Императорский отбор для попаданки

Кот отпрянул после моего признания, и я грешным делом подумала: а он ведь тоже синеглазый, беловолосый как Эверий и слова принял близко к сердцу… На миг оцепенела, а потом с облегчением вспомнила: когда видела мага в парке, Снежок был у меня в руках. Значит, Снежок однозначно не Эверий. Фух!

Моська Снежка стала хмурой, расстроенной.

— Ты чего? — потискала друга. — Давай выбираться отсюда.

Не пискнув, Снежок, которому легчало на глазах, выбрался из моих рук, спрыгнул на пол и, задрав хвост трубой, уверенно направился к стене. Однако вскоре остановился и оглянулся, будто подзывая меня.

— Не пойду! — завертела я головой. — Да, я трусиха! И крови больше не дам!

Снежок прикрыл глаза, вздохнул, совсем как человек, а потом сделал поворот вокруг своей оси, разлегся на полу и опустил голову на лапки, всем видом показывая, что никуда не торопится.

Я тоже села на пол и в расстроенных чувствах поинтересовалась:

— Тебе меня совсем не жаль?

Кот вальяжно перевернулся на спину, вытянул лапы, потянулся, без слов показывая, что совершенно не напряжен, и бояться нечего.

— Это тебе не страшно! Ты в магических штуках разбираешься, а я нет! — высказала ему и отвернулась. Умом понимаю: хочу выбраться — надо рискнуть, но почему Снежок требует именно моей крови? — Повернулась к нему и попеняла. — Я не овца на заклание!

Молчит, ни пискнет.

Стало обидно. Я вот ради него боль терпела, а он…

После всех неприятностей, перенесенных за день, накатили усталость и обида. Я насупилась, приготовилась бороться с подступающими слезами, когда почувствовала острожное касание острых зубок за запястье. Это Снежок подкрался и тянул меня, неугомонный, в сторону стены. В глаза заглядывал, обещает, что все будет хорошо и волноваться не о чем.

Я бы еще пообижалась, но уже давно проголодалась. И пить хотелось, поэтому тоже хотела скорее выбраться из катакомб. И пусть они скрывают сказочное богатство — им голод не утолить.

— Ладно, но если со мной что-нибудь случится — это будет твоя вина, — я встала и медленно, вытянув руку вперед, начала приближаться к месту, куда плут зачарованно смотрел.

***

Шаг, другой… Ладонь уперлась во что-то упругое, кожу опалило теплом.

Взвизгнув, я отскочила.

— Снежок? — покосилась на спутника. Он стоял как солдат на задних лапах и не сводил со стены глаз. Даже меня не слышал.

Вновь взглянула на стену и ойкнула: иллюзия пошла рябью, истончилась, и сквозь нее стали проступать очертания шкафов, заставленных книгами и свитками.

— Значит, читать ты умеешь, а говорить нет? — вышла я из себя, взволнованная случившимся и бушевавшим в крови адреналином. — А ну иди сюда! Покажи свои хитрые глазюки!

Снежок отмер, взглянул искоса, а когда я подошла — отскочил.

— Признавайся, что разговариваешь!

Пришлось за ним побегать. Догнать не получилось, зато я точно убедилась, что он здоров, полон энергии и ловкости.

— Я тебе припомню, зад пушистый! — прошипела я, с трудом дыша. Дыхание сбилась, и чтобы отдышаться, пришлось согнуться в три погибели. — Все-все припомню! А поймаю — за хвост укушу!

Кот сидел чуть поодаль, сверкал глазищами и откровенно радовался, что оказался ловчее, чем я.

— Ты знаешь, я тоже упрямая!

— Му-а, — укорил он меня. Подозреваю, за то, что в приступе упрямства полезла за ним. И мы оказались тут.

— А сам виноват, любитель почаевничать! Нужно было лакать из миски, как все порядочные коты, а ты же за сервированным столом, из чашечки, любуясь закатом… — передразнила, изобразив позу, в которой его застала в комнате.

Снежок не ответил, но его мордочка выразительно скривилась, явив ухмылку. Вот ведь, язва мохнатая! Ничего-ничего, еще доберусь до него, когда забудется.

Тут еще иллюзия, потревоженная мной, снова стала стабильной. Не сводя с нее глаз, Снежок в досаде жалобно застонал:

— Мня-мня-мня-мня… — да так тоскливо, мило, что я немного оттаяла.

— Не полезу, пока по-человечески не попросишь, — встала в позу, уперев руки в бока.

Шах и мат тебе, коварный кот! Или баш на баш. Ты хочешь утолить жажду знаний ученого кота? А я простое девичье любопытство, которое не дает мне покоя уже несколько дней. Да я есть спокойно не могла, вспоминая, как ты обвел меня вокруг пальца!

Кот сел, опалил меня жгучим взглядом, в мыслях крепким словцом, но деваться ему некуда. Почему-то звериная кровь в подземелье не действовала. А второго человека, кроме меня, тут не было. Так что я тут хозяйка и богиня положения.

— Жду! — сложила руки на груди и посмотрела на хитреца свысока.

Снежок отчетливо вздохнул. Подошел ближе. Присел на задние лапы. Передние сложил на груди домиком и, жалобно поглядывая, выдал:

— Мурзязя! — склонив «рогатую» головку на бок.

— «Мурзяззя» не катит. Скажи нормально, — продолжать стоять суровой скалой невозможно, когда на тебя так смотрят. Еще лапками умоляют. Но надо. Надо докопаться до сути.

Проходимец на задних лапах, покачиваясь, подошел ближе.

— Мурзязя! — опять донеслось. То ли опять хитрит, то ли в правду говорить не может, потому что заколдованный. Может, именно поэтому и носится по дворцу, разыскивая способ вернуть себе человеческий облик.

Жалко котейку.

— Иди сюда, — поманила пальцем.

Свесив голову на грудь, Снежок подошел.

Подняла его, заглянула в синие глаза. А они у хитреца честные-пречестные! Но я-то знаю, что он пройдоха пронырливый. Только издеваться над маленьким стыдно. А поддаться на манипулирование обидно.

Строго произнесла:

— Ты хитрый. И ты обманщик. Я знаю это. И знаю, что сейчас ты давишь на жалость. Что ж, я поверю тебе. Но если за обман на тебя посыплются шишки — это будет твоим кармическим наказанием за обман меня, доверчивой и доброй. Понял?

Взгляд Снежка стал серьезным. Он затих, отвел глаза, потом снова поднял и… кивнул, соглашаясь на условие.

Держа его одной рукой, другую я вытянула и коснулась стены-иллюзии.

Магия, жаркая и ласковая, проникла под кожу, наполнила меня невероятным чувством эйфории, понеслась по венам. Я застыла, прислушиваясь к ощущениям, пока внезапно все не закончилось. Иллюзия ушла, и перед нами открылась небольшая библиотека, в которую я вошла с опаской.

Старинные книжные шкафы идеальны. Их состояние, как у новых, однако стиль за века изменился. Эти кряжистые, крепкие. Их венчают не цветы и позолота, а звериные тела, лапы, морды, намекая на мощь и силу, особенно ценимые в смутные времена, когда закон — сила сильнейшего.

Все свитки и книги хранились за стеклянными дверцами, и только одна из книг лежала на высоком столике.

Большая, наверняка тяжелая. Переплет из блестящей, чешуйчатой кожи. Корешок кованый, углы обложки тоже украшены металлическими элементами, в центре грифон с раскинутыми крыльями. А вместо замка — маленькая змеиная морда с острыми зубами.