Инженер Петра Великого 5

— Ваше высочество, — обратился я у царевичу, раскладывая на его столе стопку баллистических расчетов Магницкого. — Прошу прощения, что отвлекаю от государственных дел, но возникла проблема, которую без вашего острого ума нам не решить. Профессор Магницкий завершает таблицы для новой артиллерии, однако он упрям, как все старики, и мог упустить важную деталь. Я был бы крайне признателен, если бы вы, как человек с европейским образованием, взглянули на логику его вычислений.

Это был точно рассчитанный удар по его тщеславию. Я предлагал ему проверять, быть не учеником, а ревизором. Алексей, увидев в этом шанс доказать свою значимость, с снисходительной усмешкой согласился.

Запершись с Магницким в его лаборатории, Алексей первые дни тщетно пытался найти ошибку, цепляясь к терминам и формулировкам. Очень скоро стало ясно, что он угодил в чужой, непонятный ему мир. Страницы, испещренные синусами, косинусами и знаками интегралов, были для него лишь бессмысленной абракадаброй, перед которой пасовало все его гуманитарное образование. Строгая, безжалостная математическая логика не оставляла ему ни единой лазейки.

Магницкий же, не видя подвоха и обрадованный появлением столь высокородного собеседника, с восторгом пытался посвятить его в таинства своего ремесла.

— А здесь, ваше высочество, мы берем производную, чтобы найти точку максимального подъема ядра! — с энтузиазмом объяснял он, выводя на доске очередную формулу.

Алексей слушал, и на его лице медленно проступало выражение загнанного зверя. Он не мог даже сформулировать вопрос, чтобы скрыть свое невежество. Это было унижение куда более глубокое, чем работа в грязном цеху.

Развязка наступила через неделю. Магницкий, чтобы как-то приобщить своего «ученика» к делу, решил научить его пользоваться логарифмической линейкой. После долгого и терпеливого объяснения принципа действия он предложил:

— А теперь, ваше высочество, попробуйте сами. Давайте извлечем корень квадратный из ста сорока четырех. Простое упражнение для закрепления.

Алексей взял в руки гладкую, отполированную «деревяшку». Он неуверенно подвигал движок, посмотрел на риски-черточки, его лицо выражало полную растерянность. Он не запомнил, какую шкалу использовать, а гордость не позволяла переспросить.

Я вошел в лабораторию в самый нужный момент. Картина, на которую я долго рассчитывал, предстала во всей красе: наследник престола, будущий самодержец, с багровым от напряжения лицом беспомощно вертел в руках простейший счетный инструмент. Рядом — спокойный, добродушный Магницкий в ожидании ответа.

Мой приход, очевидно, подвел черту. Алексей, должно быть, прочел в моем взгляде то, чего там и не было, — насмешку, триумф, подтверждение его ничтожности. Он с ледяным, почти безразличным спокойствием положил инструмент на стол.

— Благодарю вас, профессор, за занимательный урок, — произнес он лишенным всяких эмоций голосом. — Весьма остроумная игрушка. Однако, боюсь, у меня есть дела поважнее, чем двигать эти щепки.

Царевич оправил кружева на манжетах и, не удостоив меня даже взглядом, вышел из лаборатории с высоко поднятой головой. Я подошел к столу и взял линейку. План сработал, но результат меня расстроил.

— Я, кажется, обидел его высочество, — растерянно пробормотал Магницкий.

— Вы все сделали правильно, Леонтий Филиппович, — тихо ответил я. — Иногда, чтобы человек задумался, ему нужно показать, что он не знает ничего.

Жаль правда, что Алексей не задумался. Он вынес свой приговор. Выйдя из конторы, он столкнулся с Федькой, который нес мне новую деталь для «Титана», и остановил его.

— Что это? — спросил он, ткнув пальцем в блестящий кусок металла.

— Деталь, ваше высочество. Для машины паровой, — смутившись, ответил Федька.

— Отнести в переплавку, — гневно приказал Алексей. — Негоже тратить государев металл на бесполезные забавы, когда солдатам сапоги справить не на что.

Стрельнув взглядом в мою сторону, он пошел прочь, оставив ошеломленного Федьку с деталью в руках. Я наблюдал за ним из окна. Кажется, это было объявление войны — холодной, тихой, идеологической. Стремясь нейтрализовать наследника, я собственными руками создал себе самого опасного и непримиримого врага.

Глава 16

Надменно брошенный приказ царевича стал последней каплей. Федька замер с деталью в руках. Это был осознанный, продуманный удар под прикрытием личины государственной заботы. За спиной Алексея отчетливо маячила ухмыляющаяся тень барона Гюйссена. Этот вкрадчивый интриган потакал наследнику и умело направлял его разрушительную энергию, превращая комплексы и страхи в оружие против меня.

Выйдя из конторы, я подошел к оцепеневшему Федьке и спокойно забрал у него из рук деталь.

— Положи на верстак, Федор. Этого не будет, — сказал я достаточно громко, чтобы слышали и другие. — С его высочеством и его наставником я разберусь.

Противостоять им в лоб или апеллировать к здравому смыслу было бесполезно. Я решил нанести ответный удар на их же поле — в борьбе за умы моих людей. На следующий день, когда Гюйссен, собрав десяток самых набожных жен и стариков, попытался организовать у ворот Игнатовского молебен «об избавлении от бесовских машин», я не стал его разгонять. Дождавшись конца, я подошел к местному священнику.

— Благодарю за молитвы, отец, — сказал я с самым смиренным видом. — А теперь прошу вас освятить дело истинно богоугодное.

На глазах у той же толпы на площадь выкатили первую пушку из новой партии, предназначенной для защиты южных рубежей от набегов басурман. Священник, не смея отказать, провел обряд. А после я, перекрестившись, передал ему увесистый кошель с серебром — пожертвование на ремонт старой церкви.

— Пусть солдаты наши с Божьей помощью бьют врага, а мы здесь, в тылу, помолимся за них и поможем дому Божьему', — громко сказал я.

Эффект был ошеломительным. В глазах людей я из «барона-антихриста» превратился в рачительного, благочестивого хозяина и патриота. Гюйссен понял, что его тонкая игра провалилась. Ну еще бы. Глупостями занимается. Такая история иноземными шпионами (которые не один день готовились) не получилась толком, а тут какой-то старик, полунаставник. Мелкий прыщ.

Теперь, подготовив почву, пора было избавляться и от него. Дальнейшее присутствие Гюйссена в Игнатовском представляло прямую угрозу. Формальный предлог нашелся быстро. Собрав начальников цехов, я объявил, что работа над новым сплавом для «Титана» переходит в разряд «особо секретных государственных дел». Я составил и подписал указ, согласно которому доступ в металлургическую лабораторию и прилегающие мастерские отныне разрешался только по специальным допускам.