Инклюз

На одной из последних страниц была зарисовка сцены в госпитале, где молодой человек дотрагивается до груди девушки. Рядом с описаниями прикосновений были изображены яркие лучи света. Ниже значился комментарий: “Сегодня музыка достучалась до моего сердца, и я ей доверяю. Это и есть человек, с которым я готова идти дальше. Это мой Оскар!”.

Музыкант закрыл дневник и некоторое время просидел в задумчивости. В который раз он начинал с вопроса к себе «Что он мог сделать по-другому?». Мог ли он обещать Эмме больше, когда у самого дома была счастливая семья? Для него она неизбежно должна была жить дальше. На тот момент были другие условия. Давая Эмме надежду на их будущее, делая ее счастливее, он делал бы несчастной свою жену и дочь. Некоторое время Оскар пытался разобраться, правильно ли он поступал в прошлом, когда Эмма еще была жива.

Пока он всматривался в текст дневника, освещенный узкой полоской света, на улице окончательно стемнело. Дверь едва просматривалась в слепой мгле, и Оскар медленно пошел к ней. Он боялся задеть невидимые в темноте вещи и наделать много шума. Его руки были вытянуты вперед на уровне пояса, чтобы нащупать любой случайно подвернувшийся под ноги предмет мебели. Вдруг, стоя почти у самой двери, молодой человек услышал еле уловимые шаги. Оскар мгновенно сориентировался и за пару прыжков бесшумно очутился на прежнем месте, между окном и кукольным домиком. Как мог, он втиснулся через узкую входную дверь сооружения, поджав ноги как можно ближе к себе. Хоть они и выглядывали, но со стороны окна, а не двери. Если вошедший не пройдет в глубину комнаты, то не заметит непрошенного гостя. Он корил себя за то, что увлекся и не услышал, как пришла хозяйка.

Ручка повернулась, дверь отворилась. Свет из коридора протянулся ровной линией и почти достиг игрушечного домика. Музыкант втянул голову, чтобы не выглядывать из убежища, но продолжал наблюдать за происходящим через крошечное окошко. Джоанна вошла в комнату и целеустремленно повернула направо, к гардеробу. Шумно отодвинув раздвижную дверь, она быстрым, решительным движением достала ружье.

Женщина развернулась к окну, отчего Оскару показалось, что она смотрит именно на него. Он нелепо замер в скрюченной позе. Все его тело в миг обессилело, благо он почти лежал и некуда было падать.

Раздался щелчок. На пол упали две давно отстрелянные гильзы. Два новых патрона тихонько вошли в ствол, и он закрылся. Повисла страшная тишина. В окошко не было больше видно, что именно делает Джоанна, поскольку она сделала несколько шагов по направлению к музыканту. Он не знал, что подумает Джоанна, если обнаружит его в такой позе в чужой комнате. Для него самого это было бы страшным позором. Представляя направленное на него дуло готового к стрельбе оружия, музыкант медленно повернул голову к другому окошку детского домика. Джоанна молча стояла рядом, а блестящий ствол смотрел точно в пол. Она, видимо, над чем-то задумалась.

– Брайан не виноват, – тихо сказала женщина сама себе.

Значения этой загадочной фразы Оскар так и не понял. Ему все еще казалось, что осмелься он поднять голову, их взгляды тотчас пересекутся, и женщина хотя бы даже от неожиданности или испуга спустит курок. Тогда заряд полетит прямо в него. Ноги затекли, спина болела, занемело правое запястье, на лбу выступил пот. Оскар сидел в очень неудобной и неестественной позе. Он попробовал немного перенести массу тела с заболевшего локтя, и в плече предательски хрустнула косточка.

Джоанна прислушалась. Дуло ружья медленно поднялось, и теперь смотрело на домик. Оскар уже готов был выскочить и признаться во всем, понимая чудовищную нелепость ситуации. Кто знает, зарядила ли она оружие холостыми и теперь, как раньше? Уши нестерпимо горели, тишина была невыносимой.

В противоположной от кукольного домика стороне, под кроватью, закопошились крысы. Джоанна сделала еще один шаг. Музыкант открыл глаза и увидел, как ствол ружья стал медленно поворачиваться в сторону кровати.

Даже при тусклом свете молодой человек успел разглядеть крыс. Его взгляд на секунду пересёкся с испуганным взором одной из них. Грызуны, уже зная опасность, исходящую от сверкающих металлических трубок, запищали и стали хаотично бегать, перепрыгивая друг через друга. Считанные секунды – и все они куда-то подевались. Под кроватью наступила тишина. Джоанна, так и не выстрелив, развернулась и вышла из комнаты.

– Ларри во всем виноват, – донеслось из коридора, по всей видимости, то, над чем она задумалась в комнате.

– Посмотри, торт на полу, бокалы перебиты, – пытался вразумить разъяренного мужчину Брайан. – Хватит Ларри, успокойся. Прошу прощения за неуместную и нелепую шутку.

Брайан уже начал протягивать руку, но Ларри не останавливал шаг, с упорством наступая на обидчика. Брайан медленно отступал назад.

– … Все равно я не собирался сидеть за одним столом с таким, как ты, – посмотрев на мусор около стола и усмехнувшись, сказал Ларри. Затем он заметил жену с дочерью, сжавшихся от страха около рояля, и вновь перевел взор на Брайана. – Значит, ты утверждаешь, что был бы мужем получше, чем я?

– Ларри, не делай глупостей, – не теряя самообладания, но всё же слабеющим голосом, ответил Брайан. Он уже терял надежду на мирный исход конфликта и понимал, что сейчас начнется схватка. – Если ты затеешь драку, у тебя не будет никаких шансов.

– Это полный позор, – прозвучал голос Эммы. – Мне стыдно за тебя, Ларри. Что с тобой? Тебе совсем нельзя пить. Ты сам потом будешь жалеть об этом поведении, вот увидишь.

Джоанна спустилась по лестнице и остановилась между вторым и первым этажами. Ей хорошо была видна сцена внизу. Мужчины медленно ходили, никак не начиная драку. Стоило одному из них сделать резкое движение, тотчас бы началась потасовка.

Женщина неторопливо нажала на спусковой крючок, потом еще раз. Раздались два резких последовательных выстрела в потолок. Плечи маленькой девочки подскочили. Ее мама со всей силы прижала к себе ребенка.

По спине музыканта, который едва успел вылезти из домика, пробежала дрожь. Выстрел был таким же оглушительным и на втором этаже. Он прислушивался к воцарившейся тишине.

Мужчины застыли посреди гостиной. В замкнутом пространстве дома выстрелы ощущалось как пушечные залпы. Джоанна стояла на лестнице и властно рассматривала всех, кто находился в гостиной. В её руках было ружье, из дула которого шел легкий дымок. Густую тишину теперь нарушал только тихий плач девочки в мамино плечо и периодически соскакиваемая игла граммофона, что стоял в подвале. Все, кроме подрагивающих кукол-марионеток, замерли.

Сразу же после выстрела звонок в дверь сменился настойчивым стуком.

– Джоанна, все ли в порядке? Джоанна, прошу открыть сейчас же дверь! – доносился мужской голос с улицы.

Джоанна продолжала стоять на ступеньках. Она привычным нажатием на металлический флажок ружья открыла ствол, и оттуда вылетели две отстрелянные гильзы. Их звон при падении на пол был таким же будоражащим, как и сам выстрел. После этого Джоанна ловко запустила на их место два новых патрона.

– Я долго готовила спектакль для своей внучки с дочерью и не дам вам испоганить этот праздничный вечер, – проговорила на одном дыхании Джоанна, спускаясь по ступенькам. – Дорогой Брайан, прошу тебя уйти. Всех остальных приглашаю в подвал. – Она повернулась к Эмме, которая собирали с пола осколки. – Я сама уберу позже.