Исповедь Плейбоя

Напрягается, когда тот не встает из-за стола, и вместо этого, кивком передает мне слово.

Я же поднимаюсь и демонстративно салютую Шаповалову-старшему своим шампанским.

Он минуту смотрит на меня совершенно непонимающим взглядом, и я не тороплю его, даю самостоятельно прийти к правильным выводам, потому что теперь, когда я вскрыла карты, они лежат на поверхности.

Неудивительно, что он залпом выпивает дорогущий коньяк. Неудивительно, что его взгляд кромсает меня на куски.

«Кажется, - одними губами говорю я, прекрасно зная, что он поймет каждое слово, - обсудить все тонкости сделки, партнер».

Несколько месяцев назад Шаповаловы повесили на нас все свои долги.

Самое время сказать этим шакалам, что Розановы расплатились по счетам их деньгами. И взяли «жирные» проценты за моральный ущерб.

*****

Шаповалов сжимает челюсти. Взгляд такой, будто он готов грызть стакан вместо закуски, лишь бы заесть противный вкус собственной глупости. Гости с любопытством наблюдают за нашей немой сценой. Юра поднимается, хочет взять меня за локоть, но я вовремя одергиваю руку. Вот теперь правда все равно, что подумают Шаповаловы, их бесконечные родственники и еще более бесконечные «полезные» друзья.

— Какого хуя? – зло шипит мне на ухо Юра.

— Лучше больше не пытайся протянуть ко мне свои руки, - предлагаю я, даже не трудясь повернуть к нему голову. Все, что он должен был сделать – он уже сделал. Теперь от его раздувания щек и пыхтения уже совсем ничего не зависит.

Когда ведущая чует неладное и быстро «забалтывает» сорванный тост, Шаповалов кивает мне в сторону двери. Юра плетется за мной, и я слышу, как напряженно и громко он дышит. Быстро достаю телефон и пишу сообщение отцу: «Все».

Если Шаповаловы думают, что Розановы отпустили в летку к тиграм свою единственную дочь, то их ждет большое разочарование.

Мы выходим на улицу через черный ход, в немного душный июльский вечер. В мае еще случался снег, а теперь уже такое буйное лето, что хочется бросить все и сбежать подальше, на заброшенный пляж. Шаповалов дает знак своей охране и те прут на меня с двух сторону.

— Обыск? – интересуюсь я, покорно поднимая руки, чтобы меня, как воровку, ощупали с особой тщательностью. Делают знак, что прослушки нет и отходят. – Что, даже в трусы не полезут?

— Я тебе такое устрою… - начинает Шаповалов, но я мотаю головой, обрывая его фразу на полуслове.

— Давайте без угроз? Это просто смешно. Думаешь, я бы пришла сюда просто так, одна, без страховки? Пришла с голой задницей сказать, что Розановы тебя разорили?

На миг его лицо становится вытянутым, словно он увидел свое голое фото в случайном блоке новостей.

— Отзови охрану, Шаповалов, я не кусаюсь.

Он с минуту сканирует меня злым взглядом, но все-таки приказывает охране уйти. Правда, уходят они ровно на десяток метров. Даже не смешно.

— Какое отношение ты имеешь к «АмиГруп»? – спрашивает Шаповалов, и через мое плечо бросает взгляд на сына.

— Прямое. Я им владею.

Мужчина медленно переваривает информацию, Юра шипит «ссссука….!» мне в спину. Честно, я бы хотела, чтобы он ушел, потому что под кайфом все его реакции на обычные в большом бизнесе вещи смотрятся просто смешно. Я только что призналась, что владею фирмой-пустышкой, в которую они влили кучу денег, а он обзывается, как мальчишка-пятиклассник.

— Чтобы не терять ни твое, ни мое время, - предлагаю я, выискивая в телефоне сканы документов, на которые Шаповалову будет интересно взглянуть. Просто подношу телефон на уровень его глаз, но когда он протягивает руку, делаю предупреждающий жест.

— Что за цирк, Эвелина? – злится он.

— Розановы предпочитают называть это справедливостью, - спокойно отвечаю я.

Так и вижу, как он энергично перемалывает мозгами все этапы сделок, которые прошел, чтобы заполучить месторождение газа. Я не большой знаток всех тонкостей, но в общих чертах знаю суть. Совместное дело двух кланов и затевалось с целью покупки доли в разработке полезных месторождений. В свое время Юра спустил все деньги на долю в разработке месторождения нефти – и прогорел, потому что ни черта не смыслил. Отец до сих считает, что поступил очень глупо, доверившись ему, но после драки кулаками не машут. Розановы сделали выводы, но не забыли.

— Невозможно подделать… все. – Шаповалов сжимает кулаки, как будто в каждом держит мою шею.

— Ну… кое-что настоящее все-таки есть, - охотно соглашаюсь я. – Например, твои подписи на договорах.

Юра обзывает меня «ебучей тварью» и теперь это уже откровенно злит. Поворачиваюсь, обдавая его самым презрительным из всех взглядов, на которые способна.

— Кстати, спасибо, что помог. Если бы ты хоть иногда не был под кайфом, то, возможно, понял бы, что тебе просто скормили наживку. Ты знаешь, что живые тараканы сжирают мертвых? И что в этом суть тараканьего яда: отрави одного – и его труп убьет остальных. В геометрической прогрессии.

Юра дергает рукой, но отец останавливает его громким окриком. Я даже благодарю его за это кивком.

— Ты под… кайфом? – сухо цедит Шаповалов.

Юра трясется, и я готова спорить на голову, что он никогда не признается, потому что родители могут просить любимому сыну все, что угодно, но не тупо высер на семейные ценности.

— И давно. Он сделал мне ребенка, когда уже принимал, - говорю убийственно тихо и четко. – Хотел порадовать вас исполнением долга перед семьей. Раз уж в ведении бизнеса оказался полностью несостоятельным.

— Заткнись! – Юра подлетает ко мне, и на миг кажется, что его ничего не остановит, и на этот раз удар станет последним для меня.

Но Шаповалов слезает между нами, дает знак охране и те почти силой, как психа, волокут Юру к двери. Наконец-то мы остаемся одни.

Его очень интересуют подробности сделки, и я рассказываю только то, что можно – в точности, по словам отца.

Если коротко: в свое время Шаповаловы распродали свою долю стремительно шедшего на дно бизнеса мелким фирмам, чтобы мы окончательно потеряли решающее слово. То есть, по факту, должниками остались именно Розановы.

Что сделали мы?

Почти тоже самое, устроив якобы игру за солидное месторождение газа. То самое, документы на которое я подбросила Юре. То самое, которым владела я. Одновременно с этим, отец начал скупать проданные Шаповаловыми огрызки общего дела. Причем скупать по явно завышенной цене, чтобы со стороны это выглядело как попытка во что бы то ни стало вернуть контроль в совете. Странно, не правда ли? Особенно с оглядкой на то, что почти мертвый бизнес проще слить через банкротство и попытаться спасти хоть то немногое, что осталось.