История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны
Шрифт:
Городские трущобы
Золотой век трущоб
Жилищные условия неимущих классов долгое время оставались без внимания специалистов по социальной истории, которые довольствовались упоминанием об их неэстетичности. Удивительно, но Анри Се — человек левых взглядов — упрекал Артура Юнга [272] , путешествовавшего по Франции накануне Революции, в том, что он ругал грязные кривые улицы старых городов и не оценивал их «живописность» [273] . Подпись Луи Жирара к фотографии Марвиля, сделанной в годы Второй империи [274] , — «Живописная интимность старого города» — может показаться очень странной в свете работ, появившихся в два последних десятилетия [275] .
272
Артур Юнг (1741–1820) — английский писатель, много путешествовавший по Европе.
273
Young A. Voyages en France. Paris: Librairie Armand Colin, 1932. T. 1 (Preface).
274
Nouvelle Histoire de Paris: la Deuxieme Republique et le Second Empire, 1848–1870. Paris: Hachette, 1981.
275
Chevalier L. Classes laborieuses et Classes dangereuses a Paris pendant la premiere moitie du XIXе siecle. Paris: Plon, 1958; Daumard A. Maisons de Paris et Proprietaires parisiens au XIXе siecle, 1809–1880. Paris: Ed. Cujas, 1965; Guerrand R.–H. Les Origines du logement social en France. Paris: Editions ouvrieres, 1966.
Теперь
276
Rapport sur la marche et les effets du cholera–morbus dans Paris et les communes rurales du departement de la Seine. 1854; Leca A.–P. Et le cholera s’abattit sur Paris. Paris: Albin Michel, 1982.
Барон Осман, перестраивавший город в годы Второй империи, занимался лишь богатыми кварталами и вытеснял пролетариев на периферию [277] . Несмотря на все его блестящие успехи, трущобы никуда не делись. В конце 1859 года Луи Лазар приводит в своем журнале Revue municipale следующие факты: «Бегло осмотрев Париж от центра до фортификационных укреплений, мы обнаружили 269 улочек, кварталов, дворов, пассажей или вилл, построенных в обход какого бы то ни было муниципального контроля. Большинство этих частных владений весьма уродливы, существуют незаконно и вызывают отвращение». В романе «Деньги» Золя изображает такого «незаконного содержателя», который следит за своими «жалкими постройками, сделанными из земли, старых досок и листов оцинкованного железа, похожими на груды развалин», сидя в доме, построенном из добротных камней и стоящем на красивой улице.
277
Gaillard J. Paris: la ville, 1852–1870. Paris: Champion, 1976.
В последней четверти XIX века в социальном анализе начинают действовать количественные принципы. Теперь стали доступны цифры, придающие больший вес эмпирическим данным, отношение к которым по–прежнему остается весьма уважительным. Появляется все больше официальных документов, касающихся трущоб: описание кварталов Жанны д’Арк, Доре и Крумир стало классическим примером социальных исследований, проводимых многочисленными врачами и «филантропами» [278] .
В бедных парижских округах — VI, XIII, XIX и XX — обнаруживаются кварталы, пассажи, тупики, где заправляет мафия главных квартиросъемщиков, которые, сняв территорию на длительный срок, застраивают ее одноэтажными хибарами частично из досок, частично из строительного мусора, и сдают эти так называемые квартиры на неделю. Также надо упомянуть поселенцев, живущих без всяких прав в зоне non aedificandi [279] в районе стены Тьера [280] , которая показала всю свою бесполезность во время осады Парижа в 1870 году. Они присоединяются к прежним собственникам, владевшим территорией в момент возведения защитных сооружений, и не возятся с лишними бумажками. При помощи колышков и металлической проволоки эти смельчаки обозначают захваченные участки на территории «апашей», чтобы в дальнейшем сдавать их более простодушным беднякам [281] .
278
Dr Octave deMesnil L’Habitation du pauvre. Paris: Librairie Jean–Baptiste Bailliere et fils, 1890; Comte d’Haussonville. Misere et Remede. Paris: Calmann Levy, 1886.
279
Зона non aedificandi (лат.) — территория, которая по тем или иным причинам не подлежит застройке.
280
Стена Тьера–оборонительная городская стена, возведенная в первой половине 1840-х годов. Снесена в 1920-х.
281
Fernandez M. La Ceinture noire de Paris: these de 3е cycle. Paris-VII, 1983.
Ничего удивительного в том, что в этой антисанитарной среде эпидемии наносят тяжелый удар. В 1873 году брюшной тиф в Париже унес 869 жизней; в 1882-м количество жертв составило 3352. От холеры в 1884 году умерло 986 человек. Доктор Бюккуа, автор доклада по этому вопросу, констатировал, что болезнь никогда не проникала в благоустроенные дома, содержавшиеся в порядке, где владелец обеспечивал доступ жильцов к воде:
«Мы обследовали все места, где эпидемия нанесла наиболее сильный удар; там, где соблюдаются элементарные правила гигиены, не было ни одного случая заболеваний» [282] . Последняя в XIX веке эпидемия холеры в департаменте Сена убила еще 1797 человек, 906 из них — в Париже. Самые пострадавшие округа — XI (104 жертвы), XVIII (116) и XIX (106) [283] .282
Rapport general sur les epidemies pendant l’аппeе 1882. 1884.
283
L’Epidemie choterique de 1892 dans le departement de la Seine. Conseil d’hygiene et de salubrte du departement de la Seine, 1893.
Релевантные данные опросов
Наиболее полно вопрос перенаселенности столичных домов будет освещен в работе доктора Жака Бертильона, руководителя службы статистики Парижа и брата изобретателя антропометрии [284] . Статистические данные собирались в ходе переписи населения 1891 года, был составлен специальный опросник. Результаты, полученные в пригородах Парижа, использовать было нельзя, так как большинство опрашиваемых не участвовали в опросе или отвечали неточно из опасений, что обследование приведет к появлению новых налогов.
284
Bertillon J. Essai de statistique comparee du surpeuplement des habitations a Paris et dans les grandes capitales europeennes. Paris: Imprimerie Chaix, 1894.
В Париже, напротив, не ответило лишь 2%. В основном это были одинокие люди, проживавшие в неблагополучных кварталах. В результате в опросе приняло участие 884 345 семей. Доктор Бертильон, посетовав, что статистические данные по поводу жилищных условий населения во Франции отсутствуют, сделал следующий вывод: «Мы считаем жилплощадь перенаселенной, если количество членов семьи вдвое превышает число занимаемых комнат: например, если в трех комнатах проживает семь человек или в четырех комнатах — девять».
Чем более многочисленна семья столичных жителей, тем хуже ее жилищные условия: только 35% семей из двух человек, 27% семей из трех человек, 20% семей из четырех человек, 18% семей из пяти человек, 13% семей из шести человек располагают больше, чем одной комнатой на человека. Согласно Бертильону, 331 976 парижан, то есть 14%, живут в ужасающей тесноте. Демографы сопоставили такие показатели, как перенаселенность и смертность. Там, где в одной комнате проживало наименьшее количество лиц, в VIII и IX округах, смертность была ниже, и наоборот, в XIII, XIX и XX округах кривая смертности шла вверх.
Тем временем на протяжении всего XIX века цены на небольшие квартиры продолжали расти, как и заработная плата — с 1853 по 1891 год заработки выросли на 48%, — но удел неимущих классов — нестабильность положения: понижение заработков в период депрессии, сокращение рабочего времени, увольнение при снижении количества заказов; экономисты той эпохи называли это положение «нормальной» безработицей. Как же сверстать бюджет в таких условиях? Доктор дю Мениль продемонстрировал это множество раз: рабочий, который работает на постоянной основе в мастерской, может лишь приблизительно прикинуть свои доходы и расходы, потому что ему надо иметь в виду возможную болезнь и внезапную потерю работы. «Что же касается поденщиков и надомников, живущих одним днем и не имеющих никаких гарантий работы не то что на месяц или неделю, но и назавтра, — для них планирование бюджета невозможно».
В провинции ситуация была не лучше, чем в Париже — это подтверждает знаменитое обследование Виллерме, проведенное в годы Июльской монархии [285] . Тем не менее надо сказать, что добрейший доктор не занимался благотворительностью, как и Адольф Бланки — тот потребует специального законодательства по поводу жилья, «антисанитарное состояние которого является основной причиной преждевременной смертности и беспримерного имморализма, выкашивающего население некоторых наших крупных городов» [286] . Медицинские обследования, проведенные по всей Франции, и отчеты советов по здравоохранению полны описаний жилья, непригодного для проживания. Доступ к этим документам затруднен, но есть и другие тексты, доступные всем. «Работница в Европе» Жюля Симона, оппозиционера времен Второй империи, — одна из самых успешных книг второй половины XIX века [287] . Здесь можно найти подробнейшее описание городских трущоб. «Все промышленные города представляют собой одну и ту же картину», — заключает автор.
285
Villerme L.R. Tableau de l’etat physique et moral des ouvriers employes dans les manufactures de coton, de laine et de soie. Paris: Jules Renouard et Cie, 1840. 2 vol.
286
Blanqui A. Des classes ouvrieres en France pendant l’annee 1848. Paris; Librairie Pagnerre, 1849.
287
Simon J. L’Ouvriere. Paris: Librairie de L. Hachette et Cie, 1861. P. 146–176.
Жилой комплекс для рабочих «Наполеон»
Еще в начале века прозорливые умы поняли, что хорошее жилье — ключ к общественному согласию и лучшее средство борьбы с утопиями, а после 1848 года — с социализмом. В начале 1849 года в Париже было создано общество, которое предлагало строить в двенадцати столичных округах добротное жилье по ценам ниже, чем рабочие платят за свои грязные конуры. Эти квартиры состояли из кухни и одной–двух комнат. Принц–президент внес значительную сумму, так же как и несколько Друзей Порядка [288] . Сначала был построен жилой комплекс на улице Рошшуар, 58 (XI округ), который существует до сих пор. Это было первое социальное жилье.
288
Так называли себя противники Парижской коммуны.