Искусственная мухоловка

Приближаюсь к её уху:

– Будем кидать куски, чтобы повар переместился. А мы рванём в другую сторону от него. Прячемся. Кидаем. Бежим. Конечная точка – кухня.

Эмбер перестаёт хмуриться. Ей стало всё понятно. Но всё-таки один кусочек оказывается у неё во рту, и она его жуёт.

В моём животе буря. Бурчит. Болит. Крутит.

Тоже съедаю колбасу, чтобы набраться сил. Но от маленького кусочка ещё хуже.

Бросаю первый кусок в противоположную сторону от повара. Ничего не происходит – упало слишком тихо. Вслед за первым кидаю второй, но больше по размеру. Сумасшедший замечает, ускоряется, но ненадолго: он быстро достигает места, откуда услышал звук.

Не решаюсь перебегать.

Повторяю трюк с колбасой, но кидаю уже в другую сторону.

Повар спешит туда. И тогда я выбегаю, падаю на живот и ползком перебираюсь под стол.

Эмбер переходит на моё место. Смотрит на меня из-за угла холодильника.

Одними губами произношу:

"Сделай тоже самое, и иди ко мне"

Вижу ноги повара. Он бежит на стук, упавшей на пол колбасы. Эмбер тоже торопится, но ко мне.

Не успевает.

Монстр её услышал.

Она пытается вернуться за холодильник, но просовывает только половину тела.

Повару не достать шею Эмбер, он жмётся к ней животом, размахивая руками.

– А ну, иди сюда! – кричу я.

Он не сможет залезть ко мне под стол – но на всякий случай перемещаюсь на другой конец.

Он отбегает от Эмбер.

Я могу следить за ним по его ногам.

Он на противоположном конце от меня. Стучу по полу кулаком. Тварь мчится на звук. Я перемещаюсь обратно. Эмбер бежит ко мне – я вытягиваю руку, хватаю её ладонь и затягиваю под стол.

По пути она потеряла колбасу. Я свою тоже выбросила.

Повара нужно переместить к холодильнику, чтобы он оказался к нам спиной.

Смотрю на оберег на своём запястье.

Кожаный ремешок, серебряная круглая вставка с моими инициалами. Всё это время он защищал, раз я ещё жива… и пришло время снять его.

Не поддаюсь жалости, но мысленно прошу маму меня простить.

Оберег летит к холодильнику.

Пришелец. Монстр. Сумасшедший. Тварь – перебирается вслед за ним.

Эмбер первая вылезает из-под стола и двигается в сторону кухни.

За ней на кухне оказываюсь я и захлопываю дверь в кладовую.

Глава 6

Тут, как и везде, хаос. Но никого нет.

Все рабочие в зале перед столовой.

На столах тарелки с едой.

Сегодня должны были подать пиццу. Салат с морковью и фасолью. Торт наполеон.

Эмбер отправляется к еде и набрасывается на кусок пиццы. Она съедает его почти не жуя, и принимается за второй.

– Ты уверена, что стоит это есть? Мы же не знаем, как передаётся болезнь, – говорю я, а сама запихиваю пиццу в рот.

Я так голодна.

Эмбер так голодна.

Она берёт третий кусок.

Я только тянусь ко второму.

Эмбер пошатывается. Её глаза расширяются. Она хватается за живот. Не может удержаться пальцами за край стола. Падает. На щеках образовываются продолговатые розовые шрамы.

– Нет, нет, нет, Эмбер!

Я не успеваю её придержать. Она на спине. Ударяется головой. От боли зажмуривается.

Показывает на рот одной рукой. Второй держится за живот. Глаза закатываются. Она теряет сознание.

Я трясу её. Стараюсь легонько. Не приходит в себя. Щупаю пульс на шее: он слабый.

Пицца отравлена. Прислушиваясь к своим ощущениям, но чувствуя себя голодной и измученной, а болит у меня только желудок, но он так уже давно. Трогаю лицо, оно гладкое, шрамов, как у Эмбер, не появилось.

Она съела больше меня.

Беру со стола стакан с водой, выливаю воду на Эмбер. Ничего.

Это конец. Это всё. Это край. Это тупик.

Эмбер лежит среди всякого мусора: очисток от моркови. Алюминиевых банок от фасоли. Плодоножек от томатов.

Веснушки стали ярче на белой коже. Губы потеряли выразительный цвет.

Я не смогу утащить её в безопасное место. Не донесу до комнаты.

Я передвигаю её сантиметр за сантиметром под стол. Тут она в относительной безопасности.

Раньше Эмбер была рядом, и я могла поддаться истерике, но теперь ей нужна помощь, и я не имею права даже подумать о слабости.

А я всегда не любила все эти пиццы, выпечки!

Выпечка…

Пекарня…

Какая же я дура!

Осознание хуже удара тока.

Эмбер в обмороке. Заражение в её крови, но почему-то на щеках сразу шрамы, а не раны.

Мы должны были идти к Рему, а не лазить по шахтам.

Я забыла о нём. Я никогда о нём не думала. Но в последнюю нашу встречу он сказал:

– Эй, Кар, а я буду работать в пекарне в отеле, в который ты заселишься! Заходи, я на первом этаже около фитнес-зала. Там зелёная дверь, за ней длинный коридор, но ты не волнуйся, иди вперёд, и попадёшь ко мне. Я дам тебе лучший пирожок.

Он ещё так радостно это говорил, будто мы видимся с ним каждый день, и заходим в гости друг к другу по выходным.

Как будто мы в сказке:

Пойдёшь направо, то сё найдёшь. Пойдёшь налево другое найдёшь.

А за зелёной дверью пекарню отыщешь.

Дошёл ли вирус до туда, жив ли ещё мой знакомый?..

Всем сердцем теплится мысль, что с ним всё в порядке. Даже мало общаясь, он нить моей обычной жизни. И сам по себе хороший человек.

Эмбер необходимо помочь, но как я не знаю. Ею пульс такой слабый…

А если она умрёт, прямо в этом дурацком отеле, так и не выйдя на свежий воздух…

Внутри меня ураган из различных эмоций. Каждая эмоция и мысль пытается вытеснить другую.

Мне страшно. Я не ощущаю, как дышу. Сердце бьётся беспокойно, а потом вовсе заходит в бешеном ритме.

Я не смогу поднять Эмбер, я могу лишь оставить её здесь, и поторопиться к Рему. Объясните ему, что происходит – если он ещё не в курсе.

Пекарня и отель соединены, но вроде бы относятся к разным зданиям.

Я чётко слышу голос женщины: "Молитесь, молитесь!"

И я молюсь.

Молюсь, пока беру первый попавшийся нож. Молюсь, когда бегу мимо повара, размахивая ножом. Молюсь, когда разрезаю его кожу лезвием. Молюсь, наступая на его кровь. Поскальзываясь.