Империя

На нем не было доспехов, он был бос и практически раздет. Единственное, что он не бросил, – это меч, подарок Марка. С каждым днем его желание воспользоваться им становилось все сильнее. Оказывается, человек понимает, как мало ему нужно, лишь когда лишается всего, чем обладал прежде. Каждый из нас не ценит то, что имеет: жадность заставляет нас желать большего.

Луций преодолел еще один бархан. О еде он не думал с тех пор, как поймал скорпиона. Насекомое проскочило внутрь даже без приступов тошноты: голодному желудку было уже все равно, что в него закинут.

– Как долго я здесь? Сколько времени? Последний раз, когда заходило солнце, по-моему, шел шестой день. Или, может, шестнадцатый? О, боги! – он упал на колени. – Неужели это преисподняя?

Солнце покрывало все небо и невыносимо палило – настолько невыносимо, что хотелось кричать. Светилу безразличны людские страдания, подобно тому, как самому генералу раньше не было дела до тех несчастных, которых он карал. Правосудие по-римски: тысячи крестов вдоль дороги в Нумидии – это все его рук дело.

– Таранка, – внезапно пришло ему в голову. – Так русич называл рыбу, высушенную на солнце. Это сейчас самое точное название и для меня. Именно в нее я и превращаюсь – в таранку!

Луций побрел дальше, разговаривая со своей тенью, словно с живым человеком. Ему мерещилось, что она ему отвечает. Он вообразил, что тень – это нынешний Луций, а он сам – тот мальчик, которым он был до встречи с Марком.

– Я человек, человек. Я не животное. Нет, тень, ты не права. Я это я, и не будем об этом! Молчи! Тебе говорю, молчи! Заткнись! Ты всего лишь тень! – Луций схватился за меч. – Вижу, вижу. Ты тоже его видишь? Интересно, давно он идет за нами? – рука крепче сжала рукоять меча. – Тень, почему ты молчишь?!

– Она не ответит.

Человек с приятным и спокойным голосом подошел ближе. Луций замотал головой, не веря сам себе.

– Нет. Нет. Нет. Не-е-ет. Не может быть, – оглядываясь через плечо, он попытался убежать. – Не может быть. Нет. Нет.

– От себя не убежишь.

Генерал споткнулся и упал, перевернулся на спину, смотря в сторону незнакомца, и засучил ногами, отползая назад.

– Я убивал тебя много раз в своих кошмарах! Ты пришел мне отомстить за это?!

– Возлюби ближнего своего так, как хочешь, чтобы любили тебя.

– Это все мираж. Я слишком долго был без воды. Тебя нет. Нет. Ха-ха-ха!

– Ты знаешь, сколько дней ты ходишь по этой аравийской пустыне?

– Я сбился со счета на шестом. А сколько? Семь? Десять?!

– Сорок девять дней я наблюдал за тобой, Луций. Сорок девять дней я шел рядом и смотрел на тебя.

– Ты лжешь! Лжешь! Ни один человек не сможет прожить в пустыне столько времени без еды и воды. Тебя нет! Уходи! – генерал закрыл глаза, отмахиваясь от незнакомца рукой, как от кошмара.

– Отрицание и неверие в себя. Это он породил в тебе это! Но подумай сам: за все время ни одной крошки хлеба, ни одной капли воды не попало тебе в рот. Если бы ты был человеком, ты бы умер. Но ты не человек, Луций. Он бы не стал с тобой возиться, если бы ты был, как все. Да, ты состоишь из плоти и крови, так же, как и я, и все же мы с тобой другие. Ты не осознаешь этого лишь потому, что слишком много времени провел среди людей, в обществе того, с кем быть не должен. Пойдем со мной, и я покажу тебе другую сторону жизни. Не ту, которую ты привык видеть. Пойдем, я покажу тебе, что власть не главное, – он протянул руку в ожидании решения генерала.

– Власть? Да что ты знаешь о ней?!

– Возможно, я знаю о ней гораздо больше, чем ты. Если и ты хочешь узнать, пойдем.

– Хочу, – Луций схватился за протянутую ему руку.

Он слышал шуршание скромной одежды, видел лицо, склоненное над ним, с глазами небесного цвета. Сильными руками незнакомец обхватил его. Он был крепок телом, словно солдат, плотник или каменщик, хотя и прост сложением. Позволяя изможденному Луцию опереться на свое плечо и бережно придерживая его, он нагнулся и загреб ладонью горсть песка из-под ног.

– Ты что, знаешь куда идти?

– Кто никогда не терялся, всегда знает свой путь. Даже если он пребывает в темноте. Открой рот, Луций.

Человек поднял руку вверх и стал сыпать песок генералу на язык. Песчинки, выпадая из его руки, превращались в прохладные капли воды. Луций жадно глотал влагу, пораженный увиденному.

– Утолил жажду?

– Да-а-а… – протяжно ответил генерал, вытирая рот.

Меч на его поясе неимоверно отяжелел, словно был отлит из свинца или высечен из гранита. Луция клонило к земле, он припадал на одно колено, но спутник помогал ему подняться. Вскоре рука сама собой потянула за бляшку, и кожаный ремень упал вниз, освобождая тело от неподъемного груза. Луций выпрямился с такой легкостью, словно все последние годы только и делал, что таскал на своем горбу мешки с зерном. Он глубоко вдохнул, и впервые за долгое время воздух для него был наполнен ароматами природы и свежести, а не запахом серы. Все вокруг преобразилось.

– Как?

– Что как, Луций?

– Как ты превратил песок в воду?

– Я же говорил, что покажу тебе другую сторону власти. По вере его и воздается каждому.

– Как зовут тебя?

– Иисус.

Меч еще долго лежал под полуденным солнцем, которое азартно и старательно раскаляло пустыню. Змеиные глаза из дорогих камней, переливаясь, блестели в лучах светила. Вдруг оружие зашевелилось, из рукоятки показался раздвоенный язык, и клинок свернулся в клубок. Затем стальная змея вытянулась в струну, высматривая направление, куда ушел ее хозяин, злобно зашипела и через мгновение полностью зарылась в песок.

Глава XXXVI ОТКРОВЕНИЕ

Склонившийся над кучкой сухого хвороста человек стучал кремнем, высекая искры. Солнце торопливо пряталось за горизонт, и становилось прохладно. Луций внимательно наблюдал за тем, как его спутник усердно пытался развести костер.

– Ты же превратил песок в воду. Так щелкни пальцами, чтобы получился огонь – не так уж и сложно.

– Я сделал это не для себя, а для тебя.

– И в чем разница?

– Это большая разница, Луций. Очень большая.

Ему наконец-то удалось высечь искру, и она попала на сухую траву, которая тут же начала тлеть. Он осторожно дул до тех пор, пока не появился густой дым и не послышалось потрескивание веток.

– Зачем ты меня спас? – опустил глаза генерал. – Ведь ты же знаешь, кто я. И наверняка тебе известно, что я творил и что еще могу сотворить. Ты не боишься меня? Ведь мне ничего не стоит тебя убить.

– Да, я знаю кто ты. Знаю, на что ты способен. И да, мне страшно.