Исправляя ошибки

Кира появилась на свет между 15 и 16 годами ПБЯ (когда именно, она, кажется, сама не знала). Значит, пять или шесть лет в жизни молодой четы протекли бесплодно, чему могли послужить причиной двойная жизнь Дэрриса и его вечные отлучки.

Где Рейми с женой жили все это время? Скорее всего, где придется. Перебирались с места на место, боясь осесть где-нибудь надолго. Ведь неподвижную мишень поразить гораздо легче. Беглецов, облюбовавших стабильное гнездышко, не составляет труда выследить и поймать. В голове у Рей Кайло видел остров посреди океана. Возможно, это были воспоминания из ее раннего детства, или же наследственная память, впитанная чувствительным к Силе, не рожденным еще ребенком от матери.

Почему Дэррис с самого начала не забрал жену с Набу? Почему ставил ее перед необходимостью существования в глуши вместо того, чтобы поселиться с нею на какой-нибудь отдаленной планете, но среди людей, которых им обоим можно было не избегать? Похоже, в глубине души Рей боялся увозить Рио далеко от родни. Понимая, что им может грозить опасность куда большая, чем преследование разгневанных родичей девушки, и зная, что в том случае, если обстоятельства все-таки вынудят их разлучиться, по крайней мере, ее, Рио, семья не откажется защитить.

Так или иначе, Рио скончалась рано — в 16 году ПБЯ, если верить дате, выведенной на могильной плите. Значит, это случилось на седьмом году брака, либо сразу после рождения дочери, либо в течение ближайших месяцев после этого события. Что послужило причиной смерти этой девочки? Возможно, родовая травма, или зарожение — почему бы и нет? Аналогичным образом, через рождение детей, неумолимая природа погубила и Амидалу. Тем более, что хронология тех событий вполне служит косвенным подтверждением подобной теории. Но могли быть и другие причины: длительные скитания вдали от цивилизованных поселений и от врачей, болезнь, несчастный случай… Как бы то ни было, правду на этот счет не дано узнать никому.

Известно только, что к моменту ее смерти семья Дэрриса уже жила в том лианормском захолустье, где их и обнаружили позднее рыцари Рен. Могила Рио обнаружилась именно там.

Что произошло потом? Говорят, участь отца-одиночки в таком молодом возрасте значительно изменила Рейми, чего, разумеется, не могли не заметить в ордене. Рождение ребенка и гибель жены сделалась для него началом собственного конца, ибо Дэррис с той поры уже не имел ни возможности, ни внутренних сил продолжать свою двойную жизнь, которая и прежде-то должна была порядком его тяготить. Маленький человек, само рождение которого являлось преступлением. Ребенок, не имеющий родных, кроме отца. Единственная память о любимой женщине, которая и сама ушла, будучи еще почти ребенком. Отцовская любовь, сострадание к одинокому крохотном существу, наконец, ответственность, подобной которой Рей прежде не знал — все это должно было связать его по рукам и ногам, и подвести к самому краю пропасти.

Конечно, это только догадки последователя Дэрриса (как оказалось, тоже не слишком-то удачливого, коль скоро выяснилось, что Кайло Рен оказался подвержен той же слабости). И все же очевидно, что Рейми любил дочку — любил больше, чем свое будущее в ордене и саму свою жизнь, ведь ради нее он подверг опасности и то, и другое. А любовь многое заставляет переосмыслить — теперь Кайло это понимал. Так происходит, если покориться, позволить этому чувству взять верх над собственной волей; а у Дэрриса, похоже, не оставалось выбора.

Знал ли Рей, что его дочь на самом деле чувствительна к Силе? Обманулся ли он, как и другие, внешним отсутствием каких-либо проявлений у девочки способностей одаренных, или намеренно скрывал правду от Сноука? Об этом Кайло не решался даже гадать.

И последнее. Каким образом девочке удалось выжить? Как получилось, что она, сама о том не зная, одурачила и Верховного лидера, и всех его присных? Это могло произойти только при вмешательстве Силы. Но почему Сила выбрала это дитя, избавив ее от смерти, и столько лет скрывала ее способности от всех, включая саму Рей? Вот тут, без сомнения, кроется самая главная загадка.

Размышляя обо всей этой истории, Кайло поневоле ощущал иронию Силы, которая так подло и притом забавно распорядилась их судьбами: его обрывочные знания, ощущения и собственные сумбурные выводы — и те были настоящим сокровищем по сравнению с горьким неведением самой Рей. Выходит, она не ошиблась на его счет. Тогда, во время битвы на «Старкиллере», когда его глаза — а потом и его голос — сказали ей «это ты», он и вправду знал кое-что о ее родне; знал, во всяком случае, больше, чем она сама.

***

Наступил срок перевести заключенного Кайло Рена из госпиталя в тюрьму. Срок, которого Лея опасалась теперь больше всего, стоило ей подумать о сыне — а она думала о нем практически беспрестанно. О том страхе, который он хотел и не мог от нее укрыть, поскольку в мыслях они по-прежнему оставались связаны друг с другом. О допросах, которым его подвергнут, как только Бен полноценно окажется в руках правосудия, и — помилуй, Сила! — о наркотиках, которые ему давали в дороге сюда (несчастная мать не могла заставить эти страшные воспоминания хотя бы притупиться на время; вновь и вновь, закрывая глаза, она видела Бена безвольно ослабленным, с болезненно замутненным взглядом, тяжело ступающего в кандалах навстречу своей участи). Она знала, что вторично ее сердце не выдержит подобного зрелища. Но также понимала, увы, что ей еще не раз придется увидеть его в подобном, а возможно, и в худшем состоянии. Едва ли Диггон станет гнушаться использования во время допросов специальных химических составов, которые служат для подавления чужой воли. Конечно, перечень оных на территории Новой Республики был куда более скуден, нежели в Первом Ордене, но все же и он, этот перечень, оставлял определенное пространство для маневра.

Когда майор разведки явился к генералу Органе с одним щекотливым делом, которое он лукаво назвал «маленькой личной просьбой» — а именно, ему требовалось, чтобы Лея сопровождала эскорт, ведущий пленника на Центакс-I — та поначалу готова была ответить отказом.

Она хорошо видела, что Диггон и его люди все еще боятся Кайло. Даже сейчас — закованного в цепи, ослабевшего. Боятся куда больше, чем хотят показать. Им требовалась помощь другого одаренного, чтобы сдержать пленника в узде, если тот вдруг предпримет попытку вырваться на свободу.

На самом же деле все было немного сложнее и любопытнее. Диггон подозревал одну тонкость, которую он подметил еще на Эспирионе — и как раз эта самая тонкость сейчас привела его к генералу. За минувшее время майор не раз задумывался о том, почему опасный преступник не предпринял ни единой попытки избежать ареста. И выработанная годами профессиональная проницательность подсказывала ему, что дело тут именно в Лее Органе. Сколько бы щенок Соло не твердил, как он ненавидит свою матушку, самая очевидная причина его тогдашнего смирения — это ее присутствие. Ведь если бы в медицинском центре началась пальба, Лея могла бы пострадать.

Мальчишка не желает, чтобы кто-нибудь знал об истинных его чувствах; возможно, он и сам не хотел бы знать о них. И все же, упрямство само собой его выдает. В том, как настойчиво он раз за разом отказывается от свиданий с матерью, прослеживается нечто куда большее, чем просто отчуждение или отвращение. Он боится не за себя, а за нее — и опасается, что кому-то станет понятна эта его слабость.

Достаточно, в конце концов, вспомнить, как он защитил генерала от наемных убийц, сам подставившись прямо под взрывную волну. Стоит ли говорить, что ни один человек не станет рисковать собственной шкурой ради того, к кому питает разве что ненависть?