Из другого теста. Книга 2

— Ладно, — оборвал его отповедь Нутбер. — Раз наши женщины согласны, мы против не скажем.

— Ну, эти-то на всё согласятся, чего им не подсунь, — недовольно проворчал Бробер. — Дурищи.

Он глянул на малыша Хаука, сидящего на его коленях и погрозил пальцем — маленький паршивец сунул нос в дедову кружку с пивом.

— Других нет, — усмехнулся Анабер. — И не факт, что будут. Вожак сказал своё слово. Ты? — толкнул он старого друга.

— Согласен, — выдохнул Бробер, всем своим видом настаивая, чтобы от него отвязались.

— И я согласен, — завершил голосование Анабер. — Кто пойдёт за девочкой?

— Сам пойду, — объявил Нутбер и склонился к подруге: — Ты со мной?

— Спрашиваешь, — удивилась Гранка. — Побегу.

— А я?! — не выдержала Юлька, аж суча ножками от возбуждения.

— Пойдёшь, — усмехнулся вожак. — Игбер, полагаю, тоже.

Парень кивнул, зыркнув на Рыжую.

— Я пойду, — поднял руку Эйбер. — Двоих на караван маловато.

Юлька вызывающе фыркнула, мол, чего это нас не считают за боевые единицы? Но тотчас прихлопнула рот ладошкой и выпучилась на вожака. Тот одобрительно качнул башкой, дескать, правильно: паинька навечно — никто за язык не тянул.

— Майор, можно мне? — поднял руку Ульбер.

Он обиделся на Анабера с Гуго — не взяли парня на рудник. А торчать в Таноле молодым просто зарез. Витбер сообразил, что прощёлкал момент и тоже вскинулся:

— Майор, а мне можно?

— Ты на страже. Ульв идёт с нами,

В глазах Виталия задрожала обида: он почти на шесть десятков лет старше, а берут этого сопляка. Парень покосился на отца — Бробер еле заметно мотнул головой, дескать, нет, и всё тут.

— Ты старше, — подтвердил Нутбер немые претензии Витальки. — Поэтому и останешься. Если Коберу понадобится помощь, пойдешь к котловине. Тебя в одиночку я отпустить могу. А Ульва нет.

Витбер моментально воспрял духом и солидно кивнул. Сопляк — констатировала Гранка — а ему без малого девяносто. Вот так жизнь и карает за твоё долголетие долголетием детства, проедающего взрослым плешь.

— А я? А я? — закрутился на коленях Бробера малыш Хаук. — Папа, а я?!

Все с ухмылочками оборотились на Эйбера — даже майор утопил улыбку в усах. Было от чего. Медведя по малолетству Хаберу не полагалось: в свои пять он выглядел от силы на три. Но недавно этот паршивец научился сознательно развоплощаться. И проделал это с одной из собак, насмерть перепугав исчезновением двух приставленных к нему нянек. Если прежде за ним присматривали все, кому не лень, то теперь смотрели всей общиной. Гоняли от него любую домашнюю живность от греха подальше. Лишь однажды ему удалось пролезть в кабину одного из мандаринов — что этот паук выкаблучивал, пока Бробер не выманил из его башки маленького паразита! Поначалу-то всей общиной перепугались, а после всей же общиной ржали, устраняя причинённый ущерб.

— А ты на страже! — деланно строго велел отпрыску Эйбер.

Тот не поверил — знал пройдоха цену субординации. Обернулся к вожаку, преисполненный верой в грандиозную силу всеобщего любимца. Но майор сурово подтвердил:

— На страже.

Малыш надулся, а взрослые расслабились: его выходка развеяла тяжкий дух, витавший в кают-компании. Даже у Гаффара заметно отлегло на сердце: вид этого ребёнка, казалось, обещал ему благоприятный исход в борьбе за жизнь внучки. Пусть и такой… непривычной.

На следующий день подготовленный Джаредом ответный караван с первыми лучами солнца пополз к перевалу. В авангарде топали Дубль-Нут с Дубль-Эем. На этом отрезке пути с тылу опасности почти не ожидали, поэтому и доверили его молодняку: Дубль-Игу с Машкой. Молодой медведь строил красотке глазки и геройски поигрывал хвостами — сказывалось лирическое настроение Игбера. Однако сердце Машки уже вовсю принадлежало Дубль-О, который нынче геройствовал где-то в лесах. Она куксилась и норовила хлестнуть навязчивого сопляка побольней, чтоб не раскатывал губу. Наконец, до Игбера дошло, какого дурака он свалял, увлёкшись чувствами — пришлось поменяться местами с Ульвом. Дубль-Иг с облегчением ускакал от медведицы, что, по сути, нужна ему, как бубновая дама.

Перевал побаловал их полным покоем и со стороны погоды, и со стороны фауны. Его успели пройти до захода солнца. Спустившись, расположились на дежурной стоянке, споро разгрузив червей-носильщиков, сдув этих трудяг и попрятав подальше от любителей их мясца. Запалили круг костров из загодя приготовленных дров и расположились на отдых. Люди быстро поели и завалились спать, а берры в составе конвоя не смыкали глаз. Когда они шлялись по планете в своей компании, тогда могли и расслабиться, и подремать. Случись что, юркнул в кабину и, поди, достань тебя. Караваны же, где и черви, и люди, и скотина просто объедение, были слишком лакомым куском, чтобы берры могли себе позволить лишнее.

Гранка забралась на высокий валун, уселась поудобней и бдила, запрещая себе посторонние размышления, дабы не углубиться и не профукать опасность. Справа от неё был пост Эйбера, слева — Ульбера. Лунная ночь не давала маскировке медведей никакого преимущества перед оранжевой Грашей — все трое, как на ладони. Казалось бы, их присутствие ясно давало понять: не суйся. И кое-кто поумней не совался, желая пожить подольше. Поэтому караванный путь издавна облюбовали самые безмозглые создания планеты — они же самые опасные. Медведям проще: они и самые умные, и почти самые сильные по оснащённости вооружением. А вот мандаринам те же богомолы не по силам: сожрут и не подавятся.

Граша тихо гукнула, подтверждая мысли подруги — она побаивалась этих мест даже в компании медведей. Поэтому тихой сапой подползала всё ближе и ближе к валуну, пока не плюхнулась рядом с ним на пузо, растопырив коленки. Дубль-Эй одобрительно крякнул, мол, слабакам в первых рядах не место. Он лежал неподалёку и, казалось, дремал. Но хвосты были настороже, подобранные так, чтобы в любой момент выстрелить в сторону опасности. Или добычи — это, как повезёт. Дубль-Уль — жутко важный и готовый на всё — прохаживался туда-сюда, по сути, крутясь на месте. Ульв так же торчал на возвышении и постоянно шикал на неутомимого суетягу, дескать, хорош топтаться, отдохни, пока можно.

«Пока» их баловало недолго. В полночь припёрлись попробовать их на зуб. Граша еле слышно заныла, и Гранка закрутила головой в поисках опасности. Опознавательное зудение под черепушкой никак не желало сконцентрироваться в колкие сигналы, указывающие, откуда она идёт. Как-то незаметно вокруг насеста Гранки нарисовалась небольшая собачья стая — видать, мужики из каравана прислали подкрепление трусливой мандаринке. Один из псов задрал круглую, обтянутую кожей башку и уставился на самку берров четырьмя парами выпуклых глаз. Потешные вертикальные челюсти чуть раздвинулись, выставляя напоказ вогнутые внутрь частые клыки. Эта конструкция работала не хуже мясорубки. Острый плоский рог, торчащий козырьком, добавлял шарма этому кухонному комбайну на двухколенчатых верблюжьих ногах. Гранка кивнула пёсику, и тот, за неимением хвоста, закрутил задницей, грозно покряхтывая.

— Держись за нами, — подходя к ней, велел Эйбер. — Вперёд не лезь.

— Мы похожи на Орлеанских девственниц? — усмехнулась Гранка, продолжая вертеть головой.

Граша одобрительно квакнула

— Эйрик, почему я не могу их нащупать?

Эйбер удивлённо задрал густые брови и поделился с ней прописной истиной:

— Потому что они сзади. Там, где вожак. Ты не оборачивалась — спина-то у тебя прикрыта. Вот и не поймала сигнал.

Гранка мигом сползла с валуна:

— Там же Юлька. Почему мы здесь балду пинаем?