История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя
Шрифт:
Широкого признания эта новая этимология не получила, и вплоть до последних лет этимологизирование слова nevesta продолжает обогащаться новыми толкованиями. Ср. В. Махек: nevesta ‘jeune epouse’ < *neve-vьsta, через гаплологию [654] . И. М. Коржинек [655] рассматривает слав. nevesta как сложение: пеu- ‘ново-’ + *edta, part. perf. pass. fem. от глагола *e-do- ‘принимать, брать себе’, ср. др.-инд. atta-. Ту же основу он видит в слав. *edъ = e-d(o)- ‘то, что принято в себя’. Кроме этого оригинального толкования, следует еще назвать объяснение Я. Отрембского, также совершенно отличное от всех предшествующих. Я. Отрембский, неоднократно занимавшийся этимологией слав. nevesta [656] , считает для последнего возможным в древности образование, морфологически однородное с другими старыми именами родства: *neu-er, ср. лат. noverca ‘мачеха’ и *neueter/*neueser, которые в славянском дали – a-основу, ср. sestra < *suesor; -r- утрачено аналогично слав. bratъ. В дальнейшем Я. Отрембский сюда же привлекает лат. nurus «avec le r primitif» (?).
654
V. Machek. 'Etymologies slaves. — «R'ecueil linguistique de Bratislava», I, 1948, стр. 98, сноска 1, со ссылкой: ZfsIPh, Bd. 18, стр. 316.
655
J. M. Korinek. Slov. nevesta. — LF, roc. 57, 1930,
656
J. Otrebski. Slow. nevesta. — PF, t. 11. 1927, стр. 284–289; его же. Origine du mot latin «noverca». — «Eos», t. XXVII, 1929; см. его рецензию на кн. J. J. Mikkola. Urslavische Grammatik, II. Teil, 1942, III. Teil. 1950. — «Lingua Posnaniensis» t. II, 1950, стр. 282; см. также его рецензию на кн. «Lateinisches etymologisches W"orterbuch von A. Walde, Von J. B. Hoffmann». — «Lingua Posnaniensis», t. III, 1951, стр. 343–344. Аналогичное по оригинальности и, пожалуй, по неправдоподобности объяснение слова nevesta предложил в свое время X. Барич, выводивший его из *neue-stor ‘новая женщина’, сложения, вторая часть которого родственна др.-инд. str-i ‘женщина’ (Н. Baric. Albanorum"anische Studien. I. Zur Kunde der Balkanhalbinsel. Quellen und Forschungen. 7. Sarajewo, 1919, стр. 80).
Все толкования нового времени, начиная с Трубецкого, одинаково неудовлетворительны и одинаково недоказуемы при всем их остроумии. Указывая на это, М. Фасмер [657] с полным основанием предпочитает старое объяснение nevesta = ‘неизвестная’, очевидное в фонетико-морфоло-гическом отношении и понятное в этнографическом плане как проявление речевого табу.
Обобщая наблюдения над перечисленными этимологиями, мы настаиваем на одной из старых этимологий: *ne-vesta = ‘неизвестная’. Э. Гаспарини использует эту этимологию в своей недавней работе о древне-славянской экзогамии с привлечением обширного этнографического материала [658] . В то же время А. Исаченко в своей статье о терминах родства, часто цитируемой нами, предпочитает возводить nevesta к *vndo, *vesti, ср. лат. uxorem ducere [659] . Старая этимология nevesta настолько очевидна, что поиски каких-то новых объяснений не представляются целесообразными. Можно заранее сказать, что они не смогут противопоставить ничего равноценного по ясности старому объяснению.
657
См. рецензию М. Фасмера на кн. W. Hovers. Neuere Literatur zum Sprachtabu. Wien, 1946. — ZfsIPh, Bd. 20, 1950, стр. 454. Возражает против новых этимологий слав. nevesta и М. Будимир, придерживающийся старого объяснения этого слова как ne-vesta, ср. vestъ ; в подтверждение он приводит ономасиологические параллели названий женщины как ‘покрытой’, ср. также обычай покрывать, повязывать голову у невесты (М. Будимир. Ономасиолошки и граматички прилози. 4. nevesta. — «Jужнословенски филолог», књ. VI, 1926–1927, стр. 174 и след.).
658
Е. Casparini. L’esogamia degli antichi Slavi. — «Ricerche Slavistische», vol. И, 1953, стр. 146.
659
А. Исаченко. Указ. соч., стр. 77.
Возможно, что еще далеко не исчерпан соответствующий этнографический материал, который бы иллюстрировал вероятность этимологии nevesta = ‘неизвестная’. Достаточно вспомнить отмечавшиеся в литературе обряды молчания по отношению к невесте, невестке в первые дни после вступления ее в дом жениха, мужа, обычай обращаться с ней, как с незнакомым человеком, что — интересно — совершенно независимо от того, знали или не анали ее раньше домочадцы мужа. Ср. довольно новое свидетельство из Сербии: «Младу не зону нajчeшhe но имену вeh — млада, невjеста, сна’а, или пак по селу одакле je (Будимљанка, Виниhанка). Сусjеди je зову обично по братству из кога je родом — Поповача, Бакиhуша… а понекад и по имену мужа — Љубовица, Бацковица, Joвовица..» [660] Невесту не называют в доме жениха по имени, и в этом, а также в других упомянутых обыкновениях можно видеть одно из бесчисленных проявлений древнего эвфемизма: стремление скрыть от злых духов переход девушки в другой дом, чтобы они не смогли помешать удачному началу супружеской жизни. Это обыкновение, безусловно, древнее, но характерно, оно не для всех исторических эпох. В частности, в эпоху родового строя времен кросскузенного брака, когда моя жена была моей кузиной, для подобных обычаев, как и для особого обозначения невесты, не существовало еще никаких предпосылок. Таким образом, слово nevesta представляет целиком порождение славянской эпохи, т. е. образование сравнительно новое [661] , хотя и состоящее из индоевропейских корневых морфем.
660
Мирко Барjактаровиh. Свадбени обичаjи у околини Берика (Иванграда). — «Зборник филозофског факултета», књ. III. Београд, 1955, стр. 243.
661
См. А. Исаченко. Указ. соч., стр. 77. Попутно нельзя не привести очень ценное для нас мнение Э. Бернекера, высказанное им по поводу разобранной этимологии Н. Трубецкого, ценное также и потому, что оно восполняет отсутствие соответствующей статьи в его неоконченном этимологическом словаре: «…Это слишком остроумное толкование невероятно. Nevesta... не была не чем иным, как ‘неизвестной’…; аналогично обозначает алб. re (‘новая’) ‘невесту, сноху’… Причину этого обозначения можно объяснить по-разному; может быть, из страха перед демонами, который играет такую большую роль при сватовстве и свадьбе (ср. Samter. Geburt, Hochzeit und Tod, стр. 98 и след.), из боязни произнести имя, чтобы не дать злым духам власть над новым членом семейства» (AfslPh, Bd. 38, 1923, стр. 269).
Непосредственно следует вывод о позднем характере обозначений невесты в различных индоевропейских диалектах. Ср. позднее местное название невесты в германских языках: нем. Braut. Целый ряд противоречивых этимологических решений, существующих в литературе по поводу этого слова, напоминает нам в какой-то мере историю изучения славянского названия невесты. Литовский язык также представляет позднее, местное название невесты — nuotaka [662] , отглагольное от teketi ‘выходить замуж’, собств. ‘бежать’. Соблазн видеть в этом значении реминисценцию экзогамного умыкания еще не дает достаточного основания считать название невесты очень древним.
662
Диалектные варианты см. у P. Skardzius. Lietuviu kalbos zodziu daryba. Vilnius, 1943, стр. 191: nutakuole, niotekuole, nuotakuole, nutekuole.
Славянские языки далеко не согласны между собой в обозначении невесты и, помимо общеславянского и потому относительно древнего названия nevesta, они насчитывают ряд более поздних местных слов с этим значением. Ср. прибалт.-словинск. bratka, brutka, заимствованное из немецкого (Braut), с присоединением славянского суффикса – ка, ср. словацк. диал. bralta с l < и [663] , полабск. ninka ‘невеста, Braut’ (из Песни Геннинга, по Гильфердингу: Kat"u mes Ninka bayt? ‘Кто должен невестой быть?’ [664] , nenka, однокоренное с многочисленными названиями кровного родства — ‘отец’, мать’, ‘сестра’ и др., выраженными корнем *пап-, *пеп-.
663
F. Buffa. Narecie Dlhej Luky v Bardejovskom okrese, стр. 135. Из близкой германской формы заимствовано, далее, русск. диал. (арханг.) брюдга ‘сваха, крестная мать, замужняя сестра невесты’, ‘провожатая жениха’, сюда же брюньга, брюньгушка, брюнюшка; эти слова объясняют из древнегутнийского bryttugha, ср. вслед за И. Ю. Микколой Clara Th"ornquist. Studien "uber die nordischen Lehnw"orter im Russischen. Uppsala, Stockholm, 1948, стр. 28–29.
664
См. Pfuhl. Pomniki Polobjan Sfowansciny. — «Casopis Macicy Serbskeje», 1863, № 28, Budysin, стр. 103–105.
Отражают
различные моменты свадебного обряда болг. булчица < було ‘свадебное покрывало, фата’ [665] , русск. диал. сговорёнка просватанная, невеста’ [666] , порученица ‘невеста от достойна до свадьбы’ [667] , молодая’ [668] , ср. выше сербск. диал. млада то же, укр. наречена, ср. польск. narzeczona, укр. прiчка.665
См. еще О. Schrader. Reallexikon, стр. 355.
666
В. И. Даль, т. IV, изд. 4, стр. 100; Ф. Покровский. Особенности в говоре населения… по реке Письме, Костромск. губ. Буйского у. — Ж. Ст., 1895, вып. IV.
667
И. Кедров. Слова ладожские. — Ж. Ст., 1899, вып. III–IV, стр. 405.
668
В. Н. Добровольский. Смоленский областной словарь. Смоленск, 1914, стр. 415–416.
Жених
Ст.-слав., др.-русск. женихъ ‘sponsus, ’, русск. жених, диал. ‘женатый мужчина’ [669] , польск. диал. zenich ‘oblubieniec’, ‘narzeczony’, восточноляшск. диал. zynich [670] , сербск. женик ‘der Br"autigam, sponsus’. Все эти формы говорят об о.-слав. zenixъ (сербская форма, видимо, — аналогического происхождения). В слав. zeniхъ мы имеем дело не с балто-славянским суффиксом *-is- (слав. *-ix-), первоначальным суффиксом принадлежности и происхождения, ср. русск. богачиха и под. [671] Скорее всего, слав. zeniхъ образовано прибавлением славянского суффикса – хь (zeni-хъ) к глагольной основе zeni-ti, т. е. zeniхъ— отглагольное имя деятеля и в этом смысле его нельзя непосредственно соотносить со слав. zena ‘жена’. Прекрасную аналогию славянскому слову видим в греч. ‘жених’ — к ‘свататься’, которое в свою очередь происходит от * < *guna ‘жена’ [672] .
669
Г. Куликовский. Словарь областного олонецкого наречия. СПб., 1898, стр. 23.
670
A. Kellner. Vychodolasska nareci, II, стр. 335.
671
A. Gaters. Indogermanische Suffixe der Komparation und Deminutivbildung. KZ. Bd. 72, H. 1–2, 1954, стр. 51 и след.
672
Walde — Pоkоrnу, Bd. I, стр. 681.
Прочие славянские названия: русск. диал. молодик ‘молодой, новобрачный’ [673] , укр. диал. стар. заручник, н.-луж. nalozena, nawozena Br"autigam, жених’, в.-луж. nawozen, nawozenja (< wozenic so) Br"autigam’, чешск. snoubenec, словацк. snubenec, verenec, болг. годеник, сгоденик, диал. армасник, заимствованное из новогреческого [674] , диал. глаw-ник ‘годеник’ [675] .
673
А. Подвысоцкий. Словарь областного архангельского наречия. СПб., 1885, стр. 92.
674
См. Ст. Стойкой. Българска диалектология. София, 1954, стр. 154.
675
Георги Христов. Говорът на с. Нова Надежда, Хасковско. — «Известия на Института за български език», кн. IV. София, 1956, стр. 219.
В сербском языке в значении ‘жених, супруг’ употребляется также слово храбар < о.-слав. *хоrdrъ ‘храбрый доблестный’, ср. др.-сербск. храбрь ‘fortis’, несомненное отражение свадебной обрядовости, при которой жених изображается охотником и наделяется соответствующими воинственными эпитетами. Ср. болг. воино, войно в обращении к жениху, — аналогичного происхождения. Поэтому Ф. П. Филин ошибался, предполагая, что в храбар ‘жених, супруг’ сохранилось «очень раннее значение» [676] .
676
Ф. П. Филин. Лексика русского литературного языка древнекиевской эпохи. — «Ученые зап. Ленингр. гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена», т. 80, 1949, стр. 94.
Об относительной хронологии возникновения различных индоевропейских названий можно повторить все то, что уже было сказано о названиях невесты: все это — вторичные, местные образования. Это совершенно очевидно как из несогласованности свидетельств различных индоевропейских языков, так и из этимологической прозрачности большинства названий. Ср. литовск. jaunikis, vedys [677] , греч. , производное с суффиксом – io- от ‘невеста’, готск. brupfaps, нем. Br"autigam, англ. bridegroom, тоже производные (точнее сложения) от общегерманского названия невесты *brudi.
677
См. P. Skardzius, Lietuviu kalbos zodziu daryba, стр. 131, 65.
Муж, мужчина
Индоевропейское название человека претерпело в славянском коренное изменение значения, в итоге которого оно оказалось вовлеченным в сферу терминологии родства [678] . Так образовалось о. — слав, тоzь ‘мужчина, муж’: ст.-слав. мжь ‘‘’, ‘’, ‘’, ‘’, др.-русск. мужд = мжь ‘homo, vir, человек’, ‘свободный человек’, ‘именитый, почтенный человек’, ‘maritus, супруг’, мужата, мужатица = мжатица ‘замужняя женщина’, польск. maz ‘муж’, mezczyzna ‘мужчина’, mezatka ‘замужняя женщина’, русск. муж, мужчина, кашуб. тoz ‘муж, мужчина’, чешск. muz ‘мужчина’, диал. muzsky: «zenatf (vozeneli) slovou muzsky» [679] , словацк. диал. mus ‘супруг’ [680] , словенск. moz ‘муж’, za-moz dati ‘выдать замуж’, za-moz iti ‘выйти замуж’, сербск. муж ‘der Ehemann, maritus’, мужатица ‘das Eheweib, mulier’, диал. muskac ‘Mann’ [681] , болг. мъж ‘мужчина’, ‘муж, супруг’, мъжа ‘выдавать замуж’, мъжа се ‘выходить замуж’.
678
Ср. С. D. Buck, стр. 80: «In Slavic there was a complete shift from ‘man’ 1 [‘человек’] to ‘man’ 2 [‘мужчина’] and ‘husband’, and in part a later restriction to ‘husband’ with new derivatives in the sense of ‘man’ 2, as SCr. muskarac, Russ. muzcina, etc.».
679
Q. Hodura. Nareci litomyslske. V Litomysli, 1904, стр. 70.
680
F. Buffа. Указ, соч., стр. 179.
681
P. Skok. Mundartliches aus Zumberak (Sichelburg). — AfslPh, Bd. 33, 1912, стр. 365.