Империя

Если империя создавалась их руками, их трудом, то нет никакого другого убеждения, способного разоблачить веру в свою понятую справедливость. Так они размышляли на ходу движения и по пути в тот город, который Галлой именовал сам в честь себя.

– Что же буду там делать я?
– неоднократно задавал себе вопрос Плиний и это его сильно беспокоило.

Не успев, как следует испугаться присутствия скорой смерти, он снова как бы восстал в себе и добивался своей личной славы.

0 том же думал и третий участник побега Фавн Легорийский.

Но он относил себя скорее к другой стороне дела. Не к победителю, а к побежденному.

А это несколько меняло суть его размышлений и давало возможность составлять по-своему мнение.

Сам же Галлой по этому поводу размышлял просто. Его город, им обоснован и нет никому дела до верховной власти среди других.

Так вот они думали, каждый относительно себя самого и кто как в уме рисовал свое близкое будущее.

Они проехали те города, что указал Галлой Крассу и подошли вплотную к намеченной цели.

Сам Галлой с трепетом ожидал своего возвращения и с надеждой быть узнанным среди остальных. Так оно и произошло, не успев он с друзьями ступить в этот город.

Люди бурно приветствовали его и радовались, забегая далеко наперед и окрикивая везде громко его имя.

Галлой остановился в своем жилище. Спутникам же предоставил другие. Это было первым особо подчеркнутым жестом с указанием на то, кто здесь хозяин.

Фавну это, конечно, не показалось странным. Он привык к тому, что его давно тыкали то туда, то сюда. Потому, Легорийский отнесся ко всему равнодушно.

Плинии же затаил в душе обиду. Все же надеялся он, что его бывший начальник поделится с ним властью и разделит свое жилище.

Но того не случилось и Плинию пришлось довольствоваться тем, что есть.

Наутро, отдохнув, Галлой собрал людской сбор и объявил себя императором.

– Теперь, - сказал он, - я навек распрощался с Римом и для вас всех император. Да, здравствует наша Галлия! Да, здравствует император Галл!

Толпа людская подхватила то имя и понесла с рокотом по округе. Эхом отозвалось то в горах и возвратилось к людям обратно. Услыхав то, сам новосозданный император сказал:

– Хороший знак мне и вам. Значит, мое имя сохранится в веках, и мы преуспеем в делах рукотворных наших. Да, здравствует сама природа! Да, здравствует мать Земля!

И это пронеслось в горах и таким же образом возвратилось обратно. Услыхали то все люди и воскликнули снова первое.

Чудо от их голосов повторилось. Молча склонили они тогда головы перед императором и преклонили колена, как тому учил когда-то сам Галлой.

Это было посвящением самого императора и воцарение его на им же и обоснованном престоле.

Плиний же стоял несколько в стороне от самого Галлоя и только нервно кусал губы.

Из той власти, что когда-то ему принадлежала, не досталось ничего. Даже здесь в этом городе ему не доверили самое простое - быть каким-нибудь руководителем. Но судить по тому он рано начал, так как не успели стихнуть людские голоса, как тот же Галлой воскликнул:

– А теперь, поприветствуем нашего почтенного гостя патриция Плиния и моего друга простократа Легорийского, которого я величаю патрицием и даю часть владений городских так же, как и Плинию.

И то поприветствовали люди и подхватили их имена. Снова они пронеслись эхом и возвратились обратно.

Далее Галлой разделил город еще на несколько частей, определив главных среди тех, кто оставался у власти, пока его не было.

Вобщем, все получили свое, а народ так и остался при своем. Но ему не было дела до самой власти, ибо он считал, что не достоин ее и его дело просто трудиться.

И всех, конечно, это устраивало. Потому, наступил праздник, и на новоиспеченных патрициев одели венки славы.

То было настоящее торжество, в котором участвовала вся масса населения городского. После всего закатили пир во весь мир, а уже после разошлись отдыхать.

Трудно сказать, были ли довольны все таким поворотом событий. Но часть из них была, конечно, удовлетворена.

Это был сам народ, ничего не ожидавший от новой власти и ничего от нее же пока не требующий.

Другая же часть и намного меньшая была вряд ли удовлетворена до конца.

Кто-то желал в душе больше, кто-то надеялся на другое. Но так распорядился император, а значит, основная причина заключается в нем.

Как бы они сами поступили в такой ситуации, пока никто из них не думал.

В большинстве своем они затаили какую-то обиду на новоизбранного члена власти и с похотью большего улеглись спать.

Сам же Галлой не спал. Он долго ходил по комнате и никак не мог улечься.

Император понимал, что рано или поздно кто-нибудь из этих новоиспеченных властителей его предаст.

Предаст возможно не Крассу или Помпею, а своему честолюбию.

А это значит, что сам Галлой вполне может отправиться к праматери в самое ближайшее время.

– Что же делать?
– думал он напряженно, вслушиваясь в какие-то шуршащие звуки в стороне. Ему уже начинал видеться его будущий убийца с огромным ножом в руке и веревкой на шее. Так сам он представлял свою смерть в самый первый день своего же избрания.

Утомившись от бесконечной ходьбы, Галлой сел и задумался более спокойно. Призрак смерти его исчез, и ее близость отступила в сторону.

– Надо найти выход, - сам себе прошептал Галлой и лег в изнеможении на пол, засыпая.

Не спал в тот вечер и Плиний, не спали и другие. Только Фавн, ничем не обеспокоенный, хорошо уснул и даже захрапел.

– Везет дураку, - тихо прошептал Плиний, уставившись на беззаботного римлянина.
– Ничего не сделал, но получил часть своего, - продолжал размышлять Плиний, - но почему своего? Моего и другого, кто здесь был и руководил. Нужен он нам? Нет, конечно. Толку от его проповедей мало. Только народ баламутит. Надо с другими поговорить. Может, что и придумаем.

Так в голове Плиния начал зарождаться план по скорейшему переделу уже поделенного и по достижению вершины самой власти в обозначенном государстве.