Иван Берладник. Изгой

–  Куда же едешь, матушка? Неужто в Чернигов? Елена только отмахнулась. Об этом она подумает позже, когда покинет Киев.

Возки княгини вырвались из Киева и помчались вниз, по Подолу, мелькая по улицам, до моста через Днепр и дальше, вдоль берега реки вниз по течению. Откинувшись в глубину возка, запахнувшись в шубу, молодая княгиня тревожным взором провожала сперва домики Киевского посада, потом покатившие справа и слева поля, холмы, перелески и редкие деревушки. В стороне осталось село Берестово, дальше пошли княжеские сёла. В любом из них можно было переночевать, но рано было думать об отдыхе.

Путь до Чернигова был не близок, да и сидел там обиженный на Изяслава Святослав Ольжич. Кто знает, что сделает он с женой недруга, узнав, что тот больше не является великим князем? Гораздо ближе был Переяславль - там в счастливом замужестве жила падчерица Елены, Анастасия. В прошлом они были подругами, и там, думалось Елене, сможет она переждать беду.

Всадник на хорошем коне домчит за сутки - выехав на рассвете из Киева, на закате постучит в ворота Переяславля. Но возки с добром движутся медленнее - только на исходе второго дня впереди показались крепостные стены старинного города, стоявшего над рекою Трубежем.

Вперёд вырвался княжий отрок - упредить Глеба Юрьича и его супругу о нежданной гостье. Когда возки подкатили к княжьему терему, ворота были распахнуты, и Глеб Юрьич, худощавый, жилистый, мало похожий на тучного отца, проворно сбежал по резным ступеням.

Анастасия, которую Елена не видела со дня свадьбы, раздобрела, стала статной и какой-то сонной. Куда девалась та испуганная предстоящим замужеством девчонка? Глеб подвёл Елену к женщине, в которой лишь черты лица были прежними. Анастасия подплыла, важно взяла приёмную мать за руки, улыбнулась, но улыбка получилась холодной, словно намалёванной.

–  Матушка, - промолвила она, - какими судьбами? Вот уж не ждали, не гадали? Как же тебя батюшка-то отпустил?

–  А я не сказалась, куда поехала, - ответила Елена.

–  Это не добро, когда жена от мужа бегает, - заметил Глеб Юрьич, подходя к женщинам.

–  Так меня и не добро из Киева выгнало, - призналась Елена.

В честь приезда княгини затопили баню, а пока две девки парили молодую женщину, в палатах устроили в честь гостьи пир. Когда Елена, посвежевшая, смывшая в бане тревогу последних дней, появилась в светлице, Анастасия вывела ей показать внука - маленького Владимира. Он родился недавно, при жизни Юрия Долгорукого, но тот так и не успел повидать мальчонку. Сейчас Анастасия ждала второго ребёнка, который должен был родиться в скором времени.

–  Вот радость-то!
– всплеснула руками Елена, стараясь, чтобы падчерица не заметила её зависти к чужим младенцам.
– Я поживу покамест у тебя - с родинами помогу, да и Владимира маленького понянчу.

–  Ты к нам надолго, матушка?
– поинтересовалась Анастасия.

–  Не ведаю, - призналась Елена.

Княгиня приехала в Переяславль как раз накануне Рождества, поэтому праздничный ужин в её честь слился в одно с Сочельником. Пировали вдвойне весело, но в разгар пира Елена вдруг вспомнила о муже и Иване. Где они сейчас? То ли в Вышгороде, то ли умчались подальше… И кто сейчас в Киеве?

–  Как же дела в Киеве?
– словно прочёл её мысли Глеб Юрьич.
– Слух доходил - на войну с Галичем Изяслав Давидич собрался?

–  Да, - Елена опустила глаза. Сказать или нет?
– Побили его. Ушёл Изяслав Давидич из Киева… Мне гонца прислал, чтоб тоже бежала, не мешкая…

За столом повисло тягостное молчание. Анастасия бросила вопросительный взгляд на мужа.

–  И кто ж его одолел?
– спросил Глеб.

–  Откуда я-то ведаю?
– всплеснула руками Елена и расплакалась.

–  Ладно, - Глеб положил кулаки на стол.
– Заутра пошлю в Киев гонца - есть у меня тамо свои люди. Коль какая новость - всё мне доложат.

Гонец воротился через три дня - два дня пути и день потолкаться среди киян, послушать байки и самому попытаться кое-куда пробраться. Всё, что вызнал, доложил князю, и Глеб в тот же день навестил Елену в её светлице.

–  Вишь, какое дело, матушка, - молвил он с порога, - в Киеве сейчас сидит Мстислав Изяславич с братом Ярославом. Послали они гонца к стрыю своему Ростиславу Мстиславичу в Смоленск - зовут его идти на великое княжение. Ростислав Мстиславич должен принять его - он старший среди потомков Мономаховых, кто живой остался. И, коли так будет, должен я буду целовать ему крест, потому как Мономашич он. Ты же из дома Святославичей. И, хоть жена моя будет против, но прошу я тебя - не мешкай, уезжай.

Елена с белым, как мел, лицом выслушала слова Глеба.

–  Куда же мне ехать?
– только и спросила она.

–  Чаю, у мужа твоего есть какой удел? Вот туда и собирайся.

–  Гонишь?

–  Прости, княгиня. Видит Бог, желаю я, чтобы ты и далее была моей гостьей. Но кто знает, какие счёты у Мстислава с твоим мужем. Коль дознаются, что ты тут, вдруг захотят, чтоб я тебя выдал? Я же не только о себе забочусь, но и о дочери твоей, о внуках! Подумай о них и уезжай.

–  Куда же?
– беспомощно повторила Елена, уже понимая, что это не спор, а вопрос - куда в самом деле ей лучше отправиться?

–  Почём я знаю, - развёл руками Глеб.
– Сей же час не гоню, подумай - может, что на ум придёт.

По всему было видно, как ему не хочется распрей, как он мучается от своего решения и как отчаянно хочет казаться твёрдым.

Два дня спустя Елена снова пустилась в путь.

Разумная мысль посетила княгиню - а что, если в самом деле, сразу надо было поехать в Вышгород? Ведь сказали же ей, что туда хотел скакать Изяслав Давидич. Почто же она метнулась в далёкий Переяславль? И не ратной помочи просила - сама спешила укрыться. Вот и укрылась.

Городец стоял недалеко от Киева - в том месте, где река Сновь впадает в Днепр. От сновского устья в ясную погоду уже видны были блестящие на солнце купола храмов, а ветер с юга, случалось, доносил в тишине и эхо колокольного перезвона. До Вышгорода отсю: да было версты три-четыре, не больше, и Елена послала отрока Ерошку узнать, там ли ещё князь Изяслав. А если нет, то куда поехал?

Ерошка ускакал, а Елена вышла на сновскую кручу. День был морозный, лёгкий ветерок ерошил волоски на её шубе, трепал выбившуюся из-под убора прядку волос. Возок стоял чуть в стороне, рядом замерли отроки. Княгиня ждала, торопясь в каждом всаднике узнать посланца.

Вот он показался - гнал во весь опор по льду реки. Приставив рукавичку к глазам, Елена зорко следила - Ерошка, нет ли?

Он был уже у самого берега и, нахлёстывая коня, в лоб брал кручу, когда на том берегу показались другие точки. Ещё десятка два всадников торопились пересечь устье Снови.

–  Матушка княгинюшка!
– заорал Ерошка, едва показавшись над кручей.
– Беда!

–  Что? Князь?
– покачнулась Елена.

–  Нету Изяслав Давидича в Вышгороде. Наместник тамо княжеский, а сам князь перед Рождеством ещё отъехал в вятичские леса. Наместник, как меня узрел, сразу повелел своим отрокам меня хватать. Бона, скачут!