Империя. Цинхай

Джин откинул голову назад, оставшись в одиночестве. Как всё сложно! Или он сам себе всё усложняет, вечно подключая щепетильность, рассудительность, ответственность, деликатность? Сандо чужды многие нравственные понятия, но при этом он умудряется быть показательным, примерным золотым, как же так? Завладев сердцем Николь, повладев её телом, он отложил это всё на дальнюю полку и шёл дальше, и упрекнуть его было не за что, Джин не мог бы сказать, что тот некрасиво поступает, а относительно себя, казалось, что как не поступи – всё некрасиво. Дами любит его, а он её, как же можно спать с другой? Может, дело в том, что все под одной крышей? Николь-то отбыла в другую провинцию. Да нет, дело ещё и в самой Вики. Ему не хотелось травмировать её дважды, обманывать, чем заслужила она роковую подлость от мужчин? Эмбер-то совсем другая, крепкая и бойкая девица, которая вряд ли заплачет от равнодушия; морозостойкий росток, выживающий и в тени, и под палящим солнцем, и при засухе, и залитый дождями. Но Цянь – она не похожа на сестру. Если та неприхотлива, то эта требует особого ухода. Джин поднялся. Выходной – это замечательно. И он отправился к покоям Виктории.

Постучав, он услышал знакомый, неповторимый лёгкий шелест шёлка. Открывшая ему Вики, переставшая после ужина красить губы, потому что знала, что к ней может нагрянуть гость, привычно с сомнением опустила глаза между ними, на порожек, каждый раз решая, пускать внутрь мужчину или не пускать? Кивнув немому соглашению, к которому пришла сама с собой, она отступила, всё-таки принимая Джина. Он плавно сделал три шага вглубь.

– Не помешаю? Нас отпустили до завтрашнего вечера, и я не смог усидеть, не увидев тебя перед сном…

– Надеюсь, что ты действительно не рассчитываешь остаться здесь до утра, - держа дистанцию, с гордостью предостерегла Вики Джина, охраняя от распутства свой будуар.

– Цянь, когда ты перестанешь думать, что мне нужно от тебя только одно? – приблизился к ней золотой и, слегка придержав за талию, взглянул в глаза. – Хотя скрывать не буду, я мечтаю о том часе, когда ты доверишься мне, когда станешь моей. Ты же знаешь, что меня толкнуло на грех – всего лишь мужская природа, ей трудно противостоять. Особенно в доступной близости имея такую девушку, но не имея возможности открыто любить её.

– Джин, - положила она свою ладонь на его, поначалу упершись, но передумав и позволив ему прижать себя теснее. Ей больше не требовалось следить за ним, посылать горничных. Каждую свободную свою минуту он приходил к ней, был около неё, сопровождал её ненавязчиво, приотстав. Не приходилось сомневаться, что с Дами встречи прекратились. Померкшее благородство этого мужчины потихоньку подсвечивалось заново. Оскорбившаяся за Энди, за себя и за нарушаемую верность, Виктория пыталась избавиться от симпатии и интереса к Джину, но ничего не получалось, его поцелуи напрочь лишали её трезвого мышления, которое просило гнать подальше того, кто способен на измену. Мало ей было Джаспера, этой незаживающей раны юности? Она думала, что Джин совершенно иной… А вдруг так и есть? Вдруг вина на порочности Дами? Что ещё ждать от кого-то из семьи Квон! Но Цянь тщательно взвесила за и против, она подготовилась к тому, чтобы переиначить свою замкнутую и разрушенную жизнь, собрать её осколки. Хватит ли сил? Увильнув с женственным очарованием от поцелуя и подставив Джину щёку, она сказала: - Хангён должен вскоре снова приехать. Мой любимый брат.

– Ты намекаешь на то, что у тебя появится защитник? – улыбнулся золотой. – Но, боже мой, разве я опасен?

– Нет, я не к тому это говорю… Я знаю… Нет, вернее, мне остаётся уповать на твою совесть, что ты не опасен, ведь знаю я тебя плохо.

– Ты знаешь меня лучше многих, Цянь. Временами мне и хотелось бы скрыть свои эмоции и чувства от тебя, но я перед тобой – раскрытая книга. – Она подняла руку и всадила пальцы в густоту своих чёрных волос, немного страдальчески проведя по ним, как будто оттягивая назад.

– Как хочется верить… Как хочется иногда просто забыть о подозрениях и разочарованиях, и верить людям, Джин! Чтобы не узнать, что тебе лгали, чтобы не остаться брошенной и одинокой. Почему я расплачиваюсь за нерешительность? Нужно было рассказать тогда всё Уоллесу, и не гадать теперь, искренен ты или нет? – Джин в то же время увидел, что Виктория честна абсолютно, не лукавит и не притворствует. Как золотому, ему стало больно за неё, противно за себя. Как избавиться от этого? Как наладить всё: их с Дами любовь, свержение Дзи-си, счастье Цянь? Не противоречит ли одно другому?

– Ты в любой момент, до сих пор, можешь пойти к Энди и рассказать всё, - тихо промолвил Джин. Вики закрыла лицо руками и, обойдя мужчину, в драматичной красоте села на кровать.

– Не могу, не могу, Джин! Потому что я хочу попробовать… хочу попытаться тебе верить. Глупа ли я? Скорее всего. Но я устала от одиночества, от холодных ночей, от пустых и похотливых взглядов. Устала ото льда в собственном сердце. Да, я сама попросила тебя помочь мне забыть, и теперь этот лёд тает, как весной на реке, и бьётся, трещит, причиняя муку. Я сама буду во всём виновата, я знаю, - подытожила она, не расплакавшись, но расстроенно сведя брови, кусая губы. Джин опустился перед ней на колени и взял её ладони в свои.

– Не говори так, Вики. У тебя была не лёгкая судьба, она била и бросала, но то был всего лишь раз, один негодяй, с которым ты себя связала так надолго. Это ушло в прошлое, его больше нет. Отпусти и забудь. Я рядом, я с тобой. – Джина тошнило от себя. Ему хотелось успокоить девушку, ему хотелось подарить ей счастье, но по-настоящему, искренне. Где же взять чувства к ней? Их нет, они принадлежат Дами, и ради той он расшибается здесь в лепёшку.

– Я сказала о Хангёне, - вспомнила Цянь о начатом, но не законченном, - потому что мне нужно с ним посоветоваться. Мне нужна его поддержка в одном деле. Если ты согласишься.

– О чём ты?

– Помнишь, мы говорили о том, что не можем сейчас огласить… предать огласке что-либо, если оно завяжется между нами? – Джин кивнул, прекрасно это помня. Это было его головной болью последних недель – признание Дами в подоплёке их разоблачения. – Ты сказал, что тебе будет угрожать Джиён, то есть, что он может захотеть избавиться от тебя, в случае неприятностей, или что Дами захочет отослать тебя отсюда. Я обещала подумать над этим. Над тем, как решить подобную проблему.

– И… что же ты надумала? – Джин удивился, потому что воспринял те её слова, как желание подумать над существованием их романа в принципе. Он не совсем верно угадал направление мыслей Виктории.

– Я знаю, как тебя обезопасить. Я знаю, как мы сможем открыто заявить об отношениях, при этом не рискуя разлукой или членовредительством со стороны Джиёна. – Мужчина не нашёлся, как среагировать, лишь поторопив лёгким кивком продолжение. – Мы должны пожениться.

Джин едва не упал с колен на бок, на мягкий от ковра пол. Внутри перевернулась какая-то буря разнородных фраз, идей и мыслей, среди них скакала громкая «я уже женат!», за ней неслась, догоняя её «я люблю Дами», а потом и многочисленный табун «Вики заслуживает лучшего», «не ловушка ли это», «прекрасный шанс для получения пропуска в Синьцзян!». Всё было противоречивым, несогласованным и не умещающимся в одну колею, потому что, выбирая один вариант, отсекались другие. Вики говорила дальше:

– Ты станешь зятем Синьцзянского Льва, никто не посмеет поднять руку на члена нашей семьи, Джин.

– Как на Хангёна с Николь? – хмыкнул он критично. Цянь печально развела руками:

– Никто не знает, кто покушался на них. Самое грустное в подобных покушениях на нашу семью, это то, что, скорее всего, друг на друга покушаются именно братья и сёстры. Но ты не конкурент в борьбе за наследство отца, за тобой охотиться незачем. – «Интересно, а не могла ли провидица под девятым сыном подразумевать как раз какого-нибудь зятя?» - подумалось Джину, но он отогнал эту безумную догадку.