История любовницы короля

— Потому что я эмпатоморф, ваше высочество. И не могу смотреть, когда другие страдают. К сожалению, не научилась пока игнорировать, — с горечью призналась я, желая в какой-то степени показать свою слабость и удовлетворить чужую зависть. — И ума мне это не прибавляет, к сожалению…

— Что? — резко замолчала Хетуин, икнула, подавляя новые рыдания, отстранилась и отёрла лицо. — Эмпатоморф? Ты подстраиваешься под чужие чувства? Так в этом всё дело?

Судьба трижды столкнёт нас с Хетуин в необходимости откровенно поговорить и выяснить недомолвки, но, несмотря на эти беседы, мы никогда с нею не станем близкими подругами. Она всю жизнь будет ревновать меня к мужу даже тогда, когда, на мой взгляд, совершенно не останется повода. И всё-таки Хетуин не будет использовать против меня полученные сведения, именно это станет основой для моего сдержанного уважения её как королевы и женщины.

Не всё ею сказано было прямо в этот раз, но я поняла, отчего она боялась и избегала общения со мной. Нет, мне не послышались слова сира Арлайса: и Ризы, и Маддреды действительно считали меня самой влиятельной женщиной на острове, потому что в моих руках находились примитивные «вожжи» для управления непокорными мужчинами — Райаном и Генрихом. И даже выбор Эдрихамов меня в качестве лумерки, не только установившей самую высокую цену, но и практически обобравшей свою госпожу, это более чем выглядело подозрительно по мнению столичных интригующих семейств.

Хетуин была готова бороться с Иларией за Генриха, но, приехав на Аднод, она обнаружила, как ей казалось и как ей твердила мать, куда более сильную соперницу, ведь с Иларией принц к тому времени расстался. Мягкость взглядов и любовность отношения ко мне наместников и Генриха подкосили уверенность в себе юной сирры Маддред. Вчера вечером, в гостиной, упала последняя капля в переполнившийся сосуд надежды завоевать сердце и душу супруга. Хетуин правильно чувствовала его возбуждение, не совсем верно трактуя причину. Генрих ведь вспомнил о своём праве на ночь с Иларианой и не мог не думать об этом.

Мне пришлось оправдываться во многом. В том, что я попала сюда случайно, и контракт за меня подписала моя мать, а я согласилась после долгих размышлений. Оправдываться по поводу ситуации внезапно сложившегося квадрата: не собиралась я ни дружить с Райаном, который меня пугал в самом начале, ни с Его высочеством, которого я просила составить контракт с Йарой. Да, мне пришлось объяснять слишком многое, включая свою ответственность за мужчин и невозможность помочь ничем другим, кроме как сопровождением.

Хетуин слушала недоверчиво. Мне даже захотелось засмеяться от её удивлённо-подозрительного уточнения:

— Значит, ты не сразу стала необручницей… получать удовольствие от мужчин, обслуживая их каждую ночь?

До моего появления Хетуин сокрушалась Шарис о том, что она чувствует себя мерзко, не находя удовольствия в том, что требовал от неё новоиспечённый супруг, — страсти в постели и его ежедневного желания заниматься любовью по два-три часа.

— Мне потребовалось два месяца, чтобы разбудить в себе чувственность, — я умолчала о роли госпожи, — а вы хотите добиться этого за три дня?

Хетуин вдруг расправила плечи, и я поняла, что одной проблемой у неё стало меньше.

— И как же разбудить в себе чувственность? — совсем как неопытная девчонка спросила она.

— Для этого есть разные способы, но вряд ли они вам подойдут, — попыталась представить себе картинку, в которой я учу Хетуин тому, что передала мне госпожа, и поняла: никогда этому не бывать. Не настолько откликается моя эмпатоморфия в сторону принцессы.

— И всё-таки, — настаивала Хетуин, твёрдо вознамерившись научиться искусству нежности. И, слава Основателям, поняла быстро, что я имела в виду, стоило мне поцеловать её, ошеломлённую внезапным «нападением». Поцелуй наш длился недолго, я его разорвала первой, как только почувствовала, что мне начинают отвечать и ответно ласкают язык.

— О, Владычица! — покрылась розовыми пятнами «Хет», когда осознала. Больше мы эту тему не поднимали.

Сложнее было прийти к соглашению по другому вопросу. Она хотела быстро забеременеть. Я кратко пересказала суть необходимых правил: не пытаться зачать от мужчины, находящегося в крайней степени возбуждения и с перенасыщенным магией жемчугом, магесса должна пропустить первый сброс.

— Впрочем, я не уверена относительно Его высочества, возможно, это правило касается только огненной маг-силы, — добавила я, но невольно заронила сомнения в душе Хетуин.

Затем, будущей матери нужно делать перерывы, чтобы почувствовать изменения в теле и магической вязи. Даже удачная беременность не исключала угрозы выкидыша или умерщвления малыша в самом начале — опять же, сильным отцовским потоком магии на его, только начинающего закрепляться в материнском чреве.

И, наконец, супруги не только оба возносили молитву к Владычице с просьбой о дитя, но и желательно должны были оба находиться близко к экстазу. Моя госпожа верила, будто одновременный экстаз двоих и зачатие гарантируют рождение сильного мага.

— Откуда ты всё это знаешь? — беременность всё больше представлялась Хетуин чем-то недостижимым.

— Вы можете поговорить об этом с сиррой Эдрихам, — я устала доказывать свою невиновность и открытость помыслов.

На этом темы для беседы иссякли. Принцесса, погрузившаяся в привычное сдержанное расположение духа, вежливо поблагодарила меня за откровенный разговор. И на этом всё. Для неё я осталась изгоем, как и была. За обеденным столом она по-прежнему сидела одна да и никогда потом не делала первых шагов к сближению.

Усваивала полученную от меня информацию она два дня, до субботы, но уже в первую ночь после нашей беседы попросила Генриха дать ей время перевести дух и сделать паузу в исполнении супружеского долга, чтобы прислушаться к телу. Об этом он мне поведал сам.

В пятницу мы, как обычно, повезли на рудник корзины с традиционными пирогами от семейства Ризов. Хетуин никто не позвал, а она не проявила любопытства. Там-то, на руднике, мы с Его высочеством наконец смогли прикоснуться друг к другу — Генрих попросил меня об уединении. Райан нахмурился, поймав мой вопросительный взгляд, но кивнул и сразу отвернулся.

Оказавшись в кабинете, стол которого неоднократно повидал обнажённый зад мой и Райана, и даже сира Бриса, мы обнялись с Генрихом, замерли всего на минуту, а затем, не теряя времени, набросились друг на друга. Вернее, Илария и Генрих. Свет души принца продолжал гореть незатухаемым огнём маяка в чёрную ночь.

А когда поток переполнившегося резерва и жемчуг заполнили меня, мы не разорвали объятий, Его высочество продолжал стоять между моих разведённых бёдер и прижиматься ко своей Иларии.