Искусственная мухоловка

Встаю на стул. Просовываю голову в открытый люк.

Вижу рыжие волосы Эмбер. Полумрак. Стены, что так близко ко мне: сейчас расплющат.

Нужно подтянуться. Встать на лифт. Зацепиться за лестницу, выглядевшую ужасно ненадёжно. Она под таким опасным углом, что кружится голова.

Сил нет.

Ела вчера вечером. Пила воду ещё до того, как пойти в бассейн. Истратила энергию, бегая с одного места на другое.

Руки трусятся и потеют. Поднять себя очень сложно. Сжимаю веки, чтобы поучаствовать боль в глазах и перекрыть ей страх и усталость.

Стою на лифте, намертво держась за лестничную перекладину.

Вроде не ржавые.

Меня трясёт. Здесь промозгло. От затхлого воздуха возникает удушье.

– Ползи, не бойся. Лестница стойкая. Сдаётся мне, я на втором этаже, но тут реально стена. Двигаюсь дальше, к третьему.

Лязг металла возвращается. Эмбер торопливо, но аккуратно устремляется выше.

Одну ногу на перекладину, следом вторую.

Руки крепко держатся.

Ногу на следующую перекладину, после вторую.

Эмбер не догнать.

Страшно отцеплять пальцы, но без этого не сдвинуться.

Мерещится, что стены сужаются.

Вниз не смотрю, только над собой.

– Я на четвёртом! На третьем тоже стена.

Эмбер добралась.

Грохот озаряет тесное пространство.

Меня обжигает необузданное желание спрятаться. Я прижимаюсь грудью к перекладинам.

Не могу двигаться. Будто паралитик.

– Я открыла одну дверь лифта наполовину. Внутрь не пойду, дождусь тебя.

Свет с четвёртого этажа немного освещает этот ужасающий коридор шахты.

Куча проводов от толстых до тонких напоминают, что, если включится электричество, лифт может поехать.

И оставить от меня лепёшку из человеческого мяса.

– Ты жива?

Эмбер обеспокоена.

– Стараюсь....

Вдох и выдох.

Не помогает.

– Лезу дальше…

– У тебя клаустрофобия?

Не отвечаю.

У меня нет боязни замкнутых пространств. Я просто не люблю подолгу находиться там, откуда не выбраться сразу. Но в случае чего я потерплю и посижу до момента, когда меня вызволят.

Но здесь нужно ползти. И так мало кислорода.

Это кардинально меняет дело.

Ещё пару раз дыхательных упражнений, и опять ползти. Переставлять ноги. Стараться не замечать мозоли и ранки на пятках.

Пальцы хватаются за перекладину. Подтягиваюсь. Ноги. Руки. Ноги. Руки. Почти дотягиваюсь затылком до балеток Эмбер.

– Кайра, я лезу внутрь. Тут куча мешков, тележек и несколько холодильников. Людей не вижу.

– Я следом.

Ползком Эмбер выбирается из кухонного лифта.

Проделав то, что я делала четыре этажа: передвигала конечностями по перекладинам, попадаю в кладовую, где Эмбер прячется за двухдверным холодильником, неплотно прилегающим к стене. Боком упирается в провода, а спиной в вилку, воткнутую в розетку.

– Эти пришельцы не могут ходить вперёд спиной, глянь на тот шкаф с крупами.

Сумасшедший работник в белой форме двигается вперёд, где путь ему преграждает угловой шкаф. Около его ног разбросаны упаковки с сухими продуктами.

Он не может двигаться иначе. Ему не развернуться, он будто заперт в невидимой клетке.

– А та, – стучу Эмбер по руке, кивая в сторону.

Она высовывается наполовину, чтобы посмотреть.

– Не может встать со стула.

Женщина в сеточке для волос, и в такой же белой форме, как у мужчины у шкафа, сидит вплотную к столу так, что он прижимает её к столешнице.

С кухни появляется тень. Она движется медленно, значит, тварь.

Втягиваю живот, чтобы пролезть, и скольжу за холодильник, где Эмбер старается дышать тише. Есть же плюсы в маленькой груди.

Она складывает губы в трубочку и тихонько втягивает и выдыхает воздух.

Крупный мужчина с пивным пузом появляется вслед за своей тенью. На его круглом лице в два раза больше продолговатых порезов.

Форма в кровавых пятнах.

Движениями он не отличается от других: пока никого не видит, очень медлительный.

В глубоком кармане его формы что-то ударяется друг об друга. Если предположить – то это именно то, за чем мы сюда пришли, или, вернее, приползли.

Я понимаю, что нам нужно туда, откуда он вышел. Забирать ножи у этого крупного мужчины и пробовать не стоит.

Повар идёт вперёд.

Прячемся. Если он пройдёт дальше, мимо холодильника, за которым мы стоим, повернёт голову в нашу сторону, то убежать будет некуда: с одной стороны стена, с другой – открытая створка лифта, но в шахту мы успеем прыгнуть только головой вниз.

Он не достанет нас, тут слишком узко. Но если он столбом закроет нам проход и будет век за веком перекрывать выход, мы умрём от голода и жажды.

Переговорить с Эмбер, что нам делать, невозможно. Приходится стоять тихо, размышлять.

Выглядываю. Много чего разбросано. Можно что-нибудь кинуть в сторону, но нужно сначала дотянуться. Повар поспешит на звук, а мы с Эмбер перебежим в другое место, пока не забежим на кухню, где и будут ножи.

Но там тоже могут быть сумасшедшие, а это решать придётся на месте.

Я делаю шаг в сторону.

Повар ходит вокруг стола. Сумасшедшие, что не могут выбраться, дёргаются на своих местах яростнее. Они злятся.

Ещё шаг.

Эмбер хватает меня за плечо. Шепчет:

– Ты спятила? Куда ты?

Не поворачиваюсь на неё. Всё внимание на повара.

Юркнула обратно за холодильник. У монстра возвращение в исходную точку: дожидаюсь, когда он опять начнёт обход стола, и выхожу до конца.

Хватаю кусок колбасы и возвращаюсь к Эмбер.

Ломаю колбасу напополам. Одну половину отдаю Эмбер: она уже тянет её в рот, но я отрицательно качаю головой, сдерживая смех.

Ей пришлось изловчиться, чтобы дотянуться колбасой до рта. А тут я, запрещающая её есть. Она хмурится, отчего мне становится ещё смешнее.