Исправляя ошибки

Поначалу Лея не поняла, что случилось; что могло спровоцировать в нем такую перемену. И только мгновение спустя вдруг осознала. О Сила, сколько слов они успели сказать друг другу за последние пару месяцев! Сколько увещеваний, извинений, споров, даже угроз! Но эти главные слова, с которых, если подумать, ей и следовало начинать знакомиться заново со взрослым уже сыном — эти слова она почему-то вырвала из себя только сейчас, когда ей приходится прощаться с Беном и отдавать его в руки правосудия.

Вновь и вновь Лея непонимающе моргала, боясь поверить в то озарение, которое постигло их обоих. Затем она улыбнулась сквозь слезы и слегка кивнула, подтверждая, что Бен не ослышался.

«Я люблю тебя, малыш».

Неужели он и впрямь хотел услышать именно это? Неужели всерьез полагал, что мать, которая рискнула ради него всем, что было для нее важно (и рискнула бы большим, если бы он позволил), может не любить свое глупое потерянное дитя? Конечно же она любит его, этого бестолкового юнца. Отцеубийцу. Мальчишку, заплутавшего во тьме. Любит со всеми его недостатками, со всеми совершенными ошибками. Дерзкого, упрямого, капризного. Такого непохожего на других. Такого похожего на нее саму.

Какой невероятный, безжалостный урок! Как мало иногда требуется, чтобы разбить стену, преодолеть пропасть, образовавшуюся по каким-либо причинам между родными людьми. Но свой шанс она упустила.

Оставалось радоваться тому, что мать все же успела сказать, пусть и в последний момент, вдогонку, что любит его; и тому, что ее сын, похоже, несмотря ни на что, поверил ей, почувствовал, что она не лжет. Да и кто бы сейчас заподозрил ее во лжи?

Кайло продолжал глядеть на мать, не смея оторваться, и глаза его были красны. Удивительным образом ее слова задели в нем что-то важное. Заставили вспомнить давно позабытую мечту детства, противиться непостижимому волшебству которой он, взрослый уже мужчина, отчего-то по-прежнему не смел.

Так продолжалось несколько секунд, пока один человек из охраны не тронул пленника за плечо. Тогда юноша инстинктивно дернулся в сторону, желая отмахнуться от конвоира — и тот вдруг, сбитый с ног, упал на землю на расстоянии доброй пары шагов от того места, где стоял только что.

Во мгновение ока оставшиеся военные вскинули пистолеты, направляя дула прямо в голову заключенному. Тот оглянулся немного растерянно, как будто и сам не успел понять, что произошло.

Лея поторопилась было к ним, однако майор Диггон движением руки попросил ее оставаться на месте.

— Все в порядке, господа, — сказал он, многозначительно поглядывая на Бена: «Ведь так, Соло?»

Юноша вновь устремил взгляд к матери — и неторопливо кивнул.

Его, ухватив за руки, утащили прочь.

Лея осталась одна посреди платформы, открытая ветру, дрожащая и плачущая.

Комментарий к XXXI

Ну вот. Подозреваю, что этого момента ожидала, отчаянно ерзая на попе, не только я одна.)

========== XXXII ==========

Время показало, что первоначальные расчеты Рей были слишком оптимистичными. Вместо пары месяцев опасная и муторная дорога заняла почти три, а может, и больше трех. Точно судить было трудно; в зоне Ядра, как девушка вскоре поняла, даже время не подчиняется общеизвестным физическим законам.

Тей много рассказывал о распространенных здесь аномалиях — о точках разрыва пространственно-временного континуума, которые не всегда улавливаются бортовым компьютером. Из-за них большинство пилотов опасаются совершать перелеты иначе, как по устоявшимся маршрутам. А то сам не знаешь, где, а главное, когда можешь вдруг очутиться.

— Это из-за черной дыры, — пояснил рыцарь. — Она все сжимает, искажает — и пространство, и материю, и энергию, и время.

Рей и прежде приходилось слышать об этом, хотя представление ее было весьма расплывчатым. Составленное из упоминаний пилотов, бывающих на заставе Ниима, как и все ее представление о мире в целом, оно ограничивалось слухами и байками, зачастую рассказанными на пьяную голову. Девочка верила им, почему бы ей было не верить? Хотя как такое могло происходить, понимала смутно.

Чтобы нагляднее продемонстрировать девушке этот процесс, Тей сжал в кулак край собственной рубашки. Рядом с его рукой ткань собралась в складки.

Он сказал:

— Вообрази, что мой кулак — это черная дыра, а ткань вокруг — это сама наша галактика. Видишь, чем ближе к дыре, тем больше сжатие. Больше бугорков, неровностей, асимметрии и хаоса. Таковой является вся зона Ядра, а тем более Глубокое Ядро — окрестная область, окружающая центр галактики. Само полотно пространства-времени в этом месте нестабильно. Где-то время может невозможно растягиваться, где-то — сжиматься, или даже накладывать разные временные точки друг на друга. Среди пилотов на Биссе ходит немало рассказов о том, как в разных частях Ядра пропадали звездные корабли. Некоторые из них — не все — потом находились. Годы спустя. В местах, выходящих далеко за зону поиска. И часто в таком виде, словно исчезли только вчера.

От таких слов у Рей по телу бежали мурашки. Естественная реакция человеческого духа: стойкий, леденящий душу страх перед непознанным.

Теперь ей казалось очевидным, почему гранд-адмирал и самопровозглашенный император Галлиус Рэкс, потерпев поражение при Джакку, решил скрыться именно в этих местах. Он хорошо понимал, какое выгодное положение обеспечивает ему контроль над Бисской дугой. Иным маршрутом враги не решились бы сюда сунуться.

— И что же нам делать? — спросила девушка, напряженно хмурясь.

— Молиться, — ответил рыцарь то ли в шутку, то ли всерьез. — Уповать на волю великой Силы и на собственные реакции.

За его увещеванием скрывался намек на то, что столкновения с этими разрывами им не избежать, так или иначе. Глубоко в центре галактики опасные зоны кишмя кишат. Оставалось лишь надеяться на чудо везения. Пусть те аномалии, что окажутся у них на пути, будут незначительными и не унесут «Ипсилон» далеко в будущее.

В течение всего пути Рей скрупулезно отмечала в памяти бортового компьютера, когда и какие точки на карте галактики они преодолели. Однако даже ее дотошности не всегда хватало, чтобы следить за течением времени, которое, если верить установленным на корабле показателям, и вправду то и дело сходило с ума. Случалось, что с утра бортовой компьютер, настроенный на общегалактическое исчисление, показывал вдруг ту же дату, что и вчера, или наоборот, «перепрыгивал» сразу на несколько дней вперед. Тогда Рей беззвучно ругалась, костеря, на чем свет стоит, почему-то давнего знакомого Ункара Платта со всей его кролутской родней.

Посему, три месяца, которые потребовались им с Теем, чтобы достигнуть Центральных миров, были довольно условны. Основанные лишь на субъективных ощущениях и путаных расчетах, они могли оказаться и обещанными двумя месяцами, и целым годом.

Командирский шаттл Кайло Рена оказался, сродни дорогому лэндспидеру, не только и не столько ловкой машиной, сколько сверкающей дорогой игрушкой, показателем статуса его владельца. Вероятно, сконструированный и изготовленный на заказ, этот корабль отличался новизной и удобством. Внутри находилось все что нужно для обеспечения комфорта во время длительного перелета, чему Рей, знакомая дотоле исключительно со ржавыми развалинами, приятно удивилась.

И в то же время, она быстро подметила, что в совокупности деталей и схем, скрытых в машинном отсеке — к слову, новых и весьма дорогостоящих, — отсутствует та рациональная составляющая, от которой она, мусорщица, с детства подрабатывавшая техником, привыкла отталкиваться в собственной работе над модификацией старых судов. Каждый раз сканируя системы корабля, она говорила себе, что сама сделала бы то-то и то-то не так, а эдак: «если бы линии зажигания установили здесь, это увеличило бы производительность двигателей»; «если бы стабилизаторы располагались немного правее, судно было бы маневреннее»… Все эти замечания она делала походя, стараясь не особо досадовать. И казалось, сама не замечала, что все больше разочаровывается, убеждаясь, что за помпезной красотой блестящего звездолета скрывается масса мелких недочетов.