Испытание. По зову сердца

Он освободил Костю, и тот сел, растирая онемевшие руки.

— В тыл к врагу не могу... — ответил Костя, стуча зубами от пережитого волнения. Доводы чернобрового показались ему убедительными, и он перестал опасаться этих людей. — У меня самолет... Как же быть с ним?.. Не уничтожить же?!

— Если не можешь лететь, значит, надо уничтожить. — Чернобровый помог Косте встать, похлопал его по плечу. — Эх ты, дурачина!..

— Лететь-то я могу, да подняться в этой темени невозможно. Взлета не видно... Нужно рассвета дожидаться. А дожидаться, выходит, опасно... Пойдемте со мной к самолету, может, на месте что-нибудь придумаем, — предложил Костя.

Мужчины отправились с ним, а женщина осталась у подводы.

Когда они подошли к самолету, Костя поставил у пропеллера Анисима и велел ему курить. А сам, светя перед собой фонариком, зашагал вместе с чернобровым мужчиной, беспрестанно оглядываясь на огонек цигарки.

— Кажется, я придумал! — радостно воскликнул Костя.

Далеко за полночь в кабинет командующего фронтом вошел командир для поручений. Над большим, стоящим посередине комнаты столом изучали обстановку по карте командующий фронтом, член Военного совета и начальник штаба фронта. Член Военного совета подошел к порученцу, взял у него шифровку. Машинально поглаживая щеку, он стал читать копию донесения, адресованного командующему ВВС. Кулешов доносил о выполнении задачи и о понесенных потерях: «...Летчик Жаров сбит в районе энской СД и сгорел вместе с самолетом; летчица Астахова скончалась от ран; летчики Урванцев и Железнова не вернулись с задания. Розыск их продолжается...»

Член Военного совета еще раз перечитал донесение и положил его на стол. Командующий сосредоточенно смотрел на карту, он изучал положение вражеских войск и старался найти такое решение, которое дало бы возможность задержать гитлеровцев, не вводя оперативных резервов. Он пробежал глазами телеграмму и снова стал всматриваться в карту. Взгляд его задержался на красной скобке, которой была обозначена дивизия Щербачева, оборонявшая все тот же рубеж.

— Дерется стойко! — Командующий показал присутствующим на шифровку. — Об этом Железнову сейчас говорить не надо.

И он написал на шифровке: «Прошу полковнику Железнову пока ничего о дочери не говорить. Скажу сам. Полковнику Алексашину: затребовать материал для награждения летчиков. Подвиг беспримерный».

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Готовясь к генеральному московскому контрнаступлению, командование армии в конце ноября вывело обескровленную дивизию генерала Щербачева во второй эшелон для пополнения. Воспользовавшись этой передышкой, командующий наконец уговорил Щербачева лечь в госпиталь и вместо него временно назначил Железнова. Добров оскорбился и подал рапорт о своем откомандировании. Но командарм оставил его в прежней должности и отпустил на несколько дней по личным делам в Москву.

Пока дивизия шла в леса под Кубинкой — в район сосредоточения, полковник Железнов и комиссар дивизии полковник Хватов отправились в резерв командиров и в запасной полк, чтобы отобрать пополнение командного и рядового состава.

Не успели они появиться в штабе начальника резерва, как к ним пришли майор Карпов и военинженер 3 ранга Валентинова, они просили Железнова взять их к себе в дивизию. Яков Иванович согласился, но с тем условием, чтобы Карпов еще на недельку остался в резерве и подлечился после ранения, а за Валентиновой обещал заехать на обратном пути из запасного полка.

Пополнение запасного полка выстроили в поле в линию взводных колонн. Строй оказался таким длинным, что его пришлось завернуть углом. Когда Железнов вместе с Хватовым и командиром полка обходили строй, они увидели в первой шеренге стоявших рядом Кочетова, Трошина и Подопригору. Прозвучала команда «Вольно!» — и они вырвались из строя и подбежали к Железнову.

— Здравствуйте, товарищ полковник! — приветствовал Железнова Трошин.

— Значит, вместе будем воевать? — спросил Кочетов, он хотел добавить еще что-то более задушевное, но не нашел нужных слов.

— Прошу, товарищ полковник, нас всех троих назначить в одну роту, — попросил Филипп.

— Мы, товарищ полковник, здорово вместе сработались.

— Обязуемся робить на «отлично»! — звонко выкрикнул давно порывавшийся что-нибудь сказать Подопригора.

Фоме Сергеевичу понравились эти веселые и бравые солдаты, он угостил их папиросами.

— Наша дивизия хорошая, боевая, — сказал Хватов и, подавая Трошину спички, глянул на него о хитрецой. — И нам нужны бойцы опытные и храбрые...

— Не беспокойтесь, товарищ комиссар, не подведем! — заверил Трошин.

— Что ж, товарищ полковник, — обратился Хватов к Железнову, — пожалуй, можно их записать. Не подведут?

— Будьте в надежде, товарищ комиссар! — выкрикнул Николай. — Мы все трое, как один.

— А если один?.. — Хватов обвел их взглядом.

— Если останется один, то будет биться за троих, — ответил Подопригора.

В это время в разговор вмешался высокий, худощавый неуклюже одетый пожилой боец.

— Товарищ полковник! — обратился он к Железнову. — Я требую отправить меня на фронт, но этой чести меня лишают. Я протестую и прошу вашей защиты!

— Наверное, не позволяет здоровье? — Хватов участливо посмотрел на сутуловатую фигуру Кремнева.

— Здоровье? — стараясь принять бравый вид, удивился Кремнев. — Нет!

— Так что же?

— Видите ли, я профессор математики...

— Профессор — рядовым бойцом? — перебил его Железнов. — Нет, дорогой товарищ, это нельзя!

Но Кремнев горячо добивался своего:

— Что же, товарищ полковник, если я профессор, так, значит, не имею права с оружием в руках защищать свою Родину, свой родной город? Никто не имеет права лишить меня этого святого долга!.. Я прошу... Наконец, как гражданин требую!..

— Я вас понимаю и вами восхищаюсь, — приложив руку к сердцу, ответил Железнов. — Но — разрешить не могу!

Вокруг Железнова и Хватова постепенно собралось много бойцов, все они требовали, чтобы их отправили на передовую.

— А вот этого назначать в дивизию нельзя! — показав рукой на коренастого бойца, сказал Железнову Николай Кочетов. — Он — окруженец!..

— Ну и что ж, что окруженец! — горячо размахивая руками, отвечал тот. — Разве я по своей воле в окружение попал? В такой заварухе не один я был...

— Нет, один! Тогда, Григорий, из нашего расчета никто не потерялся! — тоже жестикулируя, кричал Николай. — Раненые и те из окружения выходили...

— Ну что ты на него взъелся? — Плечистый боец схватил Николая за руку. — Ну был он в окружении!.. А может быть, теперь, хлебнувши горя, еще злее драться станет?.. — И, не слушая доводов Кочетова, он браво стукнул каблуками, повернулся к Железнову: — Товарищ полковник, красноармеец Куделин желает обратиться к вам с просьбой...

— Товарищ полковник, мы все трое просим его не брать, — настойчиво протестовал Николай. — Первоначально надо его проверить: где он болтался эти пять месяцев?..