Инвалиды

Был здесь директор гимназии, сухой, желчный старичок, с геморроидальным страданием на лице, с седыми с виска на висок зачесанными волосами. Был помощник Красавина, который в прошлом году -- "болтал не меньше часу". Был старший врач больницы, субъект колоссальных размеров, с брюшком, с толстой в складках шеей и с мутно-оловянными глазами на выкате, сильно сопевший и напоминавший Петра Петровича Петуха. Был городской голова из купцов первой гильдии, плотный, коренастый, с бородой лопатою и со своим "знаком". Было много педагогов, судейских, врачей, двое городских судей, земский начальник Оболдуй-Тараканов и еще много других.

– - Господа! Вот рекомендую, некто Крюков, бывший питомец университета, -- закричал Порецкий, вводя в зал Крюкова.

Некоторые обратили внимание, а очень многие даже не посмотрели.

– - Ну, ты прокурор! Вот познакомься! Материал для тебя... Слышишь? А ты его не бойся, -- добавил Порецкий, обращаясь к Крюкову.

Прокурор, хмельной, но еще вполне приличный, несколько сконфузился и молча подал руку Крюкову.

– - А вот наш старейший "питомец"... Эскулап, старший врач больницы... Несколько тысяч уж отправил ad patres!

Эскулап тянул какую-то жидкость из стакана и поздоровался с рекомендуемым тоже молча, глядя куда-то мимо...

– - А вот и тот студиоз, брат Варин, о котором я говорил тебе... Последнее "издание"! Тоже сидит, как сыч, в углу, не пьет, не кушает, молчит; одним словом, вы -- два сапога пара!

– - Игнатович!
– - серьезно отрекомендовался студент, слабо пожал руку Крюкова и опять сел в кресло, в углу.

– - Крюков! Бывший студент, -- ответил Крюков.

Дальнейшая рекомендация оборвалась, ибо Порецкий, приглашенный кем-то выпить, бросил обоих "сычей", ушел и забыл об их существовании.

Крюков взял свободный стул и подсел к Игнатовичу.

– - Давно вы здесь?
– - спросил Крюков.

– - Только сегодня приехал.

– - Надолго?

– - Не знаю.

– - За что?

– - Тоже не знаю...
– - тихо ответил Игнатович, искоса посмотрев на соседа...

Посидели, помолчали. Разговор не клеился. Игнатович оказался человеком несловоохотливым.

Крюков поднялся со стула и пошел бродить по комнатам.

Публика разбилась на группы: более солидные си-дели за столом, другие уединенно беседовали по углам, сидя и стоя. Из приемной слышалось: "Трефы! Мои. Бубны! Мои. Пас! Вист!"

Помощник Красавина взял Крюкова за талию и начал с ним разговор о студенчестве, вспомнил "наше время, когда", не совсем лестно отозвался о своем принципале, Красавине, пожаловался на скудость практики в Н-ске и не без пафоса произнес:

– - Разве мы, идеалисты, можем когда-нибудь устроить свое благосостояние? У нас -- разные принципы, убеждения!.. Все это подлецам на руку... Я, например... да разве я не имел бы давно уже состояния, если бы захотел? Мы, батенька, жертвы своей собственной порядочности...

– - Виноват!.. Я сейчас... извините!
– - проговорил Крюков и оставил вертлявого господина в пенсне и с широкой закинутой за ухо тесьмой. Этот господин раздражал Крюкова; долго он сдерживался, терпел, но больше не стало сил: -- улизнул от "идеалиста".

XII.

Освежившись от потока шумных и бестолковых впечатлений и успокоив вызванное разговором с "идеалистом" раздражение мимолетной беседой с Варварой Петровной, Крюков опять пошел в зал.

В одном углу сгруппировалась кучка гостей и крикливо спорила. Подойдя поближе, Крюков услышал, что стоящие то и дело упоминают о "марксистах". Это его заинтересовало; он пододвинулся еще поближе.

Центр группы составляли три лица: молодой земский врач в очках, с пышной шевелюрой и с семинарским выговором на "о"; кандидат на судебные должности, худой, с длинной шеей и чахоточным лицом, и, к удивлению Крюкова, -- земский начальник Оболдуй-Тараканов.

Вокруг них стояло несколько человек, которые хотя непосредственного участия в споре не принимали,

но, тем не менее, -- проявляли это участие: мимикой, жестами, односложными восклицаниями "верно!", "чепуха!", "само собою разумеется!" и т. п.

Подошел еще Порецкий, послушал, вмешался и влез в центр. Земский врач с семинарским акцентом ругал самыми обидными словами марксистов. Упоминались журнальные полемические статьи и произносились буквальные выдержки из них. Кандидат на судебные должности защищал марксистов. Оболдуй-Тараканов ругал всех: и народников, и марксистов, и либералов...

Крюков долго слушал и не стерпел: присоединился к земскому врачу, явившись весьма солидным для него подкреплением. Оболдуй-Тараканова побили. Этот постепенно уступал и начал переходить на сторону земского врача и Крюкова. Зато к кандидату на судебные должности присоединился доктор Порецкий... Начался горячий бой, хотя и достаточно бестолковый, хаотический, в котором оратор не только не щадил врага, но очень часто наносил крепкие удары даже самому себе, не говоря уже о союзниках...

– - Все для народа и все посредством народа, -- певуче формулировал что-то Крюков.

– - Позвольте-с! А если это одно лишь пожелание? Благими желаниями ад вымощен...

– - А как это "посредством"?
– - загремел баритон Порецкого.
– - Как-с? Это посредством того народа, который тебя, интеллигента, как пса смердящего, убивает, когда ты идешь защищать его от холеры? Который не понимает, кто его друг, который в нужде и невежестве своем...

– - Позвольте!
– - сильно ударяя на "о", перебивает земский врач, поправляя спадающие очки.
– - Надо этой нужде помогать, надобно просвещать, надобно...

Чахоточный кандидат на судебные должности не дает ему докончить:

– - Эка, Америку открыли! Эка... Не надо быть, кажется, и радикалом, чтобы...

– - Позвольте-с! Дайте мне докончить мысль!
– - кричит земский врач. Но кандидат не обращает внимания и кричит еще громче, с пеной у рта:

– - Не надо быть радикалом, чтобы верить, что ученье свет, а неученье тьма! Достаточно не быть только идиотом. Я говорю о более широких задачах и программах... Вы мне докажите...

– - Позвольте-с!