Итальянская комедия Возрождения

Мессер Джаннино. Покуда я еще ни к чему не склонился, обожду Верджилио: посмотрим, что за вести он принесет. Сейчас он обхаживает на сей предмет Маркетто.

Сгвацца. Добро. Чтобы не терять время, я бы сообразил что-нибудь к обеду. Авось выпутаемся из этой мороки. Что, денежки при вас? Об остальном я похлопочу.

Мессер Джаннино. Как будто при мне. Держи.

Сгвацца. Четыре, восемь, двенадцать, шестнадцать гроссов. Постараюсь, чтоб хватило.

Мессер Джаннино. Ступай, а встретишь Верджилио, передай, пусть ищет меня у золотых дел мастера, как я ему сказывал.

Сгвацца. Все исполню.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Мессер Джаннино, один.

Мессер Джаннино. Сомнений нет, несчастный Джаннино, теперь ты можешь смело утверждать, что во всем виновата эта жестокосердая. Ах, бедный я, горемычный! Как поступить, дабы она уверовала в мои муки? Ведь вся беда в том, что она таки не верит. А кабы постигла этакие мои страдания, то всенепременно сжалилась бы надо мной. Но как признаться ей сполна? Сам-то я знаю, что это так. Знаю, что люблю ее, как еще никто не любил на этом свете. Знаю, что все мои помыслы направлены лишь на то, чтобы всячески ей угождать и обожать ее со всей преданностью, на какую я только способен; не растрачивать сокровища души на других женщин; неизменно хранить любовь к ней, столько, сколько продлится сама жизнь, не важно — зло иль добро я познаю от нее; денно и нощно защищать ее честь; ничем не огорчать ее; жить отпущенный мне земной срок во имя любви к ней с постоянством, какое редко у кого встретишь. Все это я знаю про себя наверное, но не в состоянии уверить ее, что это истинно так. Увы! Сколь тяжко сносить подобные муки и не находить средство, могущее доказать мою искренность! А всему виною вы, мнимые влюбленные; вы, которые так ловко притворяетесь, будто охвачены любовной страстью, что многие женщины, не различив обмана, поддаются на вашу уловку и уж боле никому не желают довериться, ожесточась душой и сердцем. О Боже! Ради жалких крох наслаждения, кои вырываете вы, обманывая женщину, сколько зла приносите вы тем, кто искренне любит! И я — один из них. Но кто это там несется во всю прыть? Уж не Аньолетта ли? Так и есть. Видать, по мою душу. Только этого мне еще не хватало! Надо бы поскорее от нее отделаться. Спроважу-ка ее раз и навсегда какой-нибудь прибауткой. Ибо не проходит и дня, чтобы она не допекала меня своим всегдашним вздором.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Аньолетта, служанка мессера Гвиччардо, и мессер Джаннино.

Аньолетта. Фу-ты, пропасть! Как пить дать не застану его дома. О! Да вот и он. Доброе утро к доброму дню, мессер Джаннино.

Мессер Джаннино. Как нарвусь на тебя, так и утро всмятку, и день наперекосяк. У меня и без того забот полон рот, так что сделай милость — не стой над душой. Ступай себе с Богом своей дорогой.

Аньолетта. К чему кипятиться, мессер Джаннино? Узнайте сперва, что за нужда привела меня к вам.

Мессер Джаннино. Всякая твоя нужда мне вперед ведома. А подослала тебя твоя хозяйка.

Аньолетта. Ну так что ж из того? Она униженно просит вас о сущей безделице. Видя, что вы настолько черствы к ней, что желаете ее смерти, бедняжка вполне с этим смирилась, но прежде умоляет вас, во имя Господне, сжалиться над ней и прийти сегодня в обитель Святого Мартина всего на полчаса для важного разговора. По воле отца она пробудет в монастыре до его приезда из Рима. Она заклинает вас святым распятием выполнить ее просьбу. А коли откажете в этакой мелочи, то лишь подтвердите, что и впрямь являетесь самым черствым и неблагодарным из всех мужчин.

Мессер Джаннино. Сколько раз я сказывал тебе, Аньолетта, что ты и твоя хозяйка понапрасну тратите время. Меня гложет совсем иная забота. А напоследок покорнейше прошу передать твоей хозяйке, чтобы она возлагала надежды на кого-нибудь другого, ибо сейчас мне совсем не до нее и все равно, есть ли она на белом свете или нет.

Аньолетта. Ах, мессер Джаннино! Изведали бы вы хоть толику того чувства, что питает к вам хозяйка, уж верно, не заводили бы подобные речи. Значится, не придете?

Мессер Джаннино. Нет, нет и нет! Ужель не ясно? О Всевышний! Силы мои на исходе.

Аньолетта. Еще взыграет в вас желание. Но будет поздно.

Мессер Джаннино. Уф! Ну и жарища!

Аньолетта. По нему сохнет такая красавица — одно загляденье, истинный клад, а он и в ус не дует! Ну, скажите, Христа ради: чего вам еще надобно? Ведь она, кажись, всем вышла: и пригожа, и родовита, и молоденька — всего-то шестнадцать годков, — и учтива, и участлива, и нрава что ни на есть кроткого, и нежна, и свежа, и степенна, и приветлива, и кругла, и бела, и душиста, и смачна — просто пальчики оближешь. Иные — так жизнь готовы отдать, лишь бы одним глазком на нее взглянуть. А в довершенье всего еще и втюрилась в вас без ума: одного этого уже довольно, чтобы ответить ей взаимностью.

Мессер Джаннино. Ежели проторчу тут с ней, то наверняка прохлопаю Верджилио.

Аньолетта. Ах, мессер Джаннино! Постойте! Вот что я вам скажу на дорожку. Сжальтесь над чувствами бедной юницы — не погубите столь нежное создание!

Мессер Джаннино. В последний раз говорю тебе, Аньолетта: коли не отвяжешься — пеняй на себя!

Аньолетта. Эх! Знать, не в добрый час я вас застала. Что ж, силком держать не буду.

Мессер Джаннино. Другого часа для тебя не припасу.

Аньолетта. Глядите, как бы не пришлось потом казниться.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Аньолетта, одна.

Аньолетта. «Поздно пришел — кости нашел», — говаривала моя крестная, Царствие ей Небесное, когда сетовала о потерянном времени. Так скажет и этот спесивец мессер Джаннино, когда минет молодость; а без нее любовь — что увядший цветок. Вот окрутит его наша сестра, припомнит тогда, как проморгал свое счастье, да только былого уж не вернуть. Э-хе-хе! Кабы всякий молодец иль молодка имели б голову на плечах, уж они бы, провалиться мне на этом месте, не зевали бы. Да вот беда: красота и молодость пройдут — не воротишь. Тут, сестрицы, тужи — не тужи, а горю не поможешь. Мой вам совет: гуляйте ваши годы, покуда молоды. Взять по крайности меня. Хоть я пока и не старая кляча, однако за мной уже не волочатся толпы ухажеров, не в пример былым-то временам. Какое там! Нынче самой приходится упрашивать милого дружка, как когда-то он уламывал меня. И не прибери я тут к рукам одного из этих гишпанских сеньоров, который нежданно-негаданно врюхался в меня, так и осталась бы куковать. А гвардейский этот капитан, скажу я вам, врезался в меня ну по уши. Да и чему тут дивиться: с виду я еще хоть куда, а они на это народ падкий. Так что этот готовенький, уж вы мне поверьте. Одно слово: совсем сдурел. Задарил меня всеразличными гостинцами, хоть не Бог весть что, а все приятно. А каковы их нравы и много ли нам пользы от того, что водим с ними хлеб-соль, — поспрошайте у сиенских селян.^{162} Уж я-то имею понятие — со всякими водилась, — до чего они у всех в печенках засели. Бывало, проходу от них нет; несут что ни попадя, а нас кличут «синьорами». Э-э, нет! Не на тех напали. Не «синьор» нам подавай, а звонкую монету. Вот и он: явился — не запылился, из кордегардии вывалился. Лопни мои глаза: ко мне намылился. Поутру я иной раз залучала его в свой погребок. Посторонюсь-ка, пожалуй.

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Испанский капитан и Аньолетта.

Капитан(говорит по-испански). Нынче утром обойдусь без пажа и разных прочих провожатых, ибо намерен чествовать наших очаровательных дам. Экая докука, когда с тобой вечно кто-нибудь увязывается! И так уже проворонил уйму подходящих случаев по женской части, а все потому, что рядом непременно кто-то крутится. Ну а пока суд да дело, поправлю-ка рубашку, смахну пыль с башмаков, встряхну шляпу. A-а, черт! Забыл причесаться и надушить бороду в предвкушении сладостного часа, что проведу с Аньолеттой в ее погребке! Ба, да вот и моя душка!

Аньолетта. Приметил. Делать нечего — придется выходить. Притворюсь, будто держу на него зуб сама не знаю за что.

Капитан. Диес доброс, сеньора Аньолита, прекраснос, грацьознос, любезнос сеньора; повелительница мой душа и серсе и всьего, что имеос. Куда поспешает сеньора спозаранок? Клянусь Всевышний, я иметь намеренье посещать вас часок-другой в ваш погребок.

Аньолетта. Ноги вашей впредь не будет в моем погребке. Давно уже помышляла вам сказать, да все не решалась.

Капитан. Что я слишу? Вы издеваться над меня? Что ж, это в вашей власть!

Аньолетта. Чтоб я да подымать вас на смех? Еще увидите, смешки это или дело нешуточное.

Капитан. Ради всего святого! Сеньора Аньолита, ответьте, что с вами приключиться? За что так ополчиться на меня?

Аньолетта. От кого, от кого, а от вас уж никак не ожидала этакой подлости. Видать, все вы, гишп… то бишь мужчины, одного поля ягоды. Прикидываетесь, будто не уразумели, о чем речь?