Истории для кино
Шрифт:
Лёдя назанимал у Гутмана и друзей-артистов сумму денег и снял комнату на Чистых Прудах. Здесь и потекла размеренная семейная жизнь: Лёдя целыми днями пропадал в театре, Лена днем занималась Дитой, а вечером, порой даже ночью заботливо встречала мужа, неоднократно разогревая ужин к его приходу. Когда же в театре выпадал редкий выходной, все семейство прогуливалось по бульвару вдоль пруда, где уже начал сходить лед и появились лебеди. Дита кормила чинно плавающих птиц крошками.
Режиссер Гутман все порывался поставить пьесу Маяковского, которая называлась забавно и непонятно – «Мистерия-Буфф».
В кабинет Гутмана врывается артист Плинер и с порога заявляет:
– Все! Я отказываюсь играть Саваофа!
– Почему? – удивляется Гутман.
– А вот, полюбуйтесь!
Плинер бросает на стол записку. Гутман недоуменно берет ее, читает текст, нацарапанный печатными буквами:
– «Если будешь играть бога Саваофа, изобьем до смерти! Истинные верующие».
Плинер исполнен благородного возмущения:
– Я нашел это сегодня в кармане пальто! А вчера – на столе в гримерке!
– Николай Иванович, смешно бояться каких-то глупых шутников…
– Это не смешно! И это не шутники! Это фанатики! Если вы такой храбрец, играйте сами! – Плинер, хлопнув дверью, убегает.
Гутман задумчиво смотрит ему вслед.
А в кабинете появляется не скрывающий радости Лёдя:
– Ну что, сработало?
– А-а, так это твои дурацкие шуточки?
– Искусство требует жертв!
– Но не таких же. Старика чуть родимчик не хватил!
– Ну, прости, ну, я только один спектакль сыграю – и покаюсь.
– Что тебе даст один спектакль? Ради чего весь сыр-бор?
Лёдя по-детски мечтательно улыбается:
– А ты не понимаешь? Я хоть раз хочу искупаться в большой роли! Потом можно снова терпеть и ждать…
Гутман тяжко вздыхает:
– Мальчишка! – И грозит пальцем: – Но потом Плинеру в ножки упадешь и прощения попросишь!
Лёдя клятвенно ударяет себя в грудь:
– Упаду и попрошу!
И вот Лёдя на сцене – уже в образе Саваофа – раскланивается, убегает и вновь выходит на поклоны. Зал устраивает ему овацию. Сопровождаемый не смолкающими аплодисментами, он уходит за кулисы.
А здесь его поджидает Олечка. С букетиком цветов.
– Браво! Браво! – восклицает она.
– Ты?.. – замирает Лёдя. – Зачем ты здесь?
– Чтобы поздравить тебя! Это первые подснежники… Ты не рад?
– Рад, конечно… Но…
Олечка, не давая ему ничего сказать, оттягивает его бороду:
– Никогда не целовалась с Саваофом! – И страстно целует его. – М-м, это божественно!
Лёдя вырывается из ее объятий:
– Не надо! Олечка, поверь, мне плохо без тебя…
– И мне без тебя ужасно!
– Но у меня – семья, я же тебе все объяснил.
Но ты не объяснил, как мне без тебя жить! Без твоих рук, без твоих губ…
Олечка шепчет это, все более страстно обнимая и целуя Лёдю.
И он не выдерживает, хватает ее на руки и уносит куда-то вглубь декораций.
На полу остается букетик подснежников.
Лёдя,
Лена и Дита гуляют по Чистопрудному бульвару. Весенний пруд еще полон нерастаявших льдинок, среди которых плавают лебеди.– Мамочка, папочка, можно я покормлю птичек? – просит Дита.
– Конечно, покорми, – разрешает Лёдя.
Дита бежит к воде, крошит туда булку, и лебеди плывут к ней.
Родители остаются вдвоем. Стоят, молчат. Первой молчание нарушает Лена:
– И долго это будет продолжаться?
Лёдя невинно уточняет:
– Что продолжаться?
– Я должна объяснять?
– Конечно, объясни.
– А может, лучше ты объяснишь, почему являешься домой в два часа ночи, а то и вовсе не являешься!
Ответ у Лёди всегда готов:
– Пожалуйста, объясняю. Маяковский принес нам пьесу. Там такие замечательные роли…
Лена язвительно перебивает:
– Ты хочешь сказать, что по ночам встречаешься с Маяковским?
– Неостроумно! По вечерам… ну иногда и до ночи… мы репетируем его пьесу…
– С Олечкой? – в упор спрашивает Лена.
– Какой Олечкой? Что за Олечка? – фальшиво изумляется Лёдя.
Лена с печальной усмешкой качает головой:
– Эх, Утесов, Утесов! Ты неплохой артист на сцене, но в жизни…
К ним подбегает Дита:
– Мамочка, папочка! У лебедей такой хороший аппетит – все съели! Купите еще булочку!
– Сейчас, сейчас, – Лёдя роется по карманам, – у меня же были деньги…
Лена открывает свою сумочку и дает деньги дочери:
– Иди купи калачик, вон тетя продает.
Дита убегает к тетке, торгующей калачами и сладостями.
Лена захлопывает сумочку и ловит недоуменный взгляд мужа.
– Тебе интересно, откуда у меня деньги?
– Ну, в общем-то…
– Пока ты репетируешь… по ночам, я днем устроилась на службу.
– На какую службу?!
– В театре. Мне помог замдиректора – старый знакомый еще по Никополю.
Лёдя мгновенно заводится:
– Ах, старый знакомый? И очень близкий знакомый?
– В твоей ситуации смешно корчить Отелло.
– Зато ты теперь – Дездемона! Или кого ты там в театре будешь играть?
– К сожалению, играть я уже никого не буду… Я работаю в костюмерной.
Лёдя озадаченно молчит, потом взрывается:
– Какая работа? У ребенка должна быть мать! Должна быть нормальная семья!
Лена холодно усмехается:
– Очень вовремя ты вспомнил про семью.
– Я никогда о ней не забывал! А вот ты… И этот твой поклонник…
– Он не поклонник. Просто человек позаботился обо мне.
– А я?
– Вот и я думаю: а что же ты?
К ним опять подбегает Дита:
– Мамочка, папочка, а когда мы пойдем обедать?
– Мы же недавно завтракали, – удивляется Лена. – Но если ты проголодалась, пойдем…
Лена хочет взять ее за руку, но Лёдя перехватывает дочь, подбрасывает, целует:
– Диточка, у тебя аппетит не хуже, чем у лебедей!
Известное дело: чем больше виноват перед женой мужчина, тем большая ревность разгорается в его груди, когда хоть малейший повод для этого дает жена. Вот и Лёдя уже битый час, притаившись за деревом, наблюдает за театральным подъездом с надписью «Служебный вход».