Искусственная мухоловка

Недавно здесь кто-то мылся, пар заслоняет видимость, но яркие бутылочки шампуней и гелей для душа, как разноцветные гирлянды.

Неужели здесь нигде нет верёвки, или хотя бы чего-то длинного, чем связать человека. Связать человека. Это дикость.

В груди вибрирует сердце, оно стучит так буйно, что отдаёт ударами в голову, но я обязана сохранять рассудок.

Меня озаряет, когда я вновь оказываюсь у шкафчиков, что вместо верёвки можно использовать футболки, валяющиеся на полу. Я беру их и спешу обратно, одновременно скручивая футболки в длинные рулоны, похожие на змей.

Мужчина держит тварь уже не только ногой, но и руками. Она, как угорь, пойманный в сети, дёргается под его весом.

Он просит поторопиться.

Мужчина кладёт сумасшедшую на бок, и первым делом связывает ей руки, чтобы она не сумела вырваться, а после приступает к обвязыванию ног.

– Куда её? – спрашиваю я, когда вижу ненадёжный узел на футболке, объединяющий ноги женщины.

– Бросим в бассейн, – голос спокойный, без угрызения совести. Его карие глаза направлены на меня.

– Она утонет, задохнётся, умрёт!

– Она больная, ты не видишь?

– А если это временное явление?! Мы убьём её.

– Хочешь оставить её здесь? Мы не знаем, насколько умны и проворные эти… – он запинается.

– Эти сумасшедшие?

– Пусть будут сумасшедшие.

– Мы можем запереть её в душевой.

Его глаза на миг закрываются, а потом вновь смотрят на меня.

– Там стеклянные двери, и эта единственная защита от побега.

– И что, кроме бассейна никакого варианта?

– Это лучший. Мы бросим ей спасательный круг на воду. Если придёт в себя, сможет спастись.

– Со связанными руками и ногами?

– Соображающий человек поймет, как ухватиться за круг.

– Это будет на вашей совести.

Он встаёт в полный рост, разминается и опять нагибается, но уже чтобы взять рычащую женщину на руки.

– На моей совести будет больше, если она освободится.

Он указывает на мальчика со сломанной шеей, и на мужчину.

Я вздыхаю.

Если это временное помешательство мозга и тела – мы убьём эту женщину.

Но кареглазый прав – рисковать нельзя.

Глава 2

Мужчина стоит с женщиной на руках около края бассейна. Он старается держать вырывающееся тело сумасшедшей дальше от лица.

Он медлит.

Всё же в нём есть что-то, кроме жажды убийства той, что превратилась в непонятную кровожадную тварь.

– Мы делаем это ради тех, кто всё ещё жив. Такие же остались? «Мы же нормальные», – говорит скорее не мне, а себе. Пытается оправдаться. В экстремальных ситуациях люди всегда действуют наперекор своим чувствам и страхам.

Он отпускает женщину.

Она касается воды и уходит ниже и ниже, пока не достигает дна.

На поверхности, где она недавно дёргалась, пытаясь удержаться, начинает проступать полупрозрачный дымок. Шипящий звук, большие пузыри – вода вскипятилась, но мигом и остыла.

Мужчина ещё долго вглядывается в воду, где женщины перестала шевелиться.

Я стою поодаль, смотрю на затылок мужчины. Его плечи дрожат.

Что мы наделали?..

Обнимаю себя руками – меня тоже трясёт, но это внутренняя дрожь, от неё никуда не деться.

Место, где тонуло тело, окрасилось красным.

Тихий вскрик, а хочется кричать громче, завывать, скулить, реветь – но я словила ступор.

– Так надо сделать со всеми, да? – мужчина подаёт голос, отрываясь от рассматривания потонувшего тела, – она точно не одна. Я чувствую. Моя интуиция всегда хорошо работала.

– Вы хотите отлавливать их и кидать в бассейн? – я бы не поверила тому, что услышала, но здесь происходит необъяснимое – так почему его слова должны удивить.

– Сначала попробуем открыть дверь на выход.

– Двигаться придётся проворно, мы не знаем, сколько их ещё.

– В холле была одна.

Он поворачивается ко мне. Проходит мимо, подзывает рукой следовать за ним. Но стоит ли участвовать в его безумном плане?

Мы убили женщину, вместо того, чтобы оставить её связанной и пойти проверять выход. Убили, вместо того, чтобы вернуться в комнаты и проверить телефонную связь.

Мы так и не бросили ей спасательный круг.

Мы начали не с того, а прошло всего минут тридцать сначала этого помешательства. Что дальше?

Будем вести себя хуже сумасшедших, и, если она не единственная, начнём убивать всех без разбора?

Мы убили её.

Потопили.

Лишили духа.

Это нужно принять или обезумить. Пока не получается ни того, ни другого.

Всё туманно. Настоящее, прошлое и будущее.

Тороплюсь за мужчиной. Он не замедляется, он быстрее и быстрее. Ему страшно. Обходит мальчика со сломанной шеей. Я смотрю прямо перед собой, но труп попадает в поле зрения: попадает, попадает, и ещё раз.

Ему лет восемь, его ручки сложены в маленькие кулачки, футболка задрана до пупка.

Он не спит. Он мёртв.

Я плачу, слизываю солёные капли с губ.

Он мёртв.

Ребёнок мёртв.

У него сломана шея. Безжизненные глаза смотрят на выход.

Он ещё так мал.

Сжимаю зубы, но слёзы всё равно просачиваются к языку. Громко сглатываю.

Поодаль еще труп. Мужчина. Кожа шеи в складах, глаза закрыты. Один шлёпанец слетел с ноги и валяется, как одинокий питомец.

Такое бывает где угодно: в фильмах, книгах, воображение, но не на самом деле.

В мысли врывается голос мужчины, он чертыхается, матерится, дёргая ручку входной двери.

Заперто.

За окнами, которые невозможно разбить, и открыть без специальной карточки, светит солнце, ветер колышет листья деревьев, и ни одного человека, чтобы позвать на помощь.

Скамейки, расположенные по узкой тропе, пусты. Магазин с дорогущими продуктами закрыт. Фонтан не работает, и только рябь на воде в чаше, напоминает, что совсем недавно струйки бились об воду, а теперь лишь ветер создаёт эффект перемещения жидкости.