"Империя Здоровья"
Шрифт:
И ослепительная трещина мира рассекла железную машину и все на земле раскрошила в мелкие осколки тьмы.
И вспыхнул темно-огненный шар, разорвался снопами - и огненная мешанина колыхнулась через ограду, навстречу...
Ганнибал рухнул ничком на жесткую землю, и только в это мгновение, когда его окатила гулкая волна жара, он разглядел на сжатых веках негатив отпечатавшейся в глазах картины: черная молния, ударившая с небес в копье, черный, ослепший свет фар и черные тени...
Тягучий звон и далекий-далекий несчастный голосок:
– Ник!
Сплошной электрический хруст в правом ухе.
– Я?! Я в порядке. А ты?
– Ник, я почти тебя не слышу! Я не знаю, что делать! Я уронила карабин!.. Боже! Ник, ты только посмотри!..
Ганнибал поднял голову, но ничего не увидел - маска съехала набекрень. Он поправил ее - и свет попал в прорези.
Все чужое, что было и бесформенно громоздилось за оградой, густо полыхало. Горел и сам плетеный лабиринт входа во владения колдуна. Никто там, снаружи, за этим лабиринтом, больше не стоял и не кичился своей железной мощью.
Едва Ганнибал вспомнил о самом Гулу, как колдун появился перед прорезями маски. Держа щит перед собой, старик двигался вперед, к огню возмездия.
– Ник, я не знаю, где эти двое! Они, наверно, где-то здесь!
"Им же хуже", - злорадно подумал аспирант.
Он вскочил на ноги, и кинулся было вслед за колдуном, вспомнил про неважное, но необходимое, и, вернувшись на секунду к хижине, сунул ноги в кроссовки. Теперь подземный дух нугу, конечно, годился для самой роскошной рекламы самой незаменимой в мире обуви.
Пока дух нугу участвовал в рекламной паузе, сам колдун каким-то чудесным образом уже успел преодолеть горящий лабиринт.
– Ты видела, как он прошел?
– Ник, это невероятно!
– Все ясно!
– взбодрился Ганнибал от того, что придется действовать по своему собственному плану. Он представил себе, как трескуче, в мгновение ока, вспыхивает на нем соломенный наряд духа, разбежался, подпрыгнул в кроссовках и перемахнул через ограду в безопасном месте.
Гулу двигался прямо в направлении дерева, на котором располагался наблюдательный пункт Аннабель.
Заметив это, Ганнибал успокоился за судьбу шпионки, и, ведомый своим врачебным долгом, пару раз обошел жуткое огненное пятно. Тем, кого он в нем пересчитал, требовалась помощь разве только могильщика. Черные остовы джипов были похожи на черепа драконов, у которых напоследок дымились ноздри. И аспирант вспомнил про коллекцию Джеремайи... Да, ему очень хотелось как-то отвлечься от вида обгоревших трупов.
– Ник, я прошу тебя!
– отчаянно взмолилась из далекой тьмы Аннабель.
– Что ты там застрял?! Он идет сюда. Я не знаю, что делать! Мне спускаться?
– Подожди, - сказал Ганнибал.
– Ник, ты горишь!
Ганнибал и сам чувствовал, что весь в жару. Тут он кинулся на землю, перекатился туда, перекатился сюда, но, казалось ему, что жар становится все сильнее. И вся плетеная солома трещала на нем, будто пылая.
– Ник, что ты делаешь?! Тебе плохо?! Все уже погасло.
Оказывается, просто-напросто затлела соломенная
бахрома ритуального костюма, когда аспирант приблизился к краю бензинового аутодафе. Опомнившись, Ганнибал вскочил на ноги и закашлялся, потому что весь дым полез внутрь.– Разденься ты, наконец!
– Рано! Рано, говорю тебе!
– огрызнулся аспирант, потому что, как бы ни кашлял и каким бы пугалом ни казался со стороны, а особенно сверху, но чувствовал он себя уверенно только в образе местного страшилы.
Уверенно - настолько, чтобы, слегка дымясь, решительно двинуться вслед за старым колдуном в сумрачную чащу, где, наверно, еще таились не добитые молнией и не дожженные горючим враги.
– Ник, куда ты?! Помоги мне спуститься!
– Рано!
– Он знает, что я здесь! Он прошел и махнул рукой!
Ганнибал посмотрел в свои прорези на темные деревья, еще различимые в отблесках затухавших огней, - и растерялся, забыв, на каком из них он оставил своего впередсмотрящего.
– Ты где, Ани?
– Прямо над тобой! Вынь приемник из уха!
– Не могу.
– Черт возьми! Да сними ты этот идиотский колпак!
– Кто здесь этнопсихолог?
Какая-то бомба просвистела мимо и стукнулась об землю - еще одна кроссовка, белая, пухленькая, хорошо созревшая на верхних ветках кроссовочного баобаба.
Ганнибал поднял руки и подхватил вторую, тяжеленькую.
– Спасибо!
– раздалось два голоса Аннабель.
И наконец Ганнибал увидел ее всю, хотя, впрочем, увидел одни только очертания, как когда-то осенним московским вечером, на автобусной остановке.
– Тебя и поцеловать некуда!
– сердито пробормотала Аннабель, поднимая с земли карабин.
– Чудовище! Франкенштейн!
– Где Гулу?
– спросил аспирант, пропустив комплименты мимо ушей.
– Там!
– указала Аннабель.
– Там... сейчас увидим...
Старый Гулу стоял среди кустов над убитым леопардом.
Когда чужаки подошли, он произнес какое-то слово, и тут же вспыхнул острый луч шпионского фонарика.
Ганнибал вздрогнул.
– Он просил света, - поспешила сказать Аннабель.
Пятнистый красавец лежал, вытянувшись словно в прыжке. У него на боку чернела рана.
– Тегулу, - невольно произнес Ганнибал, и комок застрял у него в горле.
Он удивился самому себе, но этим даже усугубил свои чувства: в глазах защипало, и все стало плохо видно. Казалось, убили старого боевого товарища.
Гулу опустился на колени и приподнял голову леопарда. Зеленые глаза зверя были мутны, смотрели, не видя.
Аннабель стереофонически всхлипнула.
Гулу поднялся и таким же мутным взглядом посмотрел на русского аспиранта и американскую шпионку...
Оба расступились.
Еще в течение минуты колдун смотрел в черноту леса, а потом вытянул вперед руку.
Тьма обернулась на миг ослепительной белизной - и мир, вновь ставший почти невидимым, был сотрясен разрядом грома.
– Боже!
– стереофонически вскрикнула Аннабель.