Из другого теста. Книга 2

Первый, кого она разглядела по ходу скачки, был гигантский рогач. Тот переборщил с габаритами, и тыркался между стволами, пытаясь просочиться к центру событий. Дубль-Гет с разбега вырубил его мозги и наподдал лбом, выбивая пробку из прохода. Пробка врезалась в ближайшее дерево и застряла в нём рогами. Не так, чтобы прочно, однако Нару с Шах хватило и этого, чтобы голова осталась висеть на дереве охотничьим трофеем. Тело билось на земле, пытаясь свернуться в привычный шар. Стартуя дальше за медведем, Наруга боковым зрением заметила крыс, кинувшихся получать подарок.

А впереди Дубль-Гет уже трепал третьего рогача — второй извивался под его лапами. Ребята, левой рукой цепляясь за шерсть, правыми вели огонь по огромным целям — хрен промахнёшься даже в акробатических кульбитах. В тыл не стреляли, боясь задеть девчонок, и, в принципе, помогали расчистить путь. Подбитых тварей, как всегда, принимались пожирать однополчане, позабыв о начальной цели этого светопреставления.

Вдруг медведь так резко затормозил, что Нар едва не врезался ему в задницу. Они с Шах моментально прикрыли бока товарища, щёлкая зубами от страха. Наруга до рези в глазах всматривалась в боковые иллюминаторы, но поняла лишь то, что ничего не понимает. Наплевав на осторожность, она выпрыгнула наружу и понеслась к морде Дубль-Гета. Если что, нырнёт в него. Или в кого-то ещё. А там доберётся по головам до родной кабины. Рядом моментально нарисовался Гет. Он мрачно смотрел на трёх медведей, стоявших спиной к спине: двух самцов и самку. В центре композиции бился наполовину ушедший в землю медвежонок. Его держали тремя хвостами, но, обвив малыша, те рисковали его задушить.

— Бубновая, — зло процедила Наруга и схватила мужа за руку: — У них ничего не выйдет. Только мы.

— Придётся, — буркнул он, оглядывая собравшуюся вокруг нечисть.

Та прекрасно знала, что медведи никогда не бросят малыша. Что они заложники ситуации, а потому здорово уязвимы. Вскоре взрослые устанут разбрасывать ментальные удары, окончательно стемнеет и тогда…

— Бубновая! — рыкнул Гет, ткнув пальцем в прыгучую мерзавку.

Какая огромная — ужаснулась Наруга. И тут её сердце рухнуло в пятки: бубновых было две. Они подбирались к добыче, а за ними резиновыми мячиками скакало потомство.

— Рискнём? — взмолилась она, впившись когтями в его руку.

— Должны, — процедил он. — Раз… два… три!

Наруга рванула вперёд на пределе сил оборотня. До Акери не дотянуться, но их собственные скоростные характеристики после ночёвок в игольнике здорово выросли. Настолько, что ей удалось разминуться с выброшенной навстречу зазубренной ногой. Развоплотившись, она поначалу задохнулась в тупом мареве голодной мути. Жрать, жрать, жрать — эти монотонные посылы опутали сознание, но опыт не пропьёшь, как говорят русские. Нарисованные человеческим воображением монстры ринулись на её бубновую со всех сторон. Они давили и пожирали её мелюзгу. Паучиха взбесилась, приняв морок за чистую монету, и резко развернулась, замолотив ногами во все стороны. Наруга изо всех сил напирала, чувствуя, что сознание высвобождается из омута вязкого голода. И паучиха поддавалась, атакуя ближайших врагов. Заварилась такая каша, что видимость сошла на нет — бубновая скакала с космической скоростью. Но ощущение близости Шатхии задавало направление. Оставалось надеяться, что хутамка сообразит, к чему они с Гетом затеяли этот кавардак.

Она сообразила. Выскочила из Шах и взялась командовать всеми мужиками подряд. Дубль-Гет замер, хотя пляшущие в смертельной пляске бубновые приводили его в ужас. Десантники на его спине приготовились пускать гранаты — эти, к счастью, не понимали, что за твари перед ними. Чистейшей воды авантюра, но у них получилось. Когда до окаменевшего Дубль-Гета оставалось не более трёх десятков метров, Наруга выпрыгнула из бубновой, насколько смогла далеко. Покинутая машина моментально взорвалась от вовремя ударившей гранаты. А через несколько секунд разнесло и вторую паучиху. Охотники на медведей давно рассосались — те, кто ещё не корчился от яда. Опасность попасть на зубок кому-то ушлому временно миновала.

Наруга попыталась встать, но рухнула на бок — ноги ниже колен размозжило осколками. Правая рука висела плетью, один глаз ни черта не видел. Она выругалась и заорала во всю мощь глотки, призывая Нара. Как у него хватило духу — просто невероятно! Но мандарин бросился к своему пилоту, перескакивая через агонизирующие тела и отдельные фрагменты. Он буквально всосал её в себя и пустился наутёк. Прижался к боку пыхтящего Дубль-Гета, и пилот вылез из кабины, заново родившись.

— Ты?! — завопил Ханс, тыча в неё пальцем.

Стив с Николасом вытаращились на ту, которую минуту назад видели в несовместимом с жизнью виде.

— Гет! — заорала Наруга, не обращая внимания на охреневших зрителей.

Из-за морды медведя выпрыгнула Шах и остановилась перед ней. Супруг материализовался из подобравшей его мандаринки. Ласково похлопал отважную умницу по ноге и буркнул:

— Не ори.

Она повисла на его шее, как ненормальная. Плакала без слёз, задыхаясь и что-то булькая непослушными губами.

— Истерика, — преспокойно констатировала Шатхия и шлёпнула подругу по спине: — Пошли спасать медведей.

Наруга мигом опомнилась. Отцепилась от супруга — на прощанье он успел мазнуть её губами по лбу. Подруга уже залезла в кабину, и Шах шлёпала к медведям, высоко поднимая ноги. Дубль-Гет тоже тронулся к сородичам — Гет едва успел в него запрыгнуть. Подскочивший Нар нагнулся к ней и вопросительно квакнул.

— Ты молодец, — похвалила Наруга и нырнула в холодильник переходника.

Ты такой отважный, такой могучий — затопила она сознание мандарина эмоциями, рождёнными отходняком. Польщённый вожак гордо вышагивал вслед за Дубль-Гетом, и передние иллюминаторы транслировали вконец обалдевших диверсантов на его спине.

Наруга немного опасалась, но медвежье семейство адекватно прореагировало на мандаринов. Впрочем, им было не до межвидовых разборок. Старший самец и самка осторожно вытаскивали из норы бубновых детёныша — паутина после смерти хозяек растеклась жирными кляксами. Малыш уже хрипел, полузадушенный хвостами, но иного выхода не было. Молодой самец — почти подросток — ожесточённо топтал выживших паучат. Те лезли к норе, как сумасшедшие. Нар тоже заплясал, стараясь передавить как можно больше гадов. Наруга решила, что помогать ему — только мешать. Она выпрыгнула наружу и подошла к супругу, ожидавшему конца выемки малыша.

Дубль-Гет нервничал, глухо воркоча. Когда медвежонка осторожно опустили на землю, он удовлетворённо крякнул и воззрился на берров.

— Я не умею лечить, — испугалась Наруга. — Только калечить и убивать.

— Он сам, — успокоила её Шатхия.

— Откуда знаешь?

— Его мать спокойна. Она ждёт. Значит, уверена: всё будет хорошо.

— Может, мы его покараулим, а папа с мамой пока спокойно поедят? — предложила Наруга Дубль-Гету.

Тот глубокомысленно посопел, тряхнул башкой и огляделся. До сих пор непонятно, как медведи общаются друг с другом, но супружеская пара его поняла. Гет взял Наругу за руку и аккуратно подошёл к медвежонку. Малыш тяжело дышал, закрыв глаза. Его хвостики валялись на земле мёртвыми верёвками — а ведь медведи неутомимые вертихвосты. Наруга присела на корточки и пощупала нос: холодный. Она уселась на задницу и принялась гладить бедняжку по морде, по темечку и дальше. Шатхия моментально присоединилась к релаксирующему массажу — медвежонок довольно закрякал. Его мама первой согласилась с избранными для лечения процедурами и многозначительно осмотрела поле боя, погружённое в сумрак.

Папа удовлетворённо кивнул, многообещающе хрюкнул и пошёл в разнос. Он не стал обедать, чем Бог послал. Он ринулся мутузить тварей, что осмелели и вновь принялись подбираться ближе. Нет, на медведей с их питательным жиром они больше не зарились — вокруг и без того было полно дармовой жратвы. Однако папа медведь не желал никому спускать наглых претензий на его потроха. Дубль-Гет поддержал коллегу зловещим рыком, ссадил на землю поклажу и двинул чинить мордобой на левом фланге атаки. Мама с юношей пристроились на правом. Только мандаринки спокойно кушали то, что под ногами, и ни на шаг не отходили от медвежонка с двуногими.