Когда я в Лету каплей кануи дух мой выпорхнет упруго,мы с Богом выпьем по стакануи, может быть, простим друг друга.Кичились майские красоткинадменной грацией своей;дохнул октябрь – и стали тётки,тела давно минувших дней.В последний путь немногое несут:тюрьму души, вознесшейся высоко,желаний и надежд пустой сосуд,посуду из-под жизненного сока.Суров
к подругам возраста мороз,выстуживают нежность ветры дней,слетают лепестки с увядших роз,и сделались шипы на них видней.Налей нам, друг! Уже готовыстаканы, снедь, бутыль с прохладцей,и наши будущие вдовыохотно с нами веселятся.Когда, замкнув теченье лет,наступит Страшный Суд,на нём предстанет мой скелет,держа пивной сосуд.Я многому научен стариками,которые всё трезво понимаюти вялыми венозными рукамиспокойно свои рюмки поднимают.Редеет волос моих грива,краснеют опухлости носа,и рот ухмыляется кривоногам, ковыляющим косо.Но и тогда я буду пьяницаи легкомысленный бездельник,когда от жизни мне останетсяодин ближайший понедельник.Я к дамам, одряхлев, не охладел,я просто их оставил на потом:кого на этом свете не успел,надеюсь я познать уже на том.Когда однажды ночью я умру,то близкие, воздев печаль на лица,пускай на всякий случай поутрумне всё же поднесут опохмелиться.Уже беззубы мы и лысы,в суставах боль и дряблы члены,а сердцем всё ещё – Парисы,а нравом всё ещё – Елены.Когда устал и жить не хочешь,полезно вспомнить в гневе белом,что есть такие дни и ночи,что жизнь оправдывают в целом.Восторжен ум в поре начальной,кипит и шпарит, как бульон;чем разум выше, тем печальнейи снисходительнее он.Ушиб растает. Кровь подсохнет.Остудит рану жгучий йод.Обида схлынет. Боль заглохнет.А там, глядишь, и жизнь пройдёт.Время льётся, как вино,сразу отовсюду,но однажды видишь днои сдаёшь посуду.Обсуживая лифчиков размеры,а также мировые небосклоны,пируют уценённые Венерыи траченные молью Аполлоны.Вглядись: из трубы, что согретаогнём нашей плоти палимой,комочек
нетленного светалетит среди чёрного дыма.Не боялись увечий и ранветераны любовных баталий,гордо носит седой ветерансвой музей боевых гениталий.Теперь другие, кто помоложе,тревожат ночи кобельим лаем,а мы настолько уже не можем,что даже просто и не желаем.Увы, то счастье унеслосьи те года прошли,когда считал я хер за осьвращения Земли.Назад оглянешься – досадаберёт за прошлые года,что не со всех деревьев садапоел запретного плода.Мы после смерти – верю в это —опять становимся нетленнойчастицей мыслящего света,который льётся по Вселенной.Я свой век почти уже прошёли о многом знаю непревратно:правда – это очень хорошо,но неправда – лучше многократно.Бежал беды, знавал успех,любил, гулял, служил,и умираешь, не успевпочувствовать, что жил.Дух оптимизма заразителенпод самым гибельным давлением,а дух уныния – губителен,калеча душу оскоплением.Приходит час, выходит срок,и только смотришь – ну и ну:то в эти игры не игрок,то в те, то вовсе ни в одну.Предупредить нас хоть однажды,что их на небе скука гложет,толпа ушедших остро жаждет,но, к сожалению, не может.Есть во взрослении опасность:по мере близости к старениювысоких помыслов прекрасностьужасно склонна к ожирению.Медицины гуманные рукиувлечённо, любовно и плохопо последнему слову наукилечат нас до последнего вздоха.Воспринимая мир как данность,взгляни на звёзды, не спеша:тягчайший грех – неблагодарностьза то, что воздухом дышал.Неизбежность нашей смертичрезвычайно тесно связанас тем, что жить на белом светелюдям противопоказано.Просветы есть в любом страдании,цепь неудач врачует случай,но нет надежды в увяданиис его жестокостью ползучей.Когда б остался я в чистилище,трудясь на ниве просвещения,охотно б я открыл училищедля душ, не знавших совращения.