Иван Берладник. Изгой

…Весть тем временем от самих князей распространилась до воевод, бояр и тысяцких. От них узнали дружинники, передали дальше. И все, как один, крестились, вздыхая с облегчением, ибо война завершалась победой, даже ещё и не начавшись. И, значит, можно спокойно ворочаться по домам к своим делам, которые для простого человека всегда важнее войны. И когда попы затянули новый гимн, благодарственный, ему внимали с особенным чувством…

Изяслав Давидич вступил в Киев через Золотые Ворота через четыре дня после того, как замерло дыхание Юрия Долгорукого. Горько рыдала княгиня Ирина, голосила по-гречески и по-русски, кляла всех и вся и просила бояр найти отравителя, ибо была уверена, что её князю на пиру подлили яду. Но лекари только разводили руками - не травил никто Юрия Долгорукого, просто на шестьдесят седьмом году жизни не выдержало старое усталое тело. Так и пришлось греческой царевне уезжать из Киева, отправляясь в далёкий Суздаль, с малыми сыновьями Михалкой и Всеволодом под крыло к старшему пасынку Андрею, ещё не ведая, что вскорости проляжет её сынам дорога ещё дальше - прочь из Русской земли, в Византию. Пока же она ехала, утирая слёзы и пряча лицо за вдовьим покрывалом, а Киев бурлил и кипел - люди грабили дворы Юрия и его сына Василька, врывались в терема суздальских бояр и били суздальцев, случайно попавшихся им на пути. Город словно очищался, обновлялся, готовясь встретить нового князя, Изяслава Давидича.

Глава 9

1

Радостно принял черниговского князя Киев - от суздальцев, далёких и потому чужих, все успели настрадаться. Кроме того, последние два года, года правления Юрия, были неспокойными и голодными - каждое лето войны уносили людские жизни и всё больше пашен оставалось невспаханными. Приглашая черниговца, надеялись, что ближний сосед окажется миролюбивее суздальца, тем более что от Мономашичей и их потомков тут основательно устали. Хотелось перемен, да чтоб сытно елось и сладко пилось. А Изяслав Давидич, как нарочно, привёз с собой обозы с товарами - были тут бочки с вином и пивом, мешки с просом и житом, мёд и хмель, целые стада быков, баранов и свиней. Вступая в город, Изяслав задумал не более не менее как накормить его досыта. А что ещё нужно простому человеку, кроме сытого брюха?

Очутившись в великокняжеских палатах, Изяслав первое время от радости не находил себе места. Мог ли он мечтать о таком? Отцу его, Давиду Святославичу, сие не удалось - в последний момент опередил его Мономах. Старшие братья умерли в ту пору, когда живы и в силе были Мономашичи. Даже неистовый Олег Святославич и молодой Ярослав Святославич - и тех обошла судьба. Двоим улыбнулась она кривой усмешкой - Всеволоду Ольжичу и его несчастному брату Игорю. А он стал третьим… Было, от чего закружиться голове. А пиры, праздники, поздравления бояр, заверения в дружбе, крестные целования… Жизнь превратилась в один большой праздник.

Но после каждого праздника наступают будни. Для одних это привычный круговорот жизни, а других это пугает и застаёт врасплох. Нежданной и странной новостью стала для Изяслава весть из Чернигова.

Отпировав на празднике, его двухродный брат Святослав Ольжич Новгород-Северский, который становился по лествичному праву старшим в роду, выехал с двором, дружиной, казной и товарами в Чернигов - старший город удела. Но там крепко сидел молодой Святослав Владимирич. Оставленный стрыем стеречь город, он затворил ворота и не пустил Ольжича на порог. Более того - вооружил дружину и горожан и приготовился к бою. Удивлённый Ольжич послал к Изяславу гонца, требуя своей доли в наследстве.

Нелегко было новому Киевскому князю впрягаться в дела. Привык он, чтобы всё решалось само собой, а тут требовался догляд, мудрость и знание законов. Делать нечего - пришлось Изяславу садиться на коня и спешить в вотчину, опять мирить дядьёв с племянниками.

Приход киевских ратей под стены Чернигова остановил начинавшиеся было бои. Собравшись вместе, князья поделили землю. Как старший, Святослав Ольжич вошёл в Чернигов, отдав Новгород-Северский сыновцу Святославу, сыну Всеволода Ольжича. Молодой князь был давно уже женат, муж, воин и отец двух малолетних сыновей - Мстислава и Владимира. Ему наследовать Чернигов после стрыя Святослава. Юному Владимиричу старшие определили в княжение Вжищ с пригородами - волость Подесенья, которую он отспорил себе два года назад. Прочим молодым князьям рода Ольжичей выделили малые уделы - кому Путивль, кому Рыльск, кому Курск со Стародубом. Только малый Вырь с Вьяханом и Попашем оставался ничейным - то есть владел этим захудалым уделом Иван Берладник. Но Берладник не был Ольжичем. Он был изгоем.

В своё отсутствие именно Ивану доверил Изяслав Давидич стеречь Киев и оставшуюся в городе княгиню. Крепко держал он Ивана подле себя - уже несколько раз подходил тот с просьбой отпустить его в Вырь, но князь всякий раз находил причину задержать Берладника возле себя. Ему любо было видеть молодого красивого князя своим слугой. Втихомолку он вынашивал планы объединить русские земли. Киевщина и Чернигов уже под одной рукой. Рязань, где княжат Святославичи, внуки-правнуки младшего из них, Ярослава, тоже на их стороне. В Турове, изгнав Бориса Юрьевича, сидит Юрий Ярославич и во всём слушается великого князя. Осталось прибрать к рукам Галичину - поелику остальные земли под пятой Мономашичей. Откололась Полоцкая земля, Новгород, Волынь и далёкое Залесье, куда перебрались понемногу все потомки Юрия Долгорукого, кроме Глеба, крепко засевшего в Переяславле. Перебрались и зажили в небольших городах все, кроме Бориса. Бывший Туровский князь приехал в Суздаль, чтобы умереть - он потому и уступил Туров, что был хвор, и из города его вывезли в возке. Справиться с Волынью и Залесьем сил у Изяслава не было. А вот подмять под себя Галичину - другое дело. И Иван Берладник из рода галицких князей был под рукой как нельзя более кстати.

Он напомнил о себе через несколько дней после возвращения Изяслава Давидича из-под Чернигова. Пришёл белым днём, когда князь, склонившись, читал письма своего старшего брата Николы Святоши. Ещё молодым, потеряв жену, постригся Святослав Давидич в монахи и скоро открыл в себе дар письменного слова. Он писал письма, записывал притчи и мудрые мысли, комментировал священные книги иноземных мудрецов, вступал в полемику с другими писателями того времени. (Большинство произведений Николы Святоши сгорело в 1238 году, когда монголы сожгли Чернигов.
– Прим. авт.) Иные его письма были переписаны в отдельные книги, и одну такую как раз читал Изяслав.

–  Внимай, как сказано, - обрадовался он слушателю и зачитал, водя пальцем по строчкам: «Гол и сир человек на земле. Нагим приходит в этот мир, нагим и суждено ему оставить жизнь сию. Так почему же иные украшают себя без меры златом и серебром, мехами и паволоками? Ведь ни того, ни другого не возьмёшь с собой в могилу. И для счастья человеку надо много меньше - лишь хлеба кусок да земля, на которой можно жить, да труд, к которому приложишь руки…» Как красиво сказано! Понял ли ты сии словеса?

–  Понял, - кивнул Иван.
– Человеку для счастья земля нужна. Своя земля, на которой можно жить. Без этого нет человеку счастья. А ещё человеку нужна воля.

–  Воля?
– Изяслав даже опустил глаза на строки - нет ли там, у брата, каких-либо мудрых слов об этом. Но не нашёл.
– На что тебе воля?

–  Чтобы жить, как я хочу, - ответил Иван.
– Отпусти меня, княже Изяслав!

–  Куда это?
– забеспокоился князь. Ему показалось, что, ежели уйдёт Берладник, так и рухнет всё задуманное.

–  Хочу счастья попытать и землю себе добыть.

–  А разве нет у тебя земли? Вырь и…

–  Хочу свою землю добыть, - упрямо нагнул голову Иван.
– Я Галицкий князь, мне в Галичине и княжить.

–  Ой, - не поверил ушам Изяслав.
– А полки?

–  Сыщу. Коли надо, половцев приведу. Да и в Берлади, чай, ещё остались люди.

Изяслав пустился отговаривать Ивана, обещая, что по осени сам хотел кинуть клич и идти на Галич войной. Но тот был как кремень. Это его земля и добыть он её должен своими руками.

Берладнику надоело прятаться за чужими спинами. Служил он многим князьям - и Ольжичам, и Мстиславичам, и Мономашичам. Теперь служит Давидичу, а толку нет. Как был безземельным двадцать лет назад, так безземельным и остался. Малый захолустный Вырь не в счёт. Это не земля, а так - огрызок, подачка голодному псу. Двадцать два года тому назад зелёным юнцом покинул он Звенигород, с тех пор только однажды стоял под его стенами. И, чувствуя, что жизнь подошла к середине, мечтал хоть издали опять увидеть родную землю. Неверно говорил Никола Святоша - можно и голодать, и маяться без дела, но без родины не прожить. Будет родина - будет всё. И хлеб, и труд, и любовь…