь. Ухо с той стороны полностью сожжено, исчезло.

— Ну же, не бойся, — его голова чуть наклоняется, и внезапно он взводит курок, вдавливая дуло в лицо Кензо.

— ИДИ! СЮДА!

Моё дыхание сбивается, когда я медленно делаю шаг вперёд, ощущая, как сердце гулко бьётся в висках.

— Антидот, — сиплю я. — Валон, отдай мне…

— Конечно, марионетка, — низко рыкнул он, уголки его губ выгнулись в злобной ухмылке. — Я дам тебе его. И покажу выход.

Улыбка расширяется, и в глазах загорается нечто новое — холодная, бесчеловечная жестокость, которой я прежде в нём не видела.

— Но сначала я тебя вытрахаю.

Я вздрагиваю, словно меня ударили. Отшатываюсь, не в силах отвести взгляда от его ледяного, самодовольного выражения, пока из глубин сознания не начинают всплывать все самые страшные воспоминания.

— И, о нет, я не говорю образно, — хрипло продолжает он. — Я имею в виду буквально. Прямо здесь. На глазах у твоего дорогого мужа.

Он оборачивается, бросая на Кензо презрительный взгляд. Тот еле дышит, еле держится в сознании, его тело бессильно опирается на стену.

— Ты мерзкое животное, — рычу я, выставляя меч перед собой и двигаясь к Валону.

— Ах-ах-ах.

Он качает головой, поднимая что-то в руке.

У меня внутри всё обрывается.

Маленький стеклянный флакон с антидотом.

Без крышки.

— Стой, где стоишь, — рыкает Валон. — Или это отправится в воду.

Его губы кривятся, и он снова улыбается:

— К тому же, мы оба знаем, что ты не убийца, марионетка.

Я смотрю на Кензо, моля, чтобы он пришёл в себя. Чтобы его раны чудесным образом затянулись. Чтобы он встал и покончил с этим.

— Брось меч, — тихо приказывает Валон. — И иди сюда.

Я не двигаюсь. Кензо умирает. У него мало времени. Он должен выбраться отсюда.

Моё лицо остаётся непроницаемым, когда я поворачиваюсь к чудовищу, что насмехается надо мной.

— Выход есть?

— Разумеется.

Он морщится, сжимая окровавленный бок.

— Я не собираюсь умирать здесь.

— Тогда почему не ушёл?! — выплёвываю я. — Какого хрена ты просто не свалил…

— Потому что, марионетка, — ухмыляется он. — Я хочу, чтобы он смотрел. Хочу, чтобы твой муж собственными глазами увидел, какая шлюха его жена.

Будто лезвие пронзает меня снова и снова, когда все эти кошмары, которые я столько лет закапывала глубже, вдруг вырываются наружу.

— Я тебя ненавижу, — захлёбываюсь я, слёзы текут по щекам.

— Мне плевать, — зло шипит Валон. — Живо сюда. Лицом к стене.

— Анника…

Хриплый голос Кензо доносится до меня, и я вижу, как он из последних сил пытается разлепить веки.

— Ах, ты нас слышишь, Кензо? — Валон усмехается. — Хорошо. Слушай, ублюдок. Слушай, как твоя шлюха-жена стонет подо мной.

Рука Кензо вздрагивает, глаза резко распахиваются, и я вижу в них ярость.

Он бросается на Валона…

И падает.

Я вскрикиваю, бросаясь к нему, но дуло пистолета Валона, упирающееся мне в лицо, заставляет меня замереть.

— К стене, марионетка, — тихо приказывает он. — И меч оставь.

Я не могу осознать всю глубину этого ужаса. Не могу даже по-настоящему почувствовать этот момент — настолько он абсурден.

Я знаю одно: это сломает меня.

Но я смотрю на Кензо, истекающего кровью, умирающего, и понимаю: это единственный способ его спасти.

Если это стоит мне души — так тому и быть.

Если это сломает меня — пусть так.

Если это сделает меня мерзкой в его глазах…

Слёзы текут по лицу, но я сжимаю зубы.

Так. И. Будет.

— Пошёл ты, — холодно бросаю я, даже не глядя на Валона.

Я опускаю меч, прислоняя рукоять к стене. Мои ноги почти не слушаются, когда я, медленно сгорбившись, подхожу к стене, на которую указывает Валон.

— Разворачивайся, — шепчет он.

Зажмуриваю глаза и поворачиваюсь.

Он тут же набрасывается, впечатывая меня в кирпич, его грязные руки скользят по бёдрам, телу.

Каждое прикосновение — как лезвие.

Уйти.

Закрыться.

Перестать существовать.

Меня тошнит, когда он хватает меня за талию. Валон рычит, дёргая ремень одной рукой, другой стаскивая мои брюки…

Он орёт.

— СУКА! — визжит он, резко отскакивая.

Я оборачиваюсь и вижу… Кензо.

Он всадил пряжку моего ремня прямо в икру Валона.

Кровь льётся с его груди, но его глаза встречаются с моими… и он снова падает.

Валон вытаскивает пистолет.

Я смотрю на мужчину, которого люблю.

И на того, кого ненавижу.

И понимаю одну вещь с абсолютной ясностью.

Так мы не умрём.

Я срываюсь с места, хватаю рукоять меча, разворачиваюсь и с силой загоняю клинок в ногу Валона.

Он взвывает, роняя пистолет.

— Сука! — взвизгивает, глядя на меня с ужасом. — Ты, грёбаная…

Лезвие взмывает вверх серебряной дугой.

Левая рука Валона отлетает к стене, отскакивает, падает на пол.

Я смотрю на окровавленный обрубок с тем же ужасом, что и он.

Но потом чувствую то, чего никогда раньше не ощущала рядом с этим чудовищем.

Силу.

Я чувствую себя грёбаной бурей.

Валон истошно вопит, зажимая окровавленный остаток руки.

— Это! — рычу я. — За семью, которую я так долго искала!

Я взмахиваю снова.

На этот раз я готова к виду крови, когда его правая кисть летит прочь.

— А это за моего мужа!

Валон, забрызгивая кровью стены, пятится в тоннель, его лицо скривлено от боли и ужаса.

— А это?!