Искусительная маленькая воровка

И я действительно даю ему себя, но ту версию, которую выбираю сама.

Беру его за руку, слегка – слегка! – сжимаю, и его губы дергаются, как будто он уже победил, но затем бросаю нас обоих в воду.

Он хватает меня за талию, глаза у него испуганные, но я в своей стихии и быстро тяну его ко дну. Он борется, его короткие ногти впиваются в мое предплечье, но я не чувствую боли. Мое преимущество в том, что я могу задержать дыхание на очень-очень долгое время. Оливер же никогда не занимался плаванием, и ему, конечно, худо.

Я держу его под водой еще несколько секунд, потом отпускаю, стукнув ногой по позвоночнику. Всплываю и выпрыгиваю из бассейна, прежде чем он очухается.

Хеншо хватает ртом воздух, давится, посылая мне убийственные взгляды, а потом с ужасом смотрит на драгоценную семейную реликвию у себя на запястье. Надеюсь, ей пришел конец.

– Похоже, занятия не научили тебя элементу неожиданности, верно?

Сплевывая воду, Оливер медленно подплывает к лестнице, его рюкзачок все еще у него на спине.

– Ты пойдешь со мной на этот благотворительный вечер, и, если мне придется взять все в свои руки, в стороне от твоего и моего отца, я это сделаю.

Я наклоняюсь к нему, чтобы показать, что во мне нет ни капли страха.

– Если мне придется уничтожить тебя за то, что ты угрожаешь мне или моему отцу, то я сделаю это с превеликим удовольствием и в присутствии зрителей. Не забывай свое место, малыш Хеншо, как и о том, что я могу отбросить тебя одним щелчком, и ты ни черта не сможешь с этим поделать.

Его глаза темнеют, усмешка ядовита.

– Вот тут ты ошибаешься, милая принцесса. Мы с отцом и раньше заставляли кое-кого исчезать, а уж крупицу гордости за свою семью я без труда сотру с твоего хорошенького личика, если ты бросишь мне вызов. Я бы посоветовал тебе этого не делать.

Он вылезает из воды, и я встаю рядом, мы оказываемся нос к носу.

– Обязательно передам твои слова моему отцу.

Я собираюсь уйти, но он хватает меня за руку. Я могла бы легко вырваться. Могла бы разбить ему лицо, мечты и все остальное, но я этого не делаю. Я хочу посмотреть, как далеко он зайдет, потому что это скажет мне больше, чем любые слова. Когда его хватка усиливается, я не двигаюсь с места.

– Отлично, – выдыхает он. – Я заеду за тобой в восемь.

На его лице появляется улыбка, такая уверенная и наглая, что я едва сдерживаюсь. Если бы он мог услышать быстрое биение моего сердца, он бы понял, что заманил меня в ловушку, и теперь у меня голова идет кругом. В ней сталкиваются миллионы мыслей, но ни одна из них никуда не приводит.

Ясно только одно.

Семейка Хеншо что-то имеет на моего отца, и это единственная причина, по которой я говорю:

– Я надену красное.

Бас

Опускаюсь на потрепанное больничное сиденье и, кажется, в сотый раз за неделю морщусь, когда мои ребра дают о себе знать. Ушибы, но не переломы, насколько я могу судить, а я-то знаю разницу.

Левый глаз немного припух, в висках сильно стучит, но я не обращаю внимания ни на это, ни на крошечные осколки стекла, которые все еще сидят у меня в шее.

Рядом со мной приземляется пакет со льдом, и я вижу Мэддока Брейшо, одного из трех моих боссов. Он выглядит примерно так же хреново, как и я, но по совершенно другим причинам.

– Куда ты убежал? – спрашивает он. – Куда ты всегда убегаешь?

– Откуда ты знаешь, что я убегаю? – приподнимаю бровь, игнорируя лед, который он предлагает. – Ты когда вернулся? Полдня назад?

Он хмурится, но кивает, не отрывая взгляда от двери больничной палаты, где находится его девушка.

– Спасибо, что присмотрел за ней.

– Я же говорил, что присмотрю.

– Потому что это твоя работа или потому что ты этого хочешь? – спрашивает он.

Я не отвечаю, в этом нет смысла. Я хочу, чтобы Рэй была в безопасности: она хороший человек и больше похожа на меня, чем они. Я бы даже сказал, что мне не все равно, потому что я хочу для нее самого лучшего, но я бы солгал, если б сказал, что полностью отдаюсь этому делу.

Можно сказать, я уже одной ногой за дверью, и как только путь для меня будет свободен, я уйду. Но до тех пор я буду делать свою работу, и делать ее хорошо. Мэддок попросил меня охранять ее, пока он сам не может, чем я и занимался. Для Рэй я бы сделал все, что могу, тут и просить не надо, потому что я знаю, каково это – нуждаться и не иметь.

Я все еще чувствую на себе взгляд Мэддока и наконец поворачиваюсь к нему.

– Если у тебя есть вопросы, сейчас самое время их задать, – говорит он, когда наши взгляды встречаются.

Я ничего не спрашиваю, и он продолжает:

– Слышал, ты был на гала-концерте Грейсонов пару месяцев назад?

Ему не обязательно говорить, что Хлоя рассказала Маку, а Мак рассказал ему. Это очевидно, но какое ему дело? Я киваю, ожидая продолжения.

– Ты же знаешь, что Грейсоны наши союзники, верно?

Мгновенно напрягаюсь, и он смеется, хотя это звучит грустно – ему сейчас непросто.

– Чувак, ты вообще обращаешь внимание на дерьмо вокруг?

– Я не лезу в ваши дела без необходимости.

Он приподнимает бровь, и я усмехаюсь.

– С Рэй другое. Ей нужна была моя помощь. И ты просил меня помочь.

Он с минуту пристально смотрит на меня.

– Ты видишь в ней свою сестру, угадал?

Мой взгляд твердеет, но выражение лица остается пустым. Это первый раз, когда кто-то из них упомянул мою сестру. Первый за последние четыре гребаных года. Я не отвечаю, и он кивает. Вообще-то чувак в долгу передо мной, потому что я всю дорогу прикрывал его семью, но я сомневаюсь, что он смотрит на это так. Тем не менее я спрашиваю:

– Так ты знаешь Райо Ревено?

Он отрицательно качает головой.

– Я встречался с Келвином, он входит в их Совет, но это все. У нас Совет состоит из представителей пяти семей, по одному от каждой, но как все устроено у Грейсонов, я толком не знаю. Мы истинные Брейшо, но есть много семей, которые также подпадают под нашу фамилию. – Он пожимает плечами. – Думаю, что и у них то же самое.

Я киваю. Роклин и ее друзья из разных семей, но все они считают себя Грейсонами. Примерно так и здесь. Братья Брейшо не родные по крови, но они были усыновлены и воспитывались как родные. Три семьи под одним именем, одно целое. Брейшо.