Иван Калита
Шрифт:
Данилка кивнул.
– А ещё скажи, что отныне Тверь признала себя ниже Москвы и князь Константин чтит великого князя Ивана Даниловича за отца.
Данилка подошёл к коню, засыпал овса.
– Ешь перед дорогой!
Конь покосился на хозяина, заржал.
– Уразумел?
– Данилка похлопал его по крутой холке, направился в овин.
Лука ещё спал. Наклонившись, Данилка крикнул ему в самое ухо:
– Пробудись!
Лука ошалело вскочил, протёр глаза.
– К чему будил? Сон такой снился… - Лука причмокнул от удовольствия.
– Снилось мне,
– И как, наелся?
– рассмеялся Данилка.
– Ты не дал. Закричал не ко времени.
– Слушай, Лука, - Данилка оборвал смех, сел на сено, - хочу просить тя.
– О чём?
– Посылает меня боярин во Псков к князю Александру.
– Самого либо с кем?
– Самого.
– До чем просить хочешь?
– Скажи Василиске, что я вернусь, - смущаясь, проговорил Данилка.
– Непременно вернусь. Пусть ждёт…
Глава 3
С Чудского озера дуют на Псков ветры: зимой пронзительные, с весны влажные. Они ударяются о замшелые башни и крепостные стены, хозяйничают в посаде и городе. Ветры ворошат соломенные крыши рубленых изб, вращают тесовых петушков па боярских теремах. Зимой ветры скользят по льду Великой реки, в иную пору будоражат воду.
Стоит Псков на пути у рыцарей-крестоносцев на Русь, перекрыл дорогу и князьям литовским.
Псков - младший брат Новгорода, и коли грозила ему вражья сила, то поднимался на рать старший брат - люд новгородский. Так и устояли рыцарям да иным, кто шёл в эту землю.
День и ночь не сходят с Гремячей башни дозорные; день и ночь…
Бывший тверской воин Фёдор Васильев прильнул к стене, тоскливо смотрит вдаль. Отсюда, с высоты, видно лес, дорогу в Литву, село в стороне, но сколько ни гляди, а Твери не увидишь. А Фёдор всё смотрит, и перед глазами у него родной город.
Давно уже он во Пскове. С тех пор, как орда к Твери подступила. В тот день велел ему боярин Колыванов с десятком дружинников охранять княгиню в пути.
Из Новгорода повёз Васильев княгиню с детьми во Псков. Тут и приютили их. Не дали псковичи в обиду. А потом и князь Александр с дьяконом Дюдко приехал. И узнал Фёдор Васильев от дьякона горькую правду, как разграбили и сожгли татары Тверь. Никто того не видел, разве только ночь, как плакал Фёдор.
Ветер с присвистом завывал в островерхой башне Гремячей, нагонял тоску. Фёдор оторвался от бойницы, сказал другому дозорному:
– Пойду ужо!
– Цо нагляделся и цего узрел?- Пскович добродушно усмехнулся.
– Всё глядишь да глядишь.
– А коли б тебя на чужую сторону, поди, волком взвыл бы!
– Цего там, - поддакнул
пскович, - для тя Псков не Тверь… Ну да как ни тяжко те, а всё же Русь это! А вот как брата мово меньшого рыцари заполонили, всего натерпелся.Неожиданно дозорный припал к бойнице.
– Никак, скацет кто-то?
Фёдор всмотрелся. И впрямь, по дороге, что вела на Новгород, виднелся верхоконный. Когда всадник приблизился, Фёдор сказал:
– Воин! Чей?
У самых ворот всадник осадил усталого коня, крикнул что было мочи:
– Эгей, воротники, отворяйте ворота!
Дозорный свесился, крикнул с высоты:
– Откель будешь и по какому слуцаю?
– Из дружины великого князя московского к князю Александру!
Фёдор Васильев сбежал вниз, коротко бросил караульным у ворот:
– Пустите!
Заскрипел опускаемый на цепях навесной мост, застучали копыта. Фёдор ждал с нетерпением и любопытством: «Кто он? Может, и о Твери что расскажет?»
Всадник уже въехал в крепость, сошёл с коня, размял затёкшие ноги. Весело промолвил, глядя на Фёдора:
– Сведи, брате, к князю!
Ломая каблуками хрустящий ледок, они шли рядом. Навстречу попадались редкие прохожие. На Фёдора и приехавшего воина никто не обращал внимания. Фёдор нет-нет и метнёт косой взгляд на московита. Совсем молодой парень, белобрысый, из-под шелома прядь выбилась. Идёт, молчит, о чём-то своём думает. Не выдержал Фёдор, спросил:
– В Твери не доводилось быть?
– Нет. А что, сам небось тверич?
– Оттуда… Не ведаешь, что там нынче творится?
– Встала Тверь… Князь Константин из деревень смердов нагнал, стены срубили, терема… Тверичи, кто уцелел да по лесам хоронился, вернулись… А ты-то чо в Тверь не идёшь?
– Князя Александра воин я, и негоже князя в беде покидать. Тя-то как кличут?
– Данилкой!
– А меня Фёдором… А вот и князь!
Навстречу им приближался князь. За ним степенно двигались три боярина. Данилка сразу разглядел князя. Невысокий, коренастый, глаза под нависшими лохматыми бровями прячутся.
– Посерёдке идёт боярин, вишь? То Колыванов, первый княжий советчик, - успел шепнуть Фёдор.
Поравнявшись с князем, Данилка стал, отвесил поклон. Остановился и Александр. Сурово спросил:
– Чей будешь воин и откуда приехал?
– Из дружины великого князя московского, гонцом к тебе, князь!
– С какой вестью прислал тебя князь Иван?
– Велел боярин Плещеев передать тебе слова великого князя Ивана Даниловича, чтоб шёл ты, князь, с повинной, а не то и Псков разорит, как Тверь!
Гневно засверкали глаза у Александра, а бояре зароптали.
Боярин Колыванов выкрикнул из-за спины князя:
– Много мнит о себе Иван!
Псковский боярин погрозил посохом:
– Пусть попробует сунется! Псков не Тверь! Литва и рыцари не раз пробовали, и Москве путь укажем!
– Гость ты у нас, князь Александр, а гостя Псков в обиду не даст!
– поддакнул другой псковский боярин, - Поможем тебе, князь! Небось из города не прогоним, посадником тебя псковским попросим!