Ирано-таджикская поэзия

* * *

Верь, Юсуф вернется поздно или рано,- не тужи! Сень печали сменят розы, тень платана,- не тужи! Было плохо, станет лучше, к миру злобы не питай, Был низвергнут, но дождешься снова сана,- не тужи. На престол холма восходит с опахалом роз весна. Что ж твоя, о пташка ночи, ноет рана? – Не тужи! Друг! Не чудо ли таится за завесой,- каждый миг Могут радости нахлынуть из тумана,- не тужи! День иль два путем нежданным шел времен круговорот, Все не вечно, все добыча урагана,- не тужи! Коль стопы свои направишь ты в Каабу по пескам И тебя шипы изранят мугиляна,- не тужи! Если путь опасный долог, будто нет ему конца, Все ж он кончится, на радость каравана,- не тужи! Все нам назначает благодатная судьба: Час разлуки, ночь лобзаний, день обмана,- не тужи! Коль, Хафиз, проводишь время в доме бедном, в тишине, Постигая всю премудрость аль-Корана,- не тужи!

* * *

Ханша тех, чьи станы – бамбук, чьи уста – как мед полевой, Чьи ресницы – копий страшней для бесстрашно рвущихся в бой, Мимо дервиша прошла, взором страстным его сожгла, Так сказала: «О сладкоуст! О зеница песни людской! Долго ль будет не отягчен звонким золотом твой карман? Покорись мне и обнимай сребротелых дерзкой рукой! Ты – пылинка. Значит, не мал! Так люби же! Вечно люби, Чтоб, вращаясь, солнца достичь, постучаться в дом огневой!» Старец-кравчий – благословен золотой напиток его!
– Так сказал мне: «Будешь блажен, коль к неверным станешь спиной. За одежды друга держись, от врага живи вдалеке, Пред Йезданом склонись – падет Ахриман перед тобой!» Тут спросил я у ветерка на тюльпанном свежем лугу: «Эти, в саванах, для чего здесь стоят кровавой толпой?» Он ответил: «Полно, Хафиз! Нам с тобой – не все ли равно? Пей рубиновое вино! Среброшеих девушек пой!»

* * *

В этом городе немало счастья взыскан я звездой, Время бросить этот омут, взяв достаток мой худой! Пальцы я грызу в досаде и вздыхаю без конца, Что горю я весь, как роза, страсти огненной бедой. Был вчера я очарован песней звонкой соловья,- Роза уши распустила и бутон свой молодой. Сердце, радуйся! Подруга, что жестокою была, Ныне, связана сурово рока жесткою уздой. Чтоб ты слабости не видел и жестокости не знал,- Избегал обетов дряблых, слов, подсказанных враждой. Если злых напастей волны и до неба поднялись - Мудрых доля и пожитки не подмочатся водой. О, Хафиз, когда бы вечным обладанье быть могло, Трон Джамшид бы свой не отдал року в древности седой.

* * *

Рассветный ветер с доброй вестью влетел в проем моих дверей, Шепнул: «Идет на убыль время твоих несчастий и скорбей!» Так отдадим певцам в награду свои разорванные платья За вести утреннего ветра! Он прежних вестников добрей. О красота, с высот эдема в мир принесенная Ризваном, Внемли моленьям сокровенным! О гурия, приди скорей! В Шираз вступаю я под сенью небесного благоволенья; Хвала тебе – любовь дарящей, хвала владычице моей! С твоим венцом хотел сравняться мой войлочный колпак дервиша, Склонись к раскаянью безумца, тревогу дум моих развей! Луна безмолвная, бывало, моим рыданиям внимала, Когда твой голос доносился из пышного шатра царей. Хафиз до солнца подымает победоносные знамена, Найдя прибежище у тропа прекрасной гурии своей!

* * *

День отрадных встреч с друзьями – вспоминай! Все, что было теми днями,- вспоминай! Ныне верных не встречается друзей - Прежних, с верными сердцами,- вспоминай! Всех друзей, не ожидая, чтоб они Вспоминали тебя сами,- вспоминай! О душа моя, в тенетах тяжких бед Всех друзей ты с их скорбями вспоминай! И, томясь в сетях настигнувшего зла, Ты их правды сыновьями вспоминай! И когда польются слезы в сто ручьев, Зандеруд с его ручьями вспоминай! Тайн своих, Хафиз, не выдай! И друзей, Их скрывавших за замками,- вспоминай!

* * *

Взгляни, как праздничный стол расхищен девой-судьбой По кругу чашу ведет горящий серп молодой. Паломник добрый! Стократ тебе воздастся за пост, Коль ты в трущобу любви вошел смиренной стопой. Для нас в трущобах любви всегда готов уголок, А тот, кто их возводил, был движим волей святой. И пусть свершает намаз под сводом милых бровей, Кто кровью сердца омыл любовный помысел свой! Ведь сам имам городской, носящий коврик молитв, Омыл одежду свою хмельной пурпурной струей. По этот шейх-лицемер с презреньем смотрит на тех, Чья бочка нынче полна, а завтра станет пустой. Пусть шейх искусно поет,- к Хафизу, друг, приходи! Его любовным псалмам и слух и сердце раскрой!

* * *

Свершая утром намаз, я вспомнил своды бровей,- И вопль восторга потряс михраб мечети моей. Терпенья больше не жди, к рассудку впредь не взывай! Развеял ветер полей терпенье тысячи дней. Прозрачным стало вино, пьянеют птицы в саду, Вернулось время любви,- вздохнуло сердце нежней. Блаженный ветер полей цветы и радость принес. Приди, невеста любви! Весь мир дыханьем согрей! Укрась свой брачный покой,- жених ступил на порог. И зелень – радость сердец – сверкает все зеленей. Благоухает весь мир, как будто счастьем дышу: Любовь цветет красотой, что небо вверило ей. Пускай деревья согнет тяжелый их урожай,- Будь счастлив, мой кипарис, отвергший бремя скорбей! Певец! На эти слова газель прекрасную спой! О том, как счастлив Хафиз, пусть помнит память людей

* * *

Нет, я не циник, мухтасиб, уж это видит бог: От девушки да от вина отречься б я не мог. Ханжа – мне имя, если я в молитвенник взгляну, Когда в свой розовый цветник влетает ветерок. Сиятельного солнца дар, как милости динар, Отвергну я, хоть мой наряд и беден и убог. Мой старый плащ дороже всей султанской мишуры,- Так что же даст мне небосвод – изменчивый игрок? Хоть нищ-горю своим огнем! И пусть ослепну я, Коль отраженьем божества заблещет мой зрачок. Любовь – жемчужина на дне. Нырнул я глубоко. Где ж выплыву? Мой океан – всего лишь погребок. Когда любимая моя пошлет меня в огонь - Я и не вспомню про Ковсар! Столь сладостен мой рок! Я, у которого сейчас блаженство всех миров, Польщусь ли на грядущий рай, что обещал пророк? Не слишком доверяю я дарам седьмых небес - До гроба верен лишь вину. Вздымайся ж, пенный рог! Мне образ рэнда, признаюсь, не очень по душе, Но раз вступив на этот путь, не улизну я вбок. Полуулыбкою блеснул рисунок алых уст,- Могу ли, слушая муллу, презреть такой намек? Высокий свод ее бровей – убежище мое. И в нем я буду, как Меджнун, твердить любви урок. И не прельщай меня постом во дни цветенья роз: К вину и гурии бегу в укромный уголок. В весеннем опьянении гони, Хафиз, святош Заклятием: «От дьявола да сохранит нас бог!»

* * *

Вчера из мечети вышел наш шейх – и попал в погребок. Друзья мои, суфии! Нам-то какой же в этом урок? Лицом повернуться ль к Каабе нам, мюридам простым, Когда наш почтенный учитель прямо глядит в кабачок? Давайте станем жильцами трущобы магов и мы,- То в день предвечный решили. Таков уж, видно, наш рок! Узнать бы мудрым, как сладко сердцу в оковах кудрей,- За теми цепями в погоне безумцы сбились бы с ног. Едва лишь сердцу в добычу попался душевный покой, Ты кольца кудрей распустила, и он ускользнул под шумок. Раскрыл мне твой лик благодатный, как милости чудо понять И вот – кроме «благо» и «милость» – в Писанье не вижу я строк Из камня пускай твое сердце – неужто не вспыхнет оно Огнем пепелящим стенаний, в которых мой сон изнемог? Кудрей твоих ветер коснулся, и мир почернел предо мной - Вот прибыль одна, что из мрака кудрей я любимых извлек! Стрелою стенаний пронзаю я небо – замолкни, Хафиз! Щади свою бедную душу: убьет тебя этот стрелок!

* * *

К этой двери искать не чины и почет я пришел,- Чтоб убежище здесь мне найти от невзгод, я пришел. И к жилищу любви – от черты, где нет жизни, иду, И в страну бытия, совершив переход, я пришел. Я твой смуглый увидел пушок, и из райских садов Мандрагоры потребовать сладостный плод я пришел. С тем сокровищем разума, что под охраной небес, К двери шаха просить благодатных щедрот я пришел. О спасенья корабль! Твоих милостей якорь ищу - Увязающий в скверне, к тебе, мой оплот, я пришел. Гибнет честь! Изойди же дождем, омывающим грех! До конца подведя черных дел моих счет, я пришел. Брось, Хафиз, власяницу свою! Вздохов жарким огнем Истребить лицемеров неправедный род я пришел.

* * *

В дни, когда наш луг покрыт райским цветущим ковром, Кравчий, с пурпурным вином в светлое поле пойдем! «Ржавчину горя с души снимет рубиновый хмель»,- Так говорил мне вчера друг, одаренный умом. Если твой винный сосуд камнем пробьет мухтасиб, Тыкву его головы ты проломи кирпичом! Пусть я невежда, ты мудр,- мы перед небом равны. Честный ты, подлый,- слепцу мало заботы о том. Праведник! Что мне кредит! Только наличность я чту: Гурия есть у меня, раю подобен мой дом! Христианин, даже тот молвил мне как-то: «Хафиз! Как опостылел мне звон там, под высоким крестом».