История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 8
Шрифт:
— Ветхий завет, — ответила она, — не устанавливает эту догму; но, при том, что он не говорит об этом, разум ее устанавливает, потому что все, что существует, необходимо должно быть бессмертным, потому что разрушение реальной субстанции противно природе и мысли.
— Тогда я вас спрашиваю, — обратился снова банкир, — установлено ли существование души в библии?
— Эта мысль бросается в глаза. Дым свидетельствует о наличии пламени, его породившего.
— Скажите мне, может ли материя мыслить?
— Этого я вам не скажу, так как это не моя область; но скажу вам, что,
— Но что вы сами думаете об этом?
— Я полагаю, что у меня есть душа, с помощью которой я мыслю; но мне неизвестно, смогу ли я после моей смерти помнить в своей душе, что я имела честь обедать у вас сегодня.
— Вы, значит, полагаете, что ваша память может не принадлежать вашей душе? Но в таком случае, вы более не теолог.
— Можно быть теологом и философом, потому что философия ничему не вредит, и сказать «я не знаю» значит не то же самое, что сказать «я знаю».
Три четверти сотрапезников испустили крики восторга, и прекрасная философиня радовалась, видя меня смеющимся от удовольствия при звуках рукоплесканий. Пастор плакал от радости и тихо переговаривался с матерью Элен. Неожиданно он обратился ко мне:
— Задайте же несколько вопросов моей племяннице.
— Да, — сказала Эдвига, — но новые, или ничего.
— Вы меня озадачили, — сказал я, — потому что как можно быть уверенным, что вопросы новые? Скажите мне, однако, мадемуазель, надо ли, для того, чтобы понять что-то, обратиться к его первооснове?
— Это необходимо: именно поэтому господь, не имеющий первоосновы, непостижим.
— Бог это выбор, мадемуазель, ваш ответ таков, как я и ожидал. Тогда соблаговолите мне сказать, может ли Господь осознать свое существование?
— Ладно! Это выходит за границы моей латыни; я не знаю ответа. Месье, это по меньшей мере невежливо.
— Зачем же вы попросили чего-то нового?
— Но это естественно.
— Я решил, мадемуазель, что самое новое может вас смутить.
— Это галантно. Господа, соизвольте ответить за меня и меня научить.
Все стали уклоняться, и никто не сказал ничего удовлетворительного. Тогда Эдвига снова взяла слово и сказала:
— Думаю, однако, что, поскольку Бог знает все, он должен осознавать свое существование; но не спрашивайте, прошу вас, как это может быть.
— Это хорошо, — сказал я, — очень хорошо, и никто не может сказать больше.
Все смотрели на меня как на галантного атеиста, поскольку в мире принято судить поверхностно; но меня мало заботило их представление обо мне как об атеисте или верующем.
Г-н де Хименес спросил у Эдвиги, была ли создана материя.
— Я не понимаю слова «создана», — сказала она. Спросите у меня, была ли материя сформирована, и мой ответ будет утвердительным. Слово «создана» здесь неприменимо, так как существованию вещи должно предшествовать образование слова, ее описывающего.
— Какой смысл вы даете слову «создавать»?
— Делать из ничего. Вы видите здесь абсурдность, так как должны предположить предшествующее существование этого «ничто»… Я очарована
вашим смехом. Полагаете ли вы, что «ничто» представляет из себя вещь созидаемую?— Вы правы, мадемуазель.
— Эй! Эй! — говорит один из сотрапезников, нахмурив лоб, — не совсем, не совсем.
Весь народ разражается смехом, так как возражающий, кажется, не знает, что сказать.
— Скажите пожалуйста, мадемуазель, кто был ваш наставник в Женеве? — спросил г-н де Хименес.
— Мой дядя, здесь присутствующий.
— Отнюдь нет, дорогая племянница, потому что я бы скорее умер, чем рассказывал тебе все то, что ты изрекала сегодня. Но, господа, моя племянница ничего такого не делала, она читает, размышляет и рассуждает, быть может, слишком с большой дерзостью; но я ее люблю, потому что она всегда кончает свои речи словами, что ничего не знает.
Дама, до сей поры не сказавшая ни слова, спросила у нее очень вежливо определение разума.
— Мадам, ваш вопрос чисто философский, так что могу вам сказать, что я недостаточно понимаю ни ум, ни материю, чтобы быть способной дать им удовлетворительное определение.
— Но в абстрактном представлении, которое вы должны иметь о реальном существовании разума, — потому что, допуская наличие Бога, вы ведь не можете уклониться от идеи наличия этого существа, — скажите мне, как вы себе представляете, что он может воздействовать на материю.
— Нельзя построить ничего прочного, основываясь на абстрактной идее. Гоббс называет это пустыми идеями: можно их иметь, но надо их оставлять в покое, поскольку, желая их углубить, совершают ошибку. Я знаю, что господь меня видит, но я потерплю неудачу, если стану пытаться убедиться в этом путем рассуждения, поскольку, согласно нашему восприятию, мы вынуждены допустить, что ничего нельзя сделать без органов; однако Бог не может иметь органов, поскольку мы воспринимаем его как чистый разум. Говоря философски, Бог не может нас видеть, как и мы его. Но Моисей и некоторые другие его видели, и я в это верю, не вдаваясь в существо дела.
— Вы поступаете превосходно, — сказал я ей, — потому что, если бы вы стали изучать это, вы столкнулись бы с непостижимым. Но если вы читаете Гоббса, вы сталкиваетесь с риском стать атеисткой.
— Это не то, чего я опасаюсь, так как не признаю самой возможности атеизма.
После обеда все стали осыпать похвалами эту девушку, действительно удивительную, так что мне оказалось невозможно остаться с ней тет-а-тет хотя бы на миг, чтобы выразить ей мою любовь, но я уединился с Элен, которая сказала, что ее кузина должна завтра пойти ужинать с матерью и пастором.
Эдвига останется, — добавила она, — и мы ляжем спать вместе, как это происходит всякий раз, когда она ужинает со своим дядей. Стало быть, речь идет о том, чтобы знать, можете ли вы, чтобы провести ночь с нами, решиться спрятаться в одном месте, которое я вам укажу завтра утром, в одиннадцать часов. Приходите в это время с визитом к моей матери, и я выберу подходящий момент, чтобы показать вам убежище. Вам там будет неудобно, но надежно, и если вам будет скучно, утешьтесь сознанием того, что мы будем все время думать о вас.