Ищи меня в отражениях

Да выкинуть ее надо из головы раз и навсегда. Тут все ясно.

Ему я, конечно, такого не сказал.

– Попробуй пригласить ее куда-нибудь.

– Ха! Пригласишь ее... Да к ней вообще не подойти, когда она со своей свитой. Они потом месяц надо мной стебаться будут.

– Ну, не знаю. Может, напиши ей тогда?

– Нет!
– Сашка поморщился.
– Я уже писал как-то... Она эту записку чуть ли не всему классу прочитала.

Вот зараза! Какого черта ты все еще о ней думаешь?

Я бы, пожалуй, мог избавить тебя от бесполезных страданий, только что же мне есть тогда?...

– Ну подожди, может быть она еще... разглядит тебя.

Или пожалеет, когда в очередной раз станет скучно.

После таких разговоров Сашка зевал и жаловался, что уже который день не высыпается. Я же, наоборот, приближаясь к школе, чувствовал себя все лучше. Так было и в четверг, когда мы завалились в класс на математику. Я уже начал располагаться за нашей партой, как вдруг послышался стальной голос математички:

– Я не разрешала пересаживаться. Две недели тебя не было, а теперь ты собираешься веселиться с этим охламоном. Будешь сидеть со Ступаковой.

Паучиха!

Я нехотя поплелся на прежнее место. Нади еще не было.

Я заволновался: а вдруг все повторится, как в тот вечер? Вдруг и сегодня я не смогу себя контролировать?

Я до сих пор не понимал, почему мое тело тогда слетело с катушек.

– Привет, - услышал я за спиной.

Не проронив больше ни слова, Надя села рядом. Мое присутствие ее, кажется, не смутило.

Достав учебники, она принялась сосредоточенно точить карандаш. О чем она сейчас думает? Наверняка обо мне. Почему тогда молчит? Я был уверен, что она сразу накинется с расспросами. Что ж, тем лучше для меня. Буду делать вид, что ничего не произошло.

Прозвенел звонок. Наталья Георгиевна вышла к доске. Потрясая пачкой бумаг и стреляя злобными взглядами, она принялась отыскивать новую жертву. На этот раз жребий пал на Надю.

– Я проверила ваши работы, - сказала Наталья Георгиевна тихим стальным голосом. Ее рот исказила полуулыбка.
– Некоторые, как всегда, отличились умом и сообразительностью. Ступакова, ты слепая?!
– вдруг гаркнула она.
– Что за бестолочь! Встань, когда с тобой разговаривают!

Надя медленно встала из-за парты и уставилась себе под ноги.

– Ты не можешь переписать задание в тетрадь? Тут думать не надо, Ступакова, - Математичка выплюнула фамилию, как ругательство.
– Тупить не надо! Тебя не учили писать в прописях? Копировать значки, черточки, палочки?!

Надя стояла неподвижно, и лишь пальцы ее руки мелко дрожали. Я посмотрел на эти тонкие, вымазанные чернилами пальцы и вдруг неожиданно для себя самого выпалил:

– Наталья Георгиевна! Тут вот какое дело...

Окончание фразы я так и не придумал.

Математичка нехотя оторвала взгляд от Нади. Та схватила сумку и опрометью бросилась вон из класса.

– Ступакова!

Но та уже скрылась за дверью.

– И что за дети пошли...

Наталья Георгиевна внимательно посмотрела на меня. Я выдавил самую благодушную улыбку. Внутри что-то хрустнуло, и в следующее мгновение у меня на носу появилась горбинка. Математичка подняла бровь и поджала губы.

Гадство! Похоже, спалился! Черт меня дернул впрягаться за эту неумеху!

– Ну, хорошо, - процедила сквозь зубы Наталья Георгиевна, - открываем учебники.

Я поспешил спрятаться за книгой.

Если математичка поймет, что я знаю ее маленькую тайну, наверняка захочет избавиться от меня. Свидетели и тем более конкуренты ей не нужны. Я уже встречал вампиров страха, но до сих пор удавалось держаться в тени и не переходить им дорогу. Вот и сейчас нужно затаиться, а я, как идиот, полез на рожон. Может быть, обойдется? Откуда ей знать о таких, как я? Сами-то они меняться не умеют.

......

Я увидел Надю в коридоре после урока, и на этот раз мне все-таки пришлось с ней заговорить.

– Ты так быстро убежала, что оставила свои вещи на парте, - я сгрузил ей в руки учебник, тетрадь и охапку ручек.
– Не уверен, что нашел все твои ручки. Там все разлетелось....

– Спасибо, - Надя опустила глаза и прикусила губу.

– Математичка просто взбесилась!

– Некоторые люди ведут себя очень странно...
– отозвалась Надя и многозначительно посмотрела на меня. Я резко отвернулся.

Да что она за человек? Почему я чувствую себя таким уязвимым, когда она рядом?

– Мне пора, Сашка меня ждет, - буркнул я и пошел прочь.

– Опять убегаешь?
– бросила она, но я не оглянулся.
– Ты думаешь, я не знаю, кто ты?

Я остановился.

– Ты это о чем?

– Я многое про тебя знаю.

– Что за чушь! Ничего ты не знаешь!... И вообще, нечего знать!

– Я наблюдала за тобой!

– Что?

– Я наблюдала за тобой, когда ты спал, когда ты был болен.

Я не знал, что ответить на это. Кровь бросилась в лицо, в висках загудело. Я силился выдавить хоть какой-то звук, но горло словно стянуло в тугой узел. Надя отвернулась явно собираясь уходить.

– Постой!
– наконец смог выдохнуть я, сбрасывая оцепенение.

– Стой!
– я схватил ее за руку.
– Что ты знаешь?

Она резко отдернулась. Помедлив, опустила руку в сумку, достала альбом и сунула его мне.

– И что это за...

Не слушая меня больше, она побежала и скрылась за поворотом.

– Эй!

Да что за чертовщина? Я повертел в руках ее подарок.

Ах, этот альбом! Я уже знал, что увижу там.

Рисунки. То ручкой, то цветными карандашами, и всюду я. На первой странице - я с разбросанными по подушке волосами корчусь на кровати. На следующей - я, скрючившись, с ногами, подтянутыми к подбородку. Потом отдельно крупным планом зажмуренные глаза и морщина на переносице. Листаю дальше. Двенадцатое ноября, 11:45, мое лицо крупным планом. Та же дата, но уже 16:15. Поза не изменилась, и даже выражение лица осталось прежним, но губы стали заметно полнее. А в 18:20 на носу появились веснушки. Тринадцатое ноября, 12:10, опять мое лицо вполне узнаваемо, но если обратить внимание на детали... Дьявол, как говорят, кроется именно в деталях. Я листал страницу за страницей. Казалось, художница прорабатывала всевозможные варианты носов, губ и ушей, но я прекрасно знал, что это мои губы, носы и уши, запечатленные в разные промежутки времени. И чтобы не возникало никаких сомнений, везде стояли дата и время. Она рисовала меня на протяжении недели, пока я был без сознания. Я был в каждом ее рисунке!