Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры

Нетрудно, однако, уловить, что самодовлеюще-экспрессивная, как и изобразительная функция выражения, не только не противоречат функции сигнификативно-смысловой, но все они вместе составляют конкретные части некоторой конкретной цельной структуры. В то же время видно, что если и можно говорить об относительной самостоятельности функции экспрессивной и изобразительной в смысле их независимости от функции сигнификативной, то последняя, наоборот, непременно предполагает, включает и выполняет также прочие функции. Так, например, поэтическое слово, будучи осмыслено, в то же время экспрессивно (в самом звуке, тоне, интонации и т.д.) и изобразительно (номинативно). «Слово», как искусство, имплицируя все функции искусства, должно дать наиболее полную схему структуры искомого нами специфического предмета. Если уж пользоваться смешным применительно к искусству термином, то поэзия -наиболее «синтетическое» искусство, единственный не нелепый «синтез» искусств.

Развертывая перед собою структуру искусства на примере хотя бы поэтического слова, мы найдем моменты для конституции эстетического безразличные, вне-эстетические, играющие в эстетическом сознании роль «помех» или «задержек» и, наконец, положительно эстетические. Последние гнездятся 1) во внешних формах чувственно данного «знака», формы сочетания, 2) во внутренних формах как отношениях форм внешних к онтическим формам предметного содержания и 3) в имманентных («естественных») формах самого идейного содержания, «сюжета» как потенциях его «искусственного» выражения. Первая данность эстетики — внешняя форма и ее сознание. Полная внутренне расчлененная структура этого сознания раскроется, если будут показаны пути приведения имманентных и внутренних форм выражения к этому непосредственно данному внешнему выражению. Это и есть задача современной положительной эстетики.

Эстетика, таким образом, вопреки метафизикам и психологам, не о «внутреннем», а о всецело внешнем. Поэтому-то она самое последнее и самое убедительное оправдание действительности. Природа может быть оправдана только через культуру. Этим открывается ряд новых проблем, завершающих содержание эстетики и переводящих ее в бо-

лее объемлющую сферу проблематики философии культуры вообще. Отрешенное бытие, искусство, эстетический предмет должны быть исследованы в контексте других видов и типов культурной действительности. Только в таком контексте уразумевается собственный смысл и искусств, и эстетического как такого. Философия же культуры есть, по-видимому, предельный вопрос и самой философии, как сама культура есть предельная действительность - предельное осуществление и овнешнение, и как культурное сознание есть предельное сознание.

Москва, 1922, май 14.

Г. Шпет

Внутренняя форма слова

Внутренняя форма слова

(этюды и вариации на темы Гумбольдта)

Памяти Максима Максимовича Кенигсберга

Двумя обстоятельствами затруднялось до сих пор усвоение наукою общих лингвистических идей Гумбольдта. Основная работа Вильгельма Гумбольдта, излагающая его принципиальные взгляды на природу языка, была издана его братом после смерти автора, знаменитое Введение к исследованию яванских языков: Ueber die Nferschiedenheit des menschlichen Sprach-baues und ihren Einfluss auf die geistige Entwickelung des Men-schengeschlechts, 1836. Она, следовательно, была лишена последней авторской редакционной заботы. А, может быть, как отмечает Дельбрюк, и возраст автора играл свою роль. Но только нельзя отрицать, что изложение у Гумбольдта - трудное, спутанное и даже противоречивое1. Прав Дельбрюк, когда говорит, что здесь «собственные воззрения Гумбольдта часто носятся скорее, как дух над водами, чем допускает облечение их в форму, не вызывающую недоразумений, пригодную для дидактической передачи»2.

Второе обстоятельство: Штейнталь, «ученик, истолкователь и продолжатель»3, а также и популяризатор идей Гумбольдта, по умственному складу, тенденциям и соответствию своей психологически-ниве-лируюшей эпохе был менее всего призван к тому, чтобы найти адекватную форму для того «духа», о котором говорит Дельбрюк4. Попытку Потта (A.F. Pott) вновь возбудить интерес к подлинному ГУм-больдту переизданием его труда можно назвать преждевременною для

1 Ср. также: Steinthal . Charakteristik der hauptsachlichstcn Typen des Sprachbaues. ВН., 1X60. S. 27 f., о трудности понимания Гумбольдта и о его бессистемности вследствие противоречия между его эмпирическими воззрениями и априорными теориями.

МЬплск В. Vfcrgleichende Syntax der indogermanischen Sprachen. Bd. I. Halle, 1871. S. 38.

Так характеризует себя Штейнталь сам: Zeitschrift Шг Volkerpsychologie.
– VIII. S. 219 ss. Первое обстоятельное изложение учения Гумбольдта Штейнталь дает в работе, направленной против сочинения Макса Шаслера (Die Elemente der philosophischen Sprachwissenschaft W. v. Humboldts) и носящей апологетический характер: Die Sprachwissenschaft Wilh. . Humboldfs und die Hegel'sche Philosophie. Bit, 1848; затем боке критически - в Die Classification der Sprachen, 1850 (сильно увеличенная переработка, по отношению к Гумбольдту еще более критическая.
– 1860 г. под за г лав и-

нас, но запоздалою для своего времени5, - уже Уитней характеризовал отношение своего времени к Гумбольдту, как такое, когда его «превозносят, не понимая и даже не читая»6.

С тех пор многое изменилось. Общие идеи Гумбольдта приобретают для лингвистики значение принципов. Поэтому их судьба связывается не только с историей самого языкознания, но и с судьбами философии. Тот возрождающий поворот в философии, который начался еще в конце прошлого века и который прекращал запальчивые, но безрезультатные метафизические пререкания спиритуалистических, материалистических и монистических космологии, стал началом критического пересмотра прежних грандиозных философских построений с целью извлечения из них того, что в них было жизнеспособного, и развития его в положительном направлении. В связи с этим общим поворотом, внешним поводом для нового, внимательного изучения идей Гумбольдта послужило, начатое в 1903 году Прусской академией наук, новое издание сочинений Гумбольдта, вызвавшее уже ряд выдающихся исследований о разных частях его учения. Ныне нужно радикально изменить суждение Уитнея и признать, что только «не пони-

ем: Charakteristik der hauptsachlichsten Typen des Sprachbaues; морфологическая классификация языков Гумбольдта, кажется, единственное, что стало достоянием всяких популяризации, да и то, быть может, только потому, что была принята Шлей хером) и в статье Der Ursprung der Sprache, 1851; специальное учение о внутренней форме излагается Штейнталем в его Grammatik, Logik und Psychologie, ihre Prinzipien und ihr Verhaltnis zueinander. Brl., 1855 (против Беккера) и в измененном и переделанном виде в Abriss der Sprachwissenschaft. Bd. 1. Brl., 1871 и 2 Aufl. 1881.
– На русском языке некоторые идеи Гумбольдта были популяризованы А.А. Потебнею, но также в штейнталевской интерпретации (ср.: «В изложении антиномий Гумбольдта мы следуем Штейнталю». Цит. по: Потебня А.А. Мысль и язык. 3 изд. Харьков, 1913. С. 23.); Мысль и язык Потебни печаталось в Ж.М.Н.П. в 1862 г., но действительную популяризующую роль начало играть только в наше время (2-е изд. 1912 г., 3-е -1913, и далее.). Статья Житецкого П.И. В. ГУмбоаьдт в истории философского языкознания // Вопросы философии и психологии. 1900. Кн. 1., пытавшаяся в самом начале нашего века вновь привлечь внимание к Гумбольдту, более независима, но очень обща. Есть на русском языке и перевод сочинения Гумбольдта, сделанный Билярским П.: «О различии организмов человеческого языка и о влиянии этого различия на умственное развитие человеческого рода» (первоначально в Ж.М.Н.П. за 1858 и 1859 гг., а затем и отдельно, 1859 г.); этот несвоевременный перевод вышел у нас и неуместно, в качестве «учебного пособия по теории языка и словесности в военно-учебных заведениях»...

3 1876 г. (вновь в 1883 г.). Это было второе самостоятельное издание Введения Гумбольдта, если не считать VI тома (вышедшего в 1848 г.), предпринятого в 1841 г. Александром Гумбольдтом Собрания сочинений брата. Собственное Введение Потта к изданию, составившее томик в 400 с лишним страниц, своей мозаичною пестротою мало

мая и даже не читая» можно было бы зачислять Гумбольдта в разряд писателей, чье мнение потеряло значение для современной науки.

Нижеследующее изложение имеет в виду одну из проблем, выдвинутых Гумбольдтом, но, как представляется автору, одну из плодотворнейших. Оно базируется, главным образом, на основном, вышеназванном, его принципиальном сочинении.

Преследуя в своем изложении, между прочим, задачи популяризации, автор допускал повторения, которые не всегда могут быть оправданы его диалектическими намерениями, и объясняются целями дидактическими. В интересах последних, может быть, следовало бы, как принято, ввести в изложение некоторое количество так называемых «примеров». Но, по правде, бывает как-то неловко, - за автора или читателя? — когда серьезная речь начинает походить - то ли на сборник школьных упражнений, то ли на «самоучитель» иностранного языка. На школьников и самоучек эта книга все-таки не рассчитана. Кроме того, всегда думается, читатель, если он уловил мысль автора, сам, в собственном запасе, найдет нужные ему примеры. И ему ведь важнее научиться применять, чем примерять.
– Подзаголовком, указывающим на характер настоящей работы, автор получил право сократить эти предисловные строки. Если бы автор был вообще смелее, он, наверное, прибавил бы к словам «этюды и вариации» еще один музыкальный термин: «и фантазии»...7.

В основу этой работы положен доклад, читанный автором в 1923 г. в Комиссии по изучению художественной формы при Философском отделении Академии Художественных Наук.

Всё совершается логически.

Гераклит. Fr 2; Sext. Empir. adv. math. VII. 132.

Не одно ли и то же рассудок и речь, - за исключением того только, что рассудком был назван у нас внутренний диалог души с собою, совершающий все это безгласно.

Платон. Soph. 263 .

Введение эйдосов получилось из рассмотрения словопонятий (предшественники Платона не располагали диалектикою).