Истории замка Айюэбао

— В моей деревне три года засуха, все ушли попрошайничать. Я хочу найти место, где мог бы заработать себе на пропитание.

— А есть справка о попрошайничестве?

— Справка? Что за справка?

Старик разжал руку:

— Ну, тебе в деревне должны были выдать. В ней написано, кто ты, откуда и какая беда заставила тебя стать попрошайкой. Без такой справки могут быть проблемы, тебя могут посадить в тюрьму как нелегального мигранта.

Сердце у Баоцэ ёкнуло. Это даже не приходило ему в голову. Боже, на свете столько троп и дорог, не могут же все пути быть отрезаны! Он сжал руки так, что заболели суставы. Глаза жгло огнём.

— В деревне Хуличжай много добрых людей, — сказал старик напоследок, — а Пеянчэн лучше обойди стороной!

Глава 8

Скитания продолжаются

1

В понимании Баоцэ поселение Хуличжай даже до деревни не дотягивало: в нём было меньше двадцати каменных домов разных размеров, рассредоточенных по соседним ущельям на расстоянии как минимум одного ли друг от друга. Просто когда-то люди присмотрели себе участок ровной земли и построили там дома, чтобы была возможность возделывать землю. Ровных участков здесь было очень и очень мало, но каждая семья постаралась обустроить собственный огород. Горные террасы были общими — там местные жители и работали, а также в каждой семье старательно возделывался участок возле дома, обнесённый оградой, выращивались куры и свиньи, заготавливалось сено. Размеры стогов свидетельствовали о степени зажиточности семьи: у семей побогаче и стога были большие. Баоцэ обращал особое внимание на стога, так как это было его пристанище по ночам. Чтобы не пугать хозяев, он обычно дожидался глубокой темноты, подходил к стогу и тихонько зарывался в сено, а уходя, аккуратно приводил стог в первоначальный вид. На казённом гумне стога были большие и высокие, у них не было конкретных хозяев, поэтому на ночь можно было устроить себе там гнездо попросторнее и улечься, вытянув ноги, как душе угодно. Но такие стога он обнаружил не сразу; они располагались возле террасированных полей, и сооружали их по осени из стеблей и листьев кукурузы с примесью пшеничной соломы и картофельной ботвы. Днём он клянчил у «добрых дядюшек и тётушек» пищу и питьё, а по ночам забирался в такой вот здоровенный стог и был счастлив так, что словами не передать.

На десять с лишним дней огромный стог возле террасированных полей стал его домом, который он покидал по утрам и в который возвращался по вечерам. Пока хватало еды, он оставался внутри стога, любуясь своим уютным пристанищем. Он проделал для себя квадратный вход, сделал овальное, как тыква, оконце из соломы и через это оконце наслаждался солнечным светом. Созерцая далёкие и близкие горные пейзажи, он говорил себе: «Я всё ещё на пути в Циндао, только путь этот коварен. Но я во что бы то ни стало туда доберусь, если останусь жив». Он считал, что любые испытания можно пережить; тяжелее всего было то, что у него ничего не осталось. Если бы у него всё ещё были журналы и записная книжка, можно было бы читать и писать и за этими занятиями пережить все трудности. Бабуля сказала бы: дитя моё, никуда не ходи, прячься в стоге! Ли Инь сказал бы: сначала придумай, как выжить, а потом уже отправляйся в путь! Приникнув к окошку, юноша мысленно отвечал им: «Я помню ваши советы, я выживу!»

Однажды он возвращался с другой стороны горы. Когда он приблизился к стогу, наступила уже глубокая ночь. Под ярким светом звёзд приближаясь к стогу, юноша ощутил на душе тепло, будто возвращался домой. Раздвигая солому на входе в своё жилище, он услышал странные звуки. «Какой-то зверь», — пронеслось у него в голове, и в этот момент его слух отчётливо уловил чьё-то тяжёлое дыхание. Юноша замер, подождал немного и решился влезть внутрь. Сопение прекратилось, человек, лежавший на рыхлой подстилке внутри стога, резко сел. В его дыхании чувствовался запах батата. Окошко было раскрыто, и юноша различил в незваном госте женщину лет пятидесяти со спящим ребёнком на руках.

— Чего нужно? Куда лезешь среди ночи? — прохрипела женщина.

— Это моё жилище, я здесь ночую уже десять дней!

Женщина молча подвинулась и снова легла. Прогнать её было нельзя, и озадаченный Баоцэ, отодвинувшись от неё подальше, уснул. Когда он проснулся, ещё только занималась заря, в стогу ощущались тепло человеческого тела и запах пищи. Женщина с утра пораньше накормила ребёнка и теперь поедала свежую морковь с толстой пампушкой. Баоцэ был не голоден, он отвернулся к окну и наблюдал за рассветом, размышляя об этой женщине. Наверное, бездомная. В это время гостья подала голос:

— У тебя тут вон как просторно, мы бы с дитятей пожили здесь несколько денёчков, а?

Баоцэ рассматривал худенького ребёнка: это была девочка лет четырёх-пяти, щёки вымазаны в батате, личико румяное, пара глаз бесстрашно уставилась на незнакомца. Женщина рассказала свою историю: муж с семьёй и соседским ребёнком, собирая милостыню, отправился на поиски заработка, но несколько дней назад они потеряли справку, которую им выписали в деревне, и, опасаясь неприятностей, муж вернулся в деревню за новой справкой, а она должна дожидаться его здесь.

— Вот ведь бестолковый! — она хлопнула себя по ляжкам, — справка-то не потерялась никуда, она у ребёнка была! А я её нашла только через три дня, как он ушёл… Смотри!

Она расстегнула пуговицу на штанишках девочки и достала сложенный лист бумаги. Баоцэ вытянул шею и глянул на документ: на нём действительно стояла красная печать и были написаны фамилия, домашний адрес и причина, по которой семья пошла просить милостыню. В справке говорилось, что группа состоит из пяти человек, и мужчина в ней главный.

— А где же остальные двое? — спросил Баоцэ.

— Средний сын, примерно твой ровесник, остался работать в Пеянчэне, а я с дитём ничего больше не могу, кроме как ходить по деревням да милостыню просить.

Как же он завидовал этой бумажке, ведь с ней он мог бы добывать себе достаточно пропитания.

Женщина уходила рано, а возвращалась поздно. Каждый раз, залезая в стог, она обеими руками похлопывала по соломенной подстилке и приговаривала:

— До чего хорошее гнёздышко, не холодно, не жарко, это настоящая удача для нас, попрошаек, что мы можем после тяжёлого дня ночевать в таком чудесном месте! Мы с дитятей — твои должники! — с этими словами она протянула юноше горячий батат, но Баоцэ, поблагодарив, отказался.

Недовольная этим, женщина сунула батат ему прямо в рот, и ему ничего не оставалось, как прожевать его и проглотить. На пятый день вечером женщина вернулась к стогу, неся ребёнка на спине и ведя за собой пожилого мужчину — это оказался муж. Указывая на Баоцэ, женщина сказала:

— Добрый человек!

В ту ночь в стоге ночевали вчетвером, разделив на всех сухой паёк. Наутро мужчина собрался вести всю семью в Пеянчэн и предложил Баоцэ:

— Пошли с нами, будем вместе работать, не может здоровый парень бездельничать!

Слова его проникли Баоцэ в самую душу, но он переживал, что у него нет справки. Мужчина похлопал себя по бёдрам:

— У нас-то есть, а ты будешь с нами.

— Но я… мне не надо в Пеянчэн.

— Ничего, ты главное держись рядом со мной.

Немного поколебавшись, Баоцэ вспомнил, что у женщины есть ещё одна справка, и, замявшись, попросил у них этот защитный амулет. Женщина взглянула на мужа.

— Отдай ему! — добродушно велел тот.

Никогда ещё Баоцэ так не радовался. Слушая весёлое пение жаворонков, он хотел, воспарив в небеса, летать там вместе с ними. Теперь он мог смело ходить по деревням, не бояться расспросов о своём происхождении и спокойно подрабатывать. Ему не терпелось отправиться в путь. Распрощавшись со своим стогом у террасированных полей, он направился в ещё более дальние края. По мере того как он продвигался на восток, горный рельеф постепенно опускался. Юноша шёл полдня и наконец увидел впереди большой посёлок. Это и был тот самый Пеянчэн. Он повсюду спрашивал, где нанимают людей для мелкой работы: ему подойдёт любая, даже самая тяжёлая и утомительная, лишь бы было на что желудок наполнить. Кто-то посоветовал ему гончарню на севере посёлка: там кормят дважды в день и платят зарплату.

Он добрался до гончарни ещё до темноты. Проверив его справку, управляющий велел ему перенести сырец и сложить в печь. Живот урчал от голода, но бригадир сказал, что работа срочная и он сможет поесть только после того, как всё выполнит. Юноше не рассказали ни какая будет зарплата, ни где он будет спать. Баоцэ трудился до глубокой ночи, одежда его насквозь промокла от пота. Наконец его отвели в какую-то хижину с соломенной крышей и дали поесть. В щах плавали жир и кусочки доуфу; также каждому полагалось по две больших пампушки. Баоцэ одним махом проглотил чёрствые пампушки и почувствовал, что утолил голод лишь наполовину. К счастью, щей можно было есть сколько угодно, и он съел несколько больших пиал, после чего наконец смог лечь спать. Бригадир сказал, что в бараке имеются общие койки и место для багажа, одна ночь стоит два мао.