Истории для кино
Шрифт:
Наконец, оттуда выходит Лена. И не одна, а в сопровождении франтовато одетого мужчины с бархатным бантом на шее. Франт целует Лене ручку, она ему улыбается и уходит. А мужчина еще задерживается перед стеклянной дверью, смотрясь в нее, как в зеркало, и поправляя свой бант.
Тут-то к нему и подбегает Лёдя и рывком за плечо разворачивает на себя. Франт пугается как-то по-женски:
– Ой-ей-ей! В чем дело?!
– Вот и я интересуюсь – в чем дело?
– Простите, вы кто?.. Автор?.. Ну, давайте спокойно поговорим о вашей пьесе…
–
– Чей… простите… муж?
– Той, чьи ручки ты сейчас слюнявил!
– Ах, Леночки…
Лёдя хватает франта за грудки:
Не Леночки, а Елены Осиповны! Слушай сюда и запоминай головой! – У Лёди вдруг прорезаются давние одесские интонации: – Если ты, фраер, еще раз окажешься… только не говори потом, шо это было случайно… ближе до моей жены, чем на сантиметр, то лучше будет тебе самому повеситься на этой удавке!
Лёдя притягивает франта за бант к себе и отшвыривает к стене.
Вечером усталая Лена приходит домой, снимает в прихожей плащ и шляпку, автоматически взбивает локоны, входит в комнату и застывает на пороге.
Лёдя сидит за празднично накрытым столом с бутылкой вина в центре. Лена сухо интересуется:
– У тебя какой-то праздник?
– Да, у нас, – с нажимом уточняет Лёдя, – праздник. В театре выходной, и я не репетирую.
– Достойный повод, чтобы выпить, – так же сухо замечает Лена. – А где Дита?
– Диточку я отправил… э-э… то есть Диточка ночует у Гутманов. Давид хочет завтра ей показать утренник в театре.
Повисает пауза. Лёдя, затаив дыхание, умоляюще смотрит на жену. Лена отвечает ему усталым, но все понимающим и все прощающим взглядом. И наконец, садится за стол. Лёдя облегченно выдыхает и бросается ухаживать за женой:
– Ешь, ты же с работы, устала, ешь… Колбаска, сыр… Грибочки я брал на рынке…
Лена благодарно улыбается:
– А что ж мы не пьем, если у нас праздник?
– О, я болван! Конечно, выпьем, сейчас… – Лёдя суетливо отрывает бутылку, наливает вино в бокалы, поднимает свой: – За тебя!
Лена тоже поднимает бокал:
– За нас с тобой!
Они чокаются и выпивают. Лёдя первым набрасывается на закуску и бормочет с полным ртом:
– Леночка, а как там… этот твой… поклонник…
– Ты опять?
– Нет-нет, я не опять… я просто в смысле… ты ничего странного за ним… не замечала?
– Да я его вообще не замечала. Он уже неделю в командировке.
– Как в командировке? – Лёдя перестает жевать. – А с кем же я вчера…
Он осекается, но Лена не отступает:
– Что вчера? Ну, что?
– Да ничего… Это я так…
– Лёдя! Я уже сказала: в жизни ты артист неважный. Выкладывай!
– Понимаешь, я вчера немного… потолковал… с одним. Думал, это он…
– С кем ты, черт побери, толковал?
– Ну, такой… пижон с бантом. – Лёдя уныло склоняет повинную голову.
А Лена смеется, нет, просто-таки хохочет:
– Дикое Отелло! С бантом – это наш заведующий литературной частью.
– А чего он ручки
тебе целует?– Да он всем дамам целует. Но дальше ручек… Это уже не по его части!
– В смысле?
Да-а, ты Отелло не только дикое, но еще и глупое.
Лена шепчет что-то Лёде на ухо. У того глаза лезут на лоб:
– Не может быть!
– Не может, но есть. Так что твоя жена в полной безопасности!
Оба смеются. Лёдя первым обрывает смех и горячо говорит:
– Я тебя люблю! Я очень люблю тебя!
Лена молча и нежно обвивает шею мужа руками.
Утренний луч весеннего солнца щекочет нос Лёди и будит его. Они с Леной, как два голубка, почивают в семейной постели.
Лёдя нежно, чтобы не разбудить, целует жену в щечку, осторожно соскальзывает с кровати и шлепает в ванную.
Потом он в отличном настроении, весело насвистывая, выходит из дома.
А у ворот его поджидает Шура – любимая Маяковского и подруга Олечки. Безо всяких предисловий она сообщает:
– Олечка ночью травилась!
Лёдя вбегает в комнату Олечки. Девушка лежит в постели – бледная, с сухими воспаленными глазами. На тумбочке пустые пузырьки из-под таблеток, стаканы, салфетки.
Лёдя падает на колени перед Олечкой:
– Зачем?! Прости меня! Прости! – Он гладит ее волосы, целует тоненькую руку.
Сухие глаза девушки наполняются слезами:
– Нет, это ты меня, прости… Я не могу без тебя…
– Зачем же без меня? Я с тобой…
Но Олечка твердит, как заведенная:
– Не могу без тебя… Не могу… Не могу…
И Лёдя тоже твердит:
– Я с тобой… Я здесь… Я с тобой…
Но если мужчина говорит одной женщине «я с тобой», значит, он не может сказать этого другой женщине.
Поздний вечер. Лена поправляет салфетку на тарелке с ужином для Лёди, трогает чайник – он остыл. Лена зажигает огонь и ставит чайник снова.
Дита, уже совсем сонная, капризничает:
– Где папа? Почему папы опять долго нет?
– Папа задержался на работе, – бесцветным голосом отвечает Лена. – А тебе пора спать.
– Не буду спать без папы!
Лена стискивает руки и смотрит в темное окно.
Наконец, хлопает дверь и входит Лёдя. Дита, не давая отцу даже снять пальто и шляпу, бросается к нему и повисает на шее:
– Папа! Папочка!
Лёдя подхватывает дочку, целует, гладит ее кудряшки:
– Диточка! Родная моя, солнышко…
Но Лена отрывает дочку от Лёди:
– Дита, папе нужно раздеться и умыться!
Лёдя снимает пальто и шляпу, Лена берет кувшин и льет ему на руки воду над тазом. Лёдя моет руки, а Дита прыгает вокруг него и щебечет, что без папы она спать не ложилась, а с мамой они учили буквы, а соседская кошка прыгнула к нам на окно и хотела съесть наше молоко, но они с мамой налили ей в кукольное блюдечко, а утром они все пойдут на пруд, потому что папа обещал ей пойти кормить лебедей…