Император ярости

В извращенном смысле, сегодня было слегка забавно наблюдать, как все мечутся, пытаясь найти невесту и ее подруг. Но двадцать минут назад они втроем появились, выглядя растрепанными и похмельными как черт, в Uber из Канады.

Я, возможно, испытал особое удовлетворение, заметив злобные фиолетовые следы на шее Фреи.

Мои следы.

Стою впереди, наблюдая, как Анника идет по проходу к Кензо, сопровождаемая этим ублюдком Киром. Кензо ждет у алтаря, стоический, как всегда, его выражение лица нечитаемо для большинства.

Я, однако, могу читать моего кузена как книгу.

Так было с тех пор, как мне было одиннадцать, и я сбежал из ада, в котором жил с моим дедом. Именно тогда я пришел жить к моей тете Астрид и моим троим кузенам, Кензо, Такеши и Хане. Так и Хана на несколько лет младше Кензо. Так что, когда я появился, почти его возраста, мы стали не разлей вода.

Для меня его чувства ясны: он ненавидит, что его заставляют вступить в этот брак по расчету. В то же время, Кензо был мужской главой этой семьи с тех пор, как был мальчиком. «Семейный долг» — это то, чем он живет и дышит. Так что, даже если это не то, что он выбрал бы для себя, он сделает это, потому что таков он.

Когда Анника останавливается перед ним, там только они двое и священник. Ни шафера, ни подружки невесты.

Мои глаза скользят в сторону, через проход, и моя челюсть сжимается.

Фрея стоит рядом с Киром в первом ряду, в облегающем черном платье, которое подчеркивает ее фигуру во всех нужных местах. Ее темные волосы ловят мягкий свет люстр, ее выражение лица нечитаемо.

Я позволяю своему взгляду насладиться следами на ее шее, которые галлон тонального крема отчаянно пытается скрыть.

Темные, сладострастные воспоминания бьют меня, как кулак в живот. Прошлой ночью. Ощущение ее тела против моего. Ее вздохи. Ее покорность.

То, как она так красиво сломалась для меня.

Пытаюсь сосредоточиться на церемонии, но мои глаза продолжают возвращаться к ней. Я не должен быть так зациклен. Она моя, да, но это чувствуется… по-другому. Личным. Это опасно.

Церемония проходит, как ожидалось. Произносятся клятвы, Кензо и Анника обмениваются кольцами. Но в воздухе витает странная энергия, что-то, что я не могу точно определить. Мои инстинкты щекочут, предупреждая, что что-то вот-вот пойдет не так. Я сканирую толпу, моя рука тянется к пистолету, спрятанному в моей куртке. Я чувствую, как напряжение нарастает с каждой секундой.

Кензо и Анника говорят «да». Затем — шокирующе, учитывая, что я искренне думал, что они не могут терпеть друг друга — мой кузен хватает свою новую невесту, обхватывает ее лицо и целует с такой интенсивностью, что она тает в его объятиях.

Я не могу не усмехнуться.

Черт возьми. Возможно, это было предчувствие, которое я ощущал, как покалывание в затылке. Не надвигающаяся опасность, просто мой кузен решил полностью отойти от сценария и действительно проявить некоторую привязанность к своей вражеской невесте по расчету.

— Черт, — бормочет Хана, хлопая вместе со всеми и качая головой, бросая взгляд в мою сторону. — У кого, черт возьми, это было на карточке фальшивой свадьбы?

Рядом с ней Так фыркает.

— Я не знаю, какой у него там угол, но…

— Да ладно, — вздыхает Хана. — Может быть, его угол в том, что он хочет поцеловать свою новую невесту?

— Эти двое не хотят целовать друг друга, поверь мне, — хихикает Так. — Один из них сейчас издевается над другим, мне просто интересно, почему…

Я разворачиваюсь, все чувства звенят, когда передние двери церкви распахиваются внутрь и разлетаются на тысячу осколков.

Фургон врезается в них, мчась по центральному проходу. Собрание взрывается хаосом, криками, разбегаясь во все стороны, когда он с визгом останавливается посреди церкви.

Мое тело реагирует раньше, чем ум успевает сообразить. Пистолет в моей руке, и я двигаюсь к фургону, даже когда оглядываюсь через плечо, чтобы крикнуть Таку, чтобы он убрал Соту и Хану отсюда к черту. Но люди Соты уже заняты этим, и Такеши прямо за мной, его собственный пистолет наготове.

— Держись подальше, — шиплю я ему, когда крики заполняют церковь, вместе с пылью и обломками от аварии. Затем моя голова резко поворачивается в другую сторону, мой взгляд пронзает пыльный, заполненный обломками воздух.

К Фрее.

Сердце сжимается в груди, когда я вижу ее застывшей в толпе, ее лицо бледное от шока. Все, о чем я могу думать, это убедиться, что с ней все в порядке. Я не могу объяснить или рационализировать это, мне просто нужно знать, что она в безопасности.

Отрываю взгляд от нее, сосредотачиваясь на фургоне, пока медленно приближаюсь. Внутри нет движения, но я держу пистолет направленным на дверь водителя, пока подкрадываюсь ближе.

Пыль все еще душит воздух. Люди все еще кричат на фоне, когда охранники с обеих сторон отдают приказы и заряжают оружие.

Но я полностью сосредоточен на двери, пока приближаюсь, каждый шаг занимает вечность, напряжение нарастает с каждой секундой.

— Выходи из фургона! — реву я. — Сейчас!

Нет ответа. Я подхожу ближе.

— Выходи!!

Все еще ничего.

Да, к черту это. Я бросаюсь к двери, стискиваю зубы, делаю пыльный вдох, затем хватаю ручку и резко открываю ее, прежде чем вставить ствол пистолета внутрь.

Он пуст.

Нет водителя. Нет пассажира. Никого сзади.

Что за черт?

Я хмурюсь, отворачиваясь, мои глаза встречаются с глазами Кензо, где он стоит у алтаря, его тело прикрывает Аннику.

— Он пуст! — кричу я ему.

Он хмурится. Затем, в замедленной съемке, все меняется.

Смущенное выражение Кензо внезапно превращается в чистую панику. Его глаза расширяются, лицо бледнеет.

— ОТОЙДИ!! — ревет он, спрыгивая с алтаря и бросаясь ко мне. — МАЛ! УБИРАЙСЯ ОТСЮДА К ЧЕРТУ…

О, черт.

Нужно двигаться.

Как только я отпрыгиваю, фургон рядом со мной внезапно превращается в оранжевую, пузырящуюся жидкость. Я не думаю. Я просто разворачиваюсь, бросаюсь на Такеши и вталкиваю его за пустую скамью, как раз когда весь чертов фургон взрывается с силой солнца.

Ощущение, как будто тебя сбил товарный поезд на полной скорости.

Удар взрыва разбивает и раскалывает скамью, за которой мы с Таком пригнулись, ударяя в меня с такой силой, что поднимает меня с ног и отправляет лететь назад, когда воздух вырывается из легких.