Империя Искушения

Я вздрогнула под тяжестью его взгляда. — Ты тоже собираешься раздеться?

Он полез в трусы и вытащил свой член, погладил его один раз. — Ложись на камень. Предложи себя мне.

Я поспешила сделать, как он просил. Камень был холодным и неумолимым на моей спине, мои икры свисали с его конца, и мурашки пробежали по всей моей коже. Ночное небо раскинулось надо мной, одеяло из крошечных звезд, подмигивающих вниз.

— Какое послушание, — пробормотал Лука, приближаясь. Его рука скользнула вверх по моему бедру и по животу. — Тебе нравится, когда я говорю тебе, что делать, да?

— Да, Лука.

Он обхватил грудь и сжал. Я выгнулась от давления, желая большего. Вместо того, чтобы дать мне его, он отпустил меня, затем ударил меня по груди. Я ахнула, укол послал искры между моих ног. Он сделал это снова, и я бесстыдно застонала. Прежде чем я пришла в себя, он сжал мой сосок между пальцами, сильно. Я откинула голову назад, боль разлилась по всему телу. Когда он отпустил меня, жар заменил боль и выстрелил прямо в мой клитор. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не закричать.

— Никто тебя не услышит, малышка. — Его голос был темным и уговаривающим, дьявол предлагал злое искушение. — И я буду продолжать, пока ты не закричишь для меня, capisce?

О, Боже.

Мои веки затрепетали, когда он сжал мой другой сосок. Я задыхалась от яркой агонии. Когда я думала, что больше не выдержу, он отпустил меня, и я почти оторвалась от камня, когда удовольствие прогнало боль. Из моего горла вырывались звуки, неконтролируемые всхлипы и стоны, которые поднимались к небесам.

Он провел ладонью по моей груди, по животу, пока не достиг моего холмика. — Сейчас я ущипну тебя здесь, и это будет чертовски больно. Но награда будет того стоить, te lo prometto⁸⁵. Готова?

— Нет, Лука, подожди…

— Ты сделаешь это для меня. Сделай глубокий вдох.

Прежде чем я успела сделать вдох, его пальцы схватили мой клитор и сильно надавили, нежная плоть болезненно сжалась в его сильной хватке. — Блядь! — прошипела я. — Ой, бля!

Я попыталась вывернуться, царапая ногтями камень, но он прижал меня другой рукой. — Не двигайся. Еще несколько секунд. Ты сможешь.

— Нет, пожалуйста. Боже, Лука!

— Дыши, Валентина.

Его низкий приказ проник сквозь мой туман, и каким-то образом я выдержала еще секунду. Затем все закончилось.

Жидкий огонь пробежал по моим венам, и я закричала в небо. Я плыла, мой клитор пульсировал, словно мое сердце было сосредоточено между ног, и я едва заметила, как Лука поместил меня ближе к краю камня. Мой разум был гулким и легким, мои конечности тяжелыми, с прохладным воздухом, ласкающим мою сверхчувствительную кожу. Я чувствовала себя пьяной, хотя я не выпила много вина за ужином.

Он перевернул меня на живот, и камень царапал мои опухшие соски. Грубое давление заставило меня осознать свою грудь очень элементарным образом, и я обнаружила, что мне нравится эта болезненность. Затем Лука широко раздвинул мои ноги и вошёл внутрь, его член растягивал меня.

— Твоя киска такая мокрая и горячая. Хотел бы я, чтобы ты это почувствовала. — Он скользнул глубже, его руки гладили мои бока и спину. — То, что я хочу сделать с тобой…

Его бедра начали вращаться, сильные удары, которые отбросили меня на каменный алтарь. Я держалась, распластавшись под ним, безвольная, готовая к любому наказанию, которое он нанесет, трахая меня. Это было так хорошо. Трение его ствола под этим углом было блаженством, и мои глаза закрылись, когда удовольствие нарастало глубоко в моем животе. — Так хорошо, — мечтательно сказала я, повторяя свои мысли. — Не останавливайся.

Темп, который он задал, был жестоким. Наши бедра соприкоснулись, его большие руки дернули меня обратно к его тазу. Вскоре это стало слишком, и кульминация пронзила меня, мои конечности задрожали, глаза закатились. Моя киска сжалась вокруг него, и он застонал.

— Чего ты хочешь, малышка? Чтобы я кончил в тебя или на спину?

— В меня, папочка. — Слово вырвалось само собой, даже не осознавая этого, но оно показалось мне правильным. У меня было предчувствие, что Луке это понравится, судя по игре, в которую мы играли.

— Блядь! — закричал он, и его член набух во мне. Его ритм сбился, когда его глубокий стон прорезал темноту, его бедра плотно прижались к моим, словно он пытался соединить нас вместе, его тело опустошилось в мое.

Воздух внезапно нахлынул на меня, и он исчез. Я оглянулась через плечо и увидела, как он растянулся на земле, тяжело дыша, словно бежал гонку. Его брюки были расстегнуты, член блестел в лунном свете, но в остальном он был одет. Я собралась с силами и оттолкнулась от надгробия, затем, спотыкаясь, подошла к нему, мои ноги нетвердо держались. Я упала на траву рядом с ним и попыталась собраться с мыслями.

— Это было так интенсивно — пробормотала я.

— Я никогда в жизни так не напрягался. Думаю… мне должно быть стыдно.

Повернув голову, я изучала его лицо. Его лоб был нахмурен. — Почему? Потому что мы занимались сексом на кладбище?

— Нет, конечно, нет. Я не суеверный. Если мертвецы на меня рассердятся, им придется встать в очередь.

Я сжала губы, чтобы не рассмеяться. Что еще могло бы его смутить—

Ой.

Теперь я ухмылялась. — Тебе нравилось, когда я назвала тебя папочкой.

Он поморщился. — Зачем ты это сказала?

— Я подозревала, что тебе это понравится. В конце концов, ты называл меня малышкой.

Его рука потянулась ко мне. — Иди сюда. Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

Я подползла ближе. — Я в порядке.

— Я сам посмотрю. — Он приподнялся на локте и наклонился надо мной. Его пальцы скользнули по моему правому соску, затем по левому. — Болит?

— Немного. Но это приятная боль.

Напевая, он наклонился и нежно поцеловал каждый упругий бутон. — А здесь? Спускаясь ниже, он осмотрел мой клитор. — Я сделал тебе больно?

— Нет. Может, и не каждый день так делаю, но когда отпускаешь, это как огонь.

Он поцеловал мой клитор, а затем продолжил целовать мои половые губы.

— Fiore mio, sei bella e dolce.⁸⁶ — Затем он выпрямился и провел кончиками пальцев по моим скулам, вдоль моего носа. — Ничто не сравнится с тем, насколько ты прекрасна сейчас. Ты заставляешь луну плакать от ревности, звезды съеживаются от стыда. Как будто ты была рождена, чтобы тебя трахали на улице.