Искатель, 1998 №7

Белая «Субару» медленно катила по вечерней Алленби так, словно ее обладатель еще не решил, ехать ли куда-нибудь вообще или свернуть к тротуару и остановиться здесь. Собственно, почти так и было. Несмотря на относительно позднее время, Натаниэль понимал, что не может сейчас вернуться домой. Дело было даже не в желании или нежелании. Он чувствовал, что расследование начинает выходить на принципиально новый этап, что событий, так или иначе цепляющихся за смерть Ари Розенфельда, становится все больше. Это означало, что в ближайшее время ему предстоит заниматься только этим, и еще дай Бог, чтобы у него хватило и времени, и сообразительности для закрытия дела Розенфельда. Следовательно, нужно в кратчайшее время закрыть всю мелочевку, которая скопилась у него в столе, точнее, в компьютере. И — опять-таки следовательно — необходимо было вновь отправиться в офис. «Железная логика! — мрачно подумал Розовски. — Следовательно., следовательно… — передразнил он сам себя. — Если моя дедукция будет работать только на этом уровне, прощайте, денежки «Байт ле-Ам»!»

Прежде чем переключить передачу, он снова обратился к папке с документами, нашел там еще один телефонный номер.

Приятный женский голос произнес:

— Компания «Интер», приемная президента компании.

— Алло, меня зовут Зеев Баренбойм. — Натаниэль очень удачно вспомнил, что Баренбойм, на манер многих репатриантов, после приезда переименовался в Зеева. Традиция эта брала свое начало в аналогичном поступке Жаботинского. Впрочем, Натаниэль никак не мог понять, почему, с точки зрения великого сиониста и его последователей, «Владимир» и «Зеев» (то бишь «Волк») суть одно и то же. — Я бы хотел договориться о встрече с господином Левински… Собственно, мы с ним говорили на эту тему, но не конкретизировали («Господи, откуда я знаю такие жуткие слова?!») дату встречи. Да, мы с ним давно знакомы, мне нужно поговорить об условиях кредита. Я понимаю, что его сейчас нет, но, госпожа, я бы хотел… Да, завтра, конечно… Хорошо, в восемь тридцать. До свидания. — Положив трубку, Розовски удовлетворенно потер подбородок. Уколовшись, вспомнил, что сегодня не брился. «По дороге домой заехать в «супер», купить крем для бритья и лосьон…» Конечно, он вовремя вспомнил, что Баренбойм прилетел в Израиль одним рейсом с Моше Левински. Володя не обидится. Не мог же он представиться своим настоящим именем. Хотя, с другой стороны, ничего страшного в этом не было. Но… «Будем считать, что я положился на интуицию».

В офисе его ждал сюрприз. Владимир-Зеев Баренбойм не дотерпел до завтра и теперь, сидя в приемной, пытался заигрывать с неприступной Офрой.

— Зря стараешься, — бросил на ходу Розовски. — Офра не знает ни слова по-русски.

— Офра по-русски знает слова, — сказала вдруг Офра с непередаваемым акцентом. Натаниэль замер и с неподдельным изумлением уставился на своего секретаря.

— Эт-то еще что такое?! — спросил он. — Я же брал тебя на работу только для того, чтобы моим посетителям не с кем было болтать в мое отсутствие.

— И только? — Офра обиженно надула губки. — Я думала, тебе понравились и другие мои качества.

— Конечно, конечно, — торопливо заговорил Натаниэль, — конечно, другие качества в первую очередь, но скажи мне, Офра, сколько русских слов тебе известно?

Офра зажмурилась, словно перед прыжком в воду, и быстро произнесла:

— Собака хароший, умный, золотой…

Глаза Розовски готовы были вылезти из орбит.

— Ну что, я правильно говорю? — спросила Офра, вновь переходя на иврит.

— Правильно, но почему…

— У нас на улице поселилось много репатриантов из России. Теперь все бродячие собаки понимают русский язык. Что я, глупее их, что ли?

— Офра, девочка, — торжественно сказал Розовски. — Обещаю тебе прибавку к жалованию при первой же возможности, но только дай мне честное слово, что клиенты не узнают о твоих способностях к языкам.

— Да? — Офра фыркнула. — Прибавка будет так же, как шоколад, обещанный вчера?

— Будет, будет, клянусь…

— Ладно, — Офра сменила гнев на милость. — Так и быть. Звонил Алекс. У него есть что-то интересное. Или кто-то интересный, я не совсем поняла. Он просил, чтобы ты, когда придешь, дождался его и никуда не уходил. И не уезжал! — добавила Офра многозначительно.

— Замечательно, — пробормотал Натаниэль, отпирая дверь в кабинет. — Непременно дождусь. Что еще?

— Еще звонил Габриэль. Будет завтра. Всю информацию по Кирьят-Малахи он спрятал в сейф в твоем кабинете — видеокассета, магнитофонная запись и фотографии с пленкой. Но отчет у него с собой, он привезет завтра с утра в контору. Сказал, что хочет завтра же закончить все свои дела. Он договорился с профессором насчет работы.

— Информацию?.. Ах да, конечно, — вспомнил Розовски. — Это наше новое дело отшибло у меня память. Значит, Габи договорился. Молодец. С него вечеринка. — Он повернулся к Баренбойму. — Входи, Володя. — У него язык не поворачивался назвать Баренбойма «волком». Даже на иврите. — Так что ты хотел мне сообщить?

Баренбойм мгновенно посерьезнел.

— Ты спрашивал, не были ли связаны Ари и Шмулик?

Розовски не спрашивал, но жест, которым он поощрил Баренбойма на дальнейший разговор, можно было принять за согласие.

— Так вот, — Баренбойм понизил голос. — Был я как-то в Кесарии… то есть в Ор-Акива, у родственников. Недавно приехали, занесло их в эту дыру. Гуляли с ними… в шабат, стало быть.

— Точно? — Розовски весь обратился во внимание. — Именно в шабат?

Баренбойм удивленно посмотрел на него:

— А где я возьму другое время? Я ведь кручусь целыми днями, ты даже не представляешь, Натан, если я сейчас что-то имею, сколько мне это стоит здоровья, и нервов, и всего…

— Ладно, ладно, я верю, рассказывай. Значит, в шабат ты гулял по Ор-Акива…

— Нет, это родственники живут в Ор-Акива. А гуляли мы по Кесарии. Приятное место, красивое. Ну, и посмотреть приятно, как люди устроились. Да… — Он замолчал, стараясь припомнить поточнее. Натаниэль его не торопил.

— Ну вот, — снова заговорил Баренбойм. — Идем, посмотрим на эти виллы… Между прочим, в России сейчас есть не хуже, а даже лучше, и не только для обкомовцев..

— Ты хочешь сказать, что в Кесарии живут обкомовцы? — с серьезным видом спросил Розовски. Баренбойм оторопело на него уставился.

— Что?.. При чем тут… Я просто хочу сказать, что раньше в Союзе шикарные виллы имели только обкомовцы, а сейчас, если зарабатываешь нормально, тоже можешь иметь.

— A-а… Ну-ну. И что же Кесария?

— А то, что мы проходили мимо виллы Розенфельда как раз тогда, когда он из нее выходил.

— Ари?

— Нет, при чем туг Ари? Если бы Ари, я бы не удивился.

— А ты удивился?

— В тот раз нет, — честно ответил Баренбойм. — А сейчас — да.

— Чему именно? — спросил Розовски.

— Так ведь с виллы Ари выходил Шмулик Бройдер, собственной персоной! — торжествующе завершил рассказ Баренбойм.

— Ты уверен?

— Конечно.

— Та-ак… — Розовски помрачнел. После всех сегодняшних событий ему вовсе не улыбалось навесить на себя еще и расследование обстоятельств гибели Шмулика. А судя по всему и особенно — по рассказу Баренбойма, без этого не обойтись. Он спросил: — Когда это было, не помнишь?

— Почему не помню? Помню — в день рождения моей племянницы Вики. Она и живет в Ор-Акива.

— Замечательно. А поточнее? Видишь ли, — произнес Натаниэль с абсолютно серьезным выражением лица, — я и собственный день рождения не всегда вспоминаю, а твоей племянницы — тем более.

— В мае. Шестнадцатого мая этого года.

Четыре месяца назад. Тогда же Розенфельд внес в страховой договор пункт о смерти в результате убийства. Что было четыре месяца назад? Розовски пометил в ежедневнике. Надо выяснить, чем занимался президент «Интера» весной. Он черкнул вверху страницы: «Срочно», поставил восклицательный знак и трижды подчеркнул. Многовато заметок появилось в этом разделе за сегодняшний день.