Истории для кино
Шрифт:
– Большой театр?
– Догадливый!
Зоя останавливается у подъезда:
– Вот я и дома. Спасибо за прогулку!
Она входит в подъезд. Утесов следует за ней, но Зоя интересуется неожиданно ледяным тоном:
– Вам что-нибудь нужно в моем доме?
– Нет, но мне показалось…
– Вам показалось! – отрезает Зоя. – Спокойной ночи!
Репетиционный зал утесовского оркестра. В зале только Утесов и Тромбонист. Утесов смущенно крутит пуговицу на пиджаке Тромбониста и как-то невнятно сообщает, что он почему-то чувствует, что в их новой программе не хватает песни… Тромбонист заверяет,
– Что ты темнишь? Нужна песня – закажи Дунаевскому!
– Да нет, понимаешь… Музыка уже есть.
– Чья?
Утесов опять берется за пуговицу Тромбониста, но тут же отдергивает руку и смущенно признается, что сегодня ночью он сам сочинил музыку. Тромбонист ставит однозначный диагноз:
– Влюбился!
– Да не в том дело, – уклоняется Утесов. – Я знаю, ты пишешь стихи, причем хорошие…
– Подожди, ты хочешь, чтобы два непрофессионала написали песню?
– А что такое – непрофессионалы? Это просто народ.
– Ну, допустим, мы напишем. А в Главлите скажут: вы, товарищ Утесов, поете – так вот и пойте, а вы, товарищ Фрадкин, на своем тромбоне играйте!
– Первый раз вижу тупого еврея! Мы же им про нас ничего не скажем, мы же им скажем: песня народная.
Тромбонист задумывается.
У служебного входа Большого театра стоит Утесов с букетом. Из двери выходит Зоя и удивляется:
– Добрый день! А вы как тут…
– Знаете, что я из-за вас сделал? Я побывал в Большом театре!
– А когда вы были здесь последний раз?
– Последний раз – никогда! – Утесов вручает Зое букет. – Можно, я вас провожу?
– Попробуйте…
Они идут по улице.
– Ну, и как вам «Лебединое»?
– Озеро? Красиво! Только что-то я вас на берегу не разглядел…
– А! – смеется Зоя. – Я там пятым лебедем во втором ряду.
– С такой неземной красотой? А если я вам предложу первый ряд?
– Первый ряд уже занят.
– Но у меня – свободен. Я в новую программу ввожу танцевальные номера. Пойдете ко мне?
Зоя, нюхая цветы, коротко размышляет и коротко отвечает:
– Нет.
– Почему?
Зоя снова нюхает цветы и дает более пространный ответ:
– Пять лет назад я окончила училище и танцевала только маленьких лебедей. Потом – большой лебедь в шестом ряду. Теперь – до второго дотанцевала. Все-таки это – Большой театр, а ваш оркестр…
– Что – мой оркестр? – настораживается Утесов.
– Не обижайтесь, я не хотела сказать ничего дурного.
– Я тоже не хотел ничего дурного вам предложить. Просто если бы мы с вами работали, мы были бы как-то ближе…
Зоя резко поворачивается к нему, отбрасывает букет, обнимает Утесова и целует в губы. Прохожие, поглядывая с любопытством, обходят целующуюся парочку. Зоя отпускает Утесова и смеется:
– Ну? Так мы достаточно близки?
И не дожидаясь ответа обескураженного Утесова, убегает по улице, не оглядываясь и весело помахивая сумочкой. Какая-то угрюмая тетка поднимает брошенный Зоей букет.
– Гражданин, это вы обронили?
– Нет – вы!
Утесов шагает в противоположную от Зои сторону. Тетка стоит с букетом и уже не кажется такой угрюмой.
Художественный
совет – несколько скучных мужчин и одна седая женщина – сидят за столом с красной скатертью. Они должны принять или отклонить песню, которую сочинили Утесов с Тромбонистом, но выдают за народную.Тромбонист садится к роялю. Утесов поет:
Спустилась ночь над бурным Черным морем,И за кормой бежит за валом вал.С бывалым моряком в ночном дозореМатрос на вахте молодой стоял.«Скажи мне правду, ведь служил ты, дядя,На корабле, что воевал с царем?»«Служил, сынок…» – «Скажи же, бога ради,Как красный флаг вы подняли на нем?»Завершив эту довольно длинную революционную эпопею, Утесов и Тромбонист взволнованно ждут решения комиссии. Но комиссия молчит. Пока ее председатель не нарушает тишину:
– Значит, Леонид Осипович, вы говорите, что эту песню… как ее?..
– «Спустилась ночь над бурным Черным морем», – шустро подсказывает молодой член комиссии.
– Да, над бурным морем… Так вы утверждаете, что эту песню прислал вам старый матрос, участник революции девятьсот пятого года?
– Совершенно верно, – подтверждает Утесов. – Он пишет, что эта песня помогала им в борьбе, поднимала революционный дух!
– И он… этот матрос… даже не знает, кто сочинил песню? – спрашивает седая женщина.
– К огромному сожалению! – фальшиво огорчается Утесов. – Матрос полагает, что эта песня – народная.
Комиссия еще некоторое время молчит. Утесов и Тромбонист напряженно ждут. Наконец, председатель ударяет кулаком по столу. Утесов и Тромбонист замирают в ожидании жуткого разноса. Но председатель вопрошает громовым голосом:
– Почему? Ну почему?!
Утесов не понимает вопроса, но на всякий случай дает ответ:
– Не знаю.
– Вот и я не знаю! – громыхает председатель. – Почему простой народ может сочинять замечательные песни, а профессионалы – композиторы и поэты – не могут?!
Утесов и Тромбонист облегченно переводят дух. А председатель даже выходит из-за стола и пожимает руку Утесову, благодаря его за неустанный поиск шедевров народного творчества. После короткого раздумья председатель пожимает и руку Тромбонисту, тоже с благодарностью и надеждой, что это произведение украсит новую программу оркестра.
Новая программа «Теа-джаза» называется «Два корабля». Утесов – в матросском бушлате и бескозырке – исполняет «народную» песню «Спустилась ночь над бурным Черным морем». Притихший зал слушает взволнованно.
В первом ряду сидит начальник всей культуры Керженцев и сопровождающие его лица. Лица эти какие-то одинаковые и в совершенно одинаковых френчах. Утесов завершает песню. Зал аплодирует. Утесов раскланивается очень коротко, потому что спешит за кулисы – переодеваться.
А тем временем паузу заполняют оркестранты. Ударник командует: