Инклюз

В зале стало еще темнее, и в подвале больше не было ничего, на чем можно было остановить взгляд, кроме светлого квадрата контрастной, хорошо декорированной сцены.

Это был утренний сад с легкой дымкой, осевшей среди кустов из разных тканей. Сбоку медленно поднимался желтый, не очень яркий источник света, действительно очень похожий на восходящее солнце. От его движения по декорациям поползли тени. Дым становился прозрачней. Цветы на тонкой проволоке легко покачивались.

Все происходило довольно медленно, с одной стороны, это объяснялось необходимостью контроля над многозадачным процессом, с другой – умышленно-неспешным погружением зрителя в нужную автору атмосферу. За кулисами Джоанне пришлось аккуратно закрепить наверху софит, играющий роль солнца. Затем она, видимо, приоткрыла какое-то заднее покрывало, голубовато-прозрачная пелена начала рассеиваться.

Сцена стала проясняться, бутафорские растения стали ярче. Диковинные цветы, едва ужившиеся бы вместе в реальной жизни, на сцене смотрелись гармонично. Лавровые деревья здесь спокойно росли по соседству с саговыми и финиковыми пальмами, а под их зонтичными листьями выглядывали белые венчики индийского лотоса. По всему периметру сцены были густо расставлены остроконечные кипарисы. Красные гвоздики ладили с желтыми хризантемами, а союз колокольчиков с ландышами весело нависал над скромными фиалками. То, что пропорции растений порой не соответствовали их реальным размерам, ничуть не смущало. На сцене они играли свои важные роли. Повсюду были разложены мелкие камушки, отчего почва выглядела еще правдоподобнее.

Музыкант стал тихо наигрывать мажорное трезвучие в верхнем регистре. Он медленно переходил между ступеней, чтоб не перетягивать на себя внимание. Не зная наперед какие эмоции стоило бы выражать, Оскар попытался уйти от эпичности, четко выраженного музыкального сюжета и, вообще, чувств в музыке.Разглядывая декорации, он исполнял мелодию раздумья, без привычных завязки, конфликта и развязки.

Луч света выхватил из темноты маленькие качели.

Два куста насыщенно-розовых олеандров выполняли маскирующую функцию, прикрывая в глубине вход на сцену. Именно из него появилась главная героиня – кукла-марионетка, одетая в белое платье с цветочными узорами. Ее светлые волосы блестели под искусственным светом. На шее красовался большой розовый бант. Двигалась она как живой человек. Не было мелких суетливых движений, каждый шаг отделялся от последующего небольшой паузой, она будто смотрела по сторонам. Первые секунды можно было различить поблескивающие нити, но вскоре зрители переставали их замечать. Остановившись у пышного куста, кукла дотронулась руками до раскрывшихся цветков.

Первое впечатление самое важное, и Джоанна это, несомненно, знала. Она использовала остановку марионетки под деревом, чтобы зафиксировать на помосте вагу и взяться за вспомогательные узлы управления. Раздался глубокий вдох, словно кукла нюхала благоухающие цветы, расположенные рядом с ее головой. Глаза куклы закрылись от удовольствия. Выдыхая воздух, кукла раскрыла рот, одновременно открывая глаза. Это простое, на первый взгляд, движение требовало много практики и производило на зрителя колоссальное впечатление.

Оскару, который в детстве участвовал в кукольных спектаклях, приходилось слышать, что некоторым марионеткам делают специфические линии складок у рта, добавляют асимметричные оттенки на щеках, глаза делают немного разными. Благодаря этому кукла становится больше похожа на реального человека. Все это раньше казалось ему надуманным и невозможным. Теперь же он наблюдал как медленно поворачивающая голову кукла казалась поистине живой. Она улыбнулась, потом задумалась. Он вдруг отчетливо это увидел, хотя в действительности черты ее лица оставались неизменными. Важную функцию для создания иллюзии играли зрачки – блестящие многогранные бусинки. Оставаясь неподвижными, при повороте головы они отражали блики света, и казалось, будто глаза марионетки двигались.

Потратив много времени на кукольные постановки в юности, Оскар понимал, как непросто одному человеку отыграть спектакль. И речь тут не только о сложной механической работе. Куклы произносят реплики, и надо постоянно менять тембр голоса. Некоторые фразы из-за этого могут стать неразборчивыми. Кроме этого, возникает риск сбиться с речевого ритма, запнуться или поперхнуться.

Что касается механической составляющей, то при продолжительной игре затекают поднятые вверх руки и марионетки теряют баланс. Из-за одного неверного движения зритель сразу начнет видеть натянутые над куклой нити. Он мгновенно вернется из сказочного мира в реальный, и всё волшебство улетучится.

Оскар старался повторять шаги марионетки ритмичной музыкой. Ноты извлекались пальцами так мягко, как будто маленькие туфельки ступали на пушистый мох. Зациклив мелодичный аккорд, он с любопытством рассматривал, как технично кукловод справляется с задачами.

Для развития дальнейших событий, Джоанне надо было освободить руки. Кукла прошла еще немного и села на качели.

Из глубины сцены показались еще три марионетки. Видимо, Джоанна зафиксировала их всех на одной ваге, подумал Оскар. Он точно знал, что справиться с тремя куклами одному человеку физически невозможно. И действительно, ноги их были скрыты длинными платьями, а поворачивали головы во время реплик только две крайние героини. Средняя же автоматически играла роль молчаливой собеседницы.

Музыкант стал играть тише, предвидя диалог.

– Ах… какие запахи! Только в этом саду я могу дышать полной грудью, – сказала правая кукла. Голос Джоанны сделался чуть тоньше.

– Видишь вон ту девушку на качели? – ответила еще более писклявым голосом кукла с противоположного края. – Ей мы обязаны за столь чудесный райский городской парк. Раньше тут был пустырь. Говорят, она потратила половину своего наследства на эти диковинные растения и теперь бережно ухаживает за садом.

Все три марионетки остановились в противоположной от качелей части сцены. Вполоборота они смотрели в сторону зеленоглазой прелестницы в белом платье с большим розовым бантом. Тем не менее, зрителю были хорошо видны их лица. Перед тем, как закрепить трех подружек, Джоанна заставила их немного пошептаться. Кукла, произносящая текст, немного двигалась и поворачивала к собеседницам голову. Другие же спокойно слушали. Этот простой академический подход учат во всех мировых школах кукольного театра. Он объясняет зрителю, кто именно говорит в текущий момент, поскольку часто озвучивает марионетку голос, находящийся немного в стороне или сверху. Тем более, в каждом театре часто один и тот же человек озвучивает нескольких персонажей. Джоанна прекрасно справлялась с этой задачей.

На сцену вышли еще две марионетки. Они приблизились к главной героине на качели и затеяли разговор. По большей части они восхищались цветущим садом. Одна из них сорвала с дерева яблоко и протерла его о свою одежду. Оскар поразился: такой трюк никогда не сделает кукловод-любитель. Нужна была не только сноровка, но и умение устроить декорации так, чтобы фокус вообще был возможен. Музыкант сразу понял: участвовало два яблока. Одно было заранее закреплено ниткой на дереве. В решающий момент нить ослабла и плод опустился за черную ткань, закреплённую между ветвей дерева. Второе яблоко, поменьше, было спрятано в широком рукаве самой куклы. Джоанна натянула отвечающую за него нить, и оно скользнуло в руку марионетки.

Ставя такие сложные сцены, легко запутаться с дополнительными нитками и испортить спектакль.

Музыкант посмотрел на других гостей и улыбнулся тому, как не осведомленные о сложности трюков зрители спокойно наслаждаются иллюзией.

Оскар совсем перестал играть. Будто бы для того, чтобы не заглушить реплики героинь представления. Но на самом деле, ему хотелось еще немного почитать дневник. Он поставил тетрадь дочери Джоанны на пюпитр, и стал перелистывать по несколько страниц сразу, попадая на случайные истории. Еще раз посмотрев на сцену театра и убедившись, что действующие лица продолжали вести диалог, он пробежал взглядом по тексту, где было несколько рисунков, на которых изображён мальчик, ведущий свой мопед. Нарисованные котята прятались за загнутыми уголками тетради. Порой примитивные стишки описывали события в шуточном стиле, а порой риторические вопросы заканчивали детские истории.

Как маленький принц, на краю Калистоги

Считаю я птиц, лицезрею дороги.

Какая из них приведет ко мне гостя?

Из стран внеземных и душою межзвездной.

Дорога какая подхватит меня?

Лесная? Ночная, звездою маня?

Быть может по пыльной дороге прибудет?

Быть может приедет, уедет, забудет?