Империя статуй

Меня затошнило. Прикрыв рот рукой, я стремительно выскочила из комнаты, очевидно, сильно хлопнув дверью, но за шумом в ушах не могла услышать даже этот резкий звук. Я лишь ползла вперед все быстрее и быстрее, покуда не выскользнула на улицу, а после, свернув за кузню в небольшой аккуратный сад, прочистила желудок, задыхаясь и хватаясь за горло в надежде, словно бы это могло помочь.

Наги и люди никогда не примут Горгон. Почему до этого дня я хранила надежду, что была нещадно сожжена в пылающей и отзывающейся болью груди? Нет надежды. Ничего вообще нет. Куда ни беги, что ни делай, как ни говори…Вновь тошнит, вот только выходить более нечему. Извечно ровный порядок мыслей сбился в хаотичный клубок, холод смерти все ещё дышит в затылок, и, кажется, что сейчас сюда непременно сбегутся стражи с приказом отрубить Алмазным мечом голову нарушителя. Отчего же так кажется? Потому, что перед глазами мелькают алые пятна, кажущиеся фигурами мускулистых воинов. Голова кружится. Чудится голос папы, и та черноволосая улыбающаяся девушка…

— …Сиггрид!!!

Это громкий голос, незнакомый. Он искажается и кажется очень медленным, слишком глубоким и страшным.

— …Сиггрид, слышишь меня!!!

Запах. Резкий, отвратительный, омерзительный, но красные пятна исчезают, а шум в ушах сменяется парой взволнованных голосов, кружащих рядом. Сердце, прежде бешено бьющееся о грудную клетку, медленно успокаивается. Я вспоминаю нормальный вид кузни, старательно избегая содержимого, вспоминаю предстоящую встречу с Риджем, что, по его словам, нашел кое-что крайне удивительное. Фиолетовые и розовые оттенки исчезают из этого мира и сменяются изумрудной зеленью и низенькой лавкой, а две фигуры, склонившиеся неразборчивым пятном, становятся четкими линиями, изгибающимися в сочувствии и настороженности.

— Сиггрид, слышишь меня?

Я осторожно киваю головой, и Рэнгволд переводит взор на озирающегося по сторонам Флоки.

— Так ты…Горгона?

Быстрое испуганное «нет».

— В том зале…Твои глаза стали желтыми, Сиггрид. И желтые они до сих пор.

Глава 18

Ты будешь жить, а я умру.

Однажды рано поутру

Ты встанешь у моей могилы,

Покинув скрытые руины.

Завет храни в душе своей –

Цени миг уходящих дней.

Отрывок из песни «Дочь пахаря»

Было ли дело в сильном инстинкте самосохранения или же во всепоглощающем страхе, пожравшим душу за краткие мгновения, но все было кончено. Не в силах более смотреть не Рэнгволда, я лишь сейчас почувствовала боль — аккуратное кольцо лопнуло, пускай подобное слово было малоприменимо к металлу, и искореженные его части ныне впивались в палец, покрывая белую кожу алой кровью. Ужас, парализующий и дышащий холодом в шею, уступил место совершенно неуместной апатии, позабывшей о силе, способной убить свидетелей прямо здесь и сейчас. Я могла бы превратить их в камень, могла бы расколоть статуи и перетащить их в укромное место, чтобы после избавиться навсегда, могла бы проделать все это, не будь свидетелями Рэнгволд и принц, которого непременно хватятся. И если принц спас себе жизнь исключительно своим положением, то главнокомандующий не заслуживал смерти хотя бы потому, что убивать нага, оказавшего мне помощь, было слишком трудно.

Стоило бы разозлиться. Не умрут они — умру я, а мне подобная роскошь непозволительна. Предположим, их хватятся в предстоящий вечер, и все непременно подумают обо мне — наверняка, Рэнгволд предупреждал кого-либо о своих намерениях показать мне кузницу. За это время я не успею избавиться от статуй, а, значит, следует передать все средства Лагерте и приказать ей бежать вместе с Айварсом и Йоргафом из Империи. При подобном исходе даже с моей смертью никто не посмеет подумать о том, что в мире дышит ещё одна Горгона, ведь черный клен вновь станет красным. Но, если я в любом случае умру, стоит ли уносить с собой этих двоих? Рэнгволд сам говорил мне о полном подчинении Императрице, не будь приказа которой, он бы не поднял на Горгону меча, а заслуживает ли гибели Флоки, взращенный в нелюбви и знающий о том, что его отца намеренно отправили на фронт умирать? Все они преследуют свои цели и хотят жить. Уж в этом мы с ними схожи…

— Сиггрид…

— Прошу…Позвольте мне уйти! — низко поклонившись, да так, что белые волосы упали в грязь, я сцепила дрожащие руки. Мое хладнокровие в вынесении приговора казалось безупречным, я ведь убивала не только преступников — на плаху взгляда попадали и те, кто попросту оказался не в то время, не в том месте. Почему же сейчас приходится давиться сомнениями? Это абсурд. Должно быть, я уже тронулась умом. — Умоляю! Я никому не желаю зла…Совсем никому!

Из глаз брызнули слезы, и, скатившись с лавки, я упала на землю, прижавшись телом к хвосту. Почему же никто не понимает…Почему все всегда идет по ужасной незапланированной траектории! Если Горгоны, в самом деле, не достойны жизни, то на что же я обрекла Айварса своим эгоизмом и боязнью одиночества?

— Все в порядке? — услышала я третий незнакомый голос, от строгости которого сжалась лишь больше. — Что-то случилось?

— Нет-нет! — неожиданно затараторил Флоки, подползая ближе. — Патрулируйте дальше, мы и сами разберемся.

— Может, стоит позвать лекаря?

— Не стоит. Она…узнала очень плохую весть. Один из родственников, ну, сами понимаете.

— Ох, какой ужас. Удар для нагинь, понимаю. Я прослежу, чтобы вас никто не беспокоил.

— Благодарю.

Стражник исчез, и я медленно подняла голову, не решаясь встать. Уперев руки в бока, Флоки задумчиво всматривался в цветущие пионы, а Рэнгволд, массируя переносицу, сохранял молчание, не задавая вопросов и не произнося более моё имя. Почему же они ничего не сказали страже? Почему не подняли тревогу, повинуясь приказам Императрицы, что с моей смертью, наконец, сможет спокойно спать? Они отпустят меня? Быть того не может!

— А ведь ты обычно не умеешь врать, — с усмешкой обратился принц к Рэнгволду, что ответил ему грозным взглядом.

— Я умею молчать.

— Тебе придется лгать. Это же претит твоим принципам.

— Заткнись, Флоки. Ты уже за нас двоих все решил.

— Но мне показалось, что ты думал о том же, о чем и я.

— П-погодите, — тихо произнесла я, не в силах придать речи уверенности и даже надежды, — в-вы не уб-убьете меня?

— И правда желтые глаза! — вместо этого улыбнулся Флоки, присаживаясь рядом так, чтобы посмотреть прямо в мое лицо. — Желто-золотые? Но больше желтые. Зрачок такой узкий только тогда, когда боишься?

— Н-ну…

— Наверное, ещё когда злишься, я прав?

— Д-да…

— Всё-таки я действительно везунчик, раз решил именно сегодня остаться в замке. Я хотел раньше воинов найти Горгону, а она всё это время была рядом!

— Сиггрид, — строго произнес Рэнгволд, хватая меня за руку и аккуратно снимая искореженное кольцо. Должно быть, от шока боли я не чувствовала. — У тебя же есть ещё один такой артефакт?

— Нет, б-больше нет…

— А когда зрачок расширяется, он все равно остается вытянутым? — не унимался Флоки.

— Да.

— Клыки! Покажи мне клыки!

— Угомонись, Флоки. Сейчас не до расспросов.

— Но я так ждал этого!

— Нужно придумать, что делать с глазами.

— Скажем, что истерическая слепота. Повязку дадим.

— Она работает в архиве, идиот.

— Значит, больше не будет там работать.

— Привлечет слишком много внимания. Принцесса Сильвия ведь талантлива в магии метаморфозов.

— О, точно!

— Нет-нет-нет! Никто н-не должен больше знать, и….

– Успокойся, Сиггрид, — Флоки мягко потрепал меня по макушке, — она одного со мной мнения, поэтому поможет. Нужно провести тебя к ней. Иди за нами и смотри в пол. Глаз ни на кого не поднимай. Поняла?

— Да…

Ничего я не поняла…Ни спокойствия принца, ни задумчивости преданного Империи Рэнгволда, ни намерений первой принцессы, ни своей покорности, с которой я ползла чуть позади, обматывая раненый палец в найденные главнокомандующим бинты. Все казалось чуждым, нереальным, как если бы я уже умерла и видела в предсмертной агонии то, что хотела бы испытать. Но чувства были слишком реалистичными: мягкий ковер приятно касался гладкого хвоста, ранка неприятно зудела, пропитывая бинт кровью, и дующий ветер играл с испачканными волосами, на которые, очевидно, странно косилась снующая туда-сюда прислуга. Наше шествующее трио, полагаю, всем казалось донельзя странным, но рассматривать лица окружающих я не смела. Впрочем, я вообще боялась идти и даже дышать.