Инженер Петра Великого 5

— Невероятно… — прошептал Магницкий. Его удивлял не сам факт свечения — он видел и поярче вспышки. Его поражал сам принцип. — Постоянный, направленный ток… Петр Алексеич, да это же… это же новый раздел физики!

— А теперь представьте, — я повернулся к Нартову, который следил за моими манипуляциями с напряженным любопытством, — что мы эту силу пустим не на то, чтобы железку греть, а на другое дело. Возьмем восковую модель нашего конуса, покроем ее тонким слоем сажи, чтобы она проводила эту «электрическую силу». Опустим ее в раствор медной соли, в медный купорос. А потом подключим к ней наш «источник силы». По моей теории, медь из раствора начнет осаждаться на нашей восковой модели. Атом за атомом. Слой за слоем. Она будет повторять форму с такой точностью, о какой ни один литейщик и мечтать не смеет. Мы сможем вырастить конус с идеально гладкими стенками. А потом просто выплавим воск.

Нартов замолчал. Он подошел к нашему медно-цинковому столбу, осторожно коснулся пальцем проволоки. На его лице отражалась вся гамма чувств инженера, который заглянул в замочную скважину нового, неизведанного мира. Это была не просто технология. Это была управляемая, предсказуемая, поставленная на службу человеку магия.

Я смотрел на них и ждал вопросов. А их должно быть много. Молчу уже про то, что понятия молекул и атома появятся через полтора столетия.

— Прежде чем мы начнем ставить опыты, — я взял чистый лист бумаги и грифель, — давайте все это изложим на бумаге. Рассчитаем.

И мы погрузились в работу. Магницкий выводил формулы, пытаясь рассчитать, какая сила тока потребуется для осаждения нужного количества меди, как концентрация раствора повлияет на скорость процесса (благо я набросал под удивленный взгляд математика пару простых для меня формул). Нартов тут же начал набрасывать эскизы гальванической ванны и конструкции для подвески моделей.

А я, глядя на их увлеченные лица, думал о другом. Эти примитивные гальванические элементы — лишь первый шаг, кустарщина. Они дают мало тока и быстро дохнут. Чтобы поставить дело на поток, нужен другой источник. Постоянный, мощный. И я знал его. Динамо-машина. Вращающийся в магнитном поле ротор. Проводник, пересекающий силовые линии…

Мысли путались. Магниты. Откуда взять мощные постоянные магниты из нашей новой легированной стали? Это нужно проверять. Электромагниты? Для них нужна изолированная проволока. Чем ее покрывать? Лаком на основе смолы? Он растрескается от нагрева. Обматывать каждую медную жилу шелковой нитью? Это же адский труд на годы… Голова шла кругом. Открыв одну дверь, я увидел за ней коридор с сотней других, запертых дверей. Но первая, самая важная, была уже приоткрыта. Идея получения электричества перестала быть мыслью, она обретала черты конкретного, невероятно сложного, инженерного проекта.

Пока мы с головой ушли в наши электрические опыты, внешний мир ждать не стал. Ровно через день у ворот Игнатовского нарисовалась новая делегация — гости куда серьезнее. Три крытые добротные телеги в сопровождении десятка хмурых, вооруженных до зубов мужиков. На козлах одной из них сидел приказчик Демидова, которого я уже видел в Москве. Он слез, отвесил мне вежливый поясной поклон и с широченной улыбкой сообщил, что Никита Демидович, де, радея о нашем общем деле, прислал в помощь своих лучших людей. Двух инженеров-самородков, которые, дескать, должны перенять у нас передовой опыт и помочь наладить дело.

Гостей провели во двор. Из телеги вылезли двое. Один — кряжистый, бородатый, с руками-кувалдами, настоящий уральский мастеровой. Второй — помоложе, худощавый, с бегающими, цепкими глазками. Представились Прохором и Елизаром. Дескать, лучшие доменщики с демидовских заводов. Я пригласил их в контору, получить пропуска, отметиться в журналах по ТБ.

Вечером, когда «гости» располагались в отведенной им избе, я сидел в узком кругу своих людей: де ла Серды и Магницкого. Нартов был слишком увлечен своими гальваническими ваннами, я не стал его отвлекать.

— Шпионы, — отрезал де ла Серда, не дожидаясь моих вопросов. Он раскуривал свою трубку, и в полумраке на его лице явно виделась хмурая складка на лбу. — Я велел своим ребятам присмотреться. Двигаются как солдаты. Постоянно по сторонам зыркают, прикидывают, где посты, где можно пролезть. И тот, что помоложе, Елизар… уж больно чисто говорит для уральского мужика. Ни говора их особого, ни словечек.

— Я и не сомневался, — усмехнулся я. — Демидов не был бы Демидовым, если бы не попытался сунуть свой нос в наши дела. Надеется, что я мальчишка, которого можно вокруг пальца обвести. Что ж, подыграем ему.

У меня не было ни злости, ни обиды. Я прекрасно понимал логику уральского хищника. На его месте я, может, поступил бы так же, а то и пожестче. Это была игра, и он сделал свой ход. Теперь моя очередь. Я не собирался ловить его за руку и тыкать носом, как нашкодившего котенка. Слишком просто и неэффективно. Я решил накормить его такой «дезой», чтобы он ею надолго подавился.

На следующий день я устроил нашим уральским «гостям» показательные выступления. Сначала повел их к паровой машине. Но не к нашей новой, с оппозитной схемой, а к старому, первому нашему монстру, который мы специально для такого случая вытащили из сарая и наскоро подлатали. Мы запустили его. Машина затряслась, застонала, заходила ходуном, как в лихорадке, но работала, приводя в движение пару станков.

— Вот, господа, наша гордость, — с деланым восторгом объявил я. — Сила пара! Правда, норов у нее еще дикий, колбасит ее не по-детски, да и котел давление долго не держит. Но мы работаем над этим. Думаем стенки потолще сделать, да заклепок побольше всадить.

Прохор и Елизар с серьезными лицами кивали, что-то чиркая в своих засаленных тетрадках. Они обменивались быстрыми, понимающими взглядами. Они видели перед собой сырую, громоздкую и неэффективную конструкцию — именно то, что и ожидали увидеть.

Апофеозом этого театра стал визит в нашу «секретную» мастерскую. Там, на верстаке, под полотном, их ждал главный «секрет». Это была еще одна паровая машина, но построенная по совершенно иному, заведомо провальному принципу, который я набросал за одну ночь. Огромный вертикальный котел, один массивный цилиндр и сложнейшая, запутанная система рычагов, которая, по моим «расчетам», должна была преобразовывать вертикальное движение во вращательное. Выглядело внушительно, сложно и абсолютно неработоспособно. Главное, кузнецам не пришлось особо стараться — чем страшнее, тем лучше.

— А это, — я понизил голос до заговорщицкого шепота, — наш новый проект. Совершенно иная схема. Мы считаем, что она даст нам втрое больше мощи. Пока сыровато, конечно, но мы на верном пути.

Я развернул перед ними чертежи. Специально подготовленные, с кучей лишних деталей, с намеренными ошибками в расчетах, которые, впрочем, мог заметить только очень опытный инженер. Тот, что помоложе, Елизар, буквально впился в них глазами. Он пытался понять логику этой безумной конструкции, найти в ней рациональное зерно. А зерна там не было, так как это был красивый, наукообразный бред.