Истинная на двоих, или Краденая невинность

Совесть кричит, что нельзя, а тело мучается от дикого голода.

— Обещал, — пальцами второй руки невесомо провел по моей щеке, по контуру нижней губы. Тяжело дыша, заглянул в глаза. — Ты очень красивая, Лилиан.

— Ящерка, — выплюнула с трудом, потому что под расстрелом его глаз получалось только трепетать.

— Очень красивая ящерка, — прошептал и опустил руку на мое плечо, обжигая кожу легким прикосновением. Накрыл мои губы аккуратным, ласковым поцелуем.

Не хотела ему позволять и пускать, но воздух ушел из груди, и я приоткрыла зубы. Арман осторожно исследовал мой рот, нежно сплетался с моим языком, почти не дышал. Робко и одновременно смело ласкал мои губы, будто пробуя на вкус. Это был совсем другой, ни на что не похожий поцелуй. Трепетный и чувственный.

Я утопала в страстной нежности и неосознанно потянула его на себя, но испугалась порыва, будто обожгла руки о сок огненной травы, оттолкнула оборотня и прикрылась руками.

— Не надо. Прошу тебя…

— Чего ты боишься? — накрыл он мои руки и, раздвинув их, снова потянулся к губам. Остановился в миллиметре от поцелуя. — Я не причиню тебе боль. Обещаю.

— Но как забыть то, что уже сделал? — несмело открыла глаза и моргнула.

— Не думай об этом, — провел тыльной стороной ладони по моей щеке. — Оставь в прошлом. Доверься чувствам. Нас безумно тянет друг к другу и дело не в моих чарах или метке, — коснулся невесомым поцелуем моего подбородка.

— Камни, — я оттолкнулась и хрипнула: — Давят в спину…

— Лиа, — выдохнул и снова прижался ко мне, будто не услышал, что я только что ему сказала. — Зачем ты мучаешь себя? Твое тело раскрывается передо мной, стоит только посмотреть в твои глаза. Метка горит, — притронулся к стигме через ткань рубашки. — Вот здесь, — опустил ладонь на низ живота. — Крутит, выворачивает от желания. Хочет получить долгожданное удовольствие. Я буду таким, — притронулся губами к моим губам, — как ты захочешь.

— Арман! Камни… — подалась вперед и обняла его за плечи, опьяненная, отравленная его запахом и взглядом. Обманула Тамуа, не работают ее ягодки.

Он теснее прижал меня к себе и ловко перевернулся на спину так, что я оказалась сверху на его нагом теле. Сильные руки стиснули мою талию, а зеленые глаза сверкнули, черные зрачки расширились.

Оборотень подался вперед и поймал мои губы требовательным, жарким поцелуем.

И моя сдержанность, мои попытки избежать наших отношений полетели в бездну. Целуя и позволяя себя целовать, я терзала его густые волосы, глотала горячие стоны и жалась к нему, как дикая кошка.

Разорвав наши губы и приподнявшись, с наслаждением пересчитала ребра пальцами и расцарапала крепкую грудь, но тут же наклонилась и жадно лизнула алую линию. Впитывая в себя вкус его крови, сходила с ума… плыла в тумане невероятного кайфа.

Позволила его рукам проникнуть под рубашку и стиснуть чувствительные соски до приятной боли. С рычащим стоном он стащил с меня преграду в виде одежды и теперь наши обнаженные тела соприкасались кожей. Паляще, тесно, жарко. Арман с упоением трогал мой живот, грудь, ягодицы, будто хлестал огненной плетью. Проводил цепкими пальцами по выгнутому ему на встречу позвоночнику. Хватал меня за шею, сжимая, и рвал на себя, чтобы впиться жадным поцелуем в губы.

Я не могла говорить, не могла противостоять. Я сдалась.

Терлась жаркой точкой, стискивала его бедра ногами и постанывала от нетерпения.

Он приподнял меня над собой и, не сдерживаясь, направил внутрь. Резко, хлестко, до упора.

На миг стало страшно, я сжалась, запаниковала, но Арман обхватил меня за плечи и прижал к себе.

Шепнул:

— Все хорошо, — погладил по волосам и спине. — Не думай ни о чем. Чувствуй, — начал двигаться во мне осторожно и медленно. Придерживал за бедра, исследовал, задавал темп, целовал шею, распаляя страсть.

Внутри все горело, плавилось, требовало. Я теряла нить реальности, опускаясь и подлетая, впиваясь в крепкие мышцы плеч, обнимая широкую спину, впуская его в себя до волнующих глубин.

И мне было так легко и хорошо в этот миг, словно наелась дурмана.

Я отдавалась Арману, не жалея ни о чем, не помня боль, что он причинил, отгоняя отголоски сомнений.

Он был нежен в ласках до колик внизу живота. Непрестанно целовал и что-то шептал, но слов не разобрать. Они тонули в моих возбужденных стонах. Прикосновения его рук будоражили, приятно жгли, проникали под кожу, разгоняя лаву в венах. Словно на костре горела от удовольствия с каждым новым толчком. С каждой секундой все глубже и быстрее. Дыхание прерывалось до боли в легких. Он выбивал из меня громкие стоны и поглощал их губами.

Тугие спирали стянули поясницу и на очередном подъеме лопнули. Я вскрикнула, не ожидая такой мощи, сжала ноги, обняв ими оборотня, и выгнулась назад.

Арман ускорился до бешеного предела, обхватил мою талию, зафиксировал, вбиваясь в меня отчаянно и дико.

Я туманно всматривалась в его светлое лицо, искала что-то, за что смогу ненавидеть — ярость, злость, жестокость, но видела лишь битое стекло… его зеленых глаз. И ловила сердцем осколки, позволяя им входить глубоко и навсегда.

Спазмы догорали один за другим, мышцы все еще подрагивали от наслаждения, а высокий темп толчков распалял сильнее прежнего. Я ласкала себя раньше, когда оставалась одна, когда читала книги… представляла, как это будет, с мужчиной, но не ожидала, что заболею такой безудержной жаждой.

Меня разорвало на куски второй раз, когда Арман коснулся пальцами горячего бугорка и помассировал, распределяя влагу, не сбиваясь с бешеного ритма. Я сочилась от удовольствия, хватала ртом недостающий воздух, взрывалась изнутри сумасшедшими спазмами. Он не останавливался, входил в меня дерзко, сильно, беспощадно. Зарычал и застонал, содрогаясь всем телом, когда я во второй раз получила яркую разрядку.

Он излился в меня бурно и чувственно, стискивая челюсти до хруста, потянул на себя, силой прижал меня к влажному торсу и коснулся лба губами.

— Я никогда никому тебя не отдам, — произнес запыхавшимся голосом. — Только моя девочка.

Мы ополоснулась в озерной воде и, больше не говоря и слова, уснули на камнях около догорающего костра под шерстяным пледом.

Точнее, Арман уснул и, обнимая меня со спины, согревая, крепко прижимал к себе. А я смотрела в одну точку, не моргая, пока глазам не стало невыносимо больно, и боролась с подступающим к горлу криком.

Незаметно выскользнула из сильных мужских объятий, подобрала на земле рубашку, набросила ее на холодные плечи и, шатаясь, ушла вглубь пещерных коридоров.

Не знаю, сколько я брела в кромешной тьме, цеплялась ладошками за колкие стены и давила в себе разгорающееся пламя боли и обиды.

Но вскоре меня скрутило так сильно, что я опустилась на влажный пол, подтянула к себе колени и безудержно расплакалась.

Он ведь враг. Дикарь. Зверь. Как я могла к себе так близко подпустить? Сама себе предательница, сама ему позволила, сама отчаянно опускалась, стискивала бедра и принимала его.