Из истории Боспора

Как я уже упоминала, местная керамика, вылепленная! от руки из грубой глины, встречается в городищах нижнего Дона в течение всего периода их существования: и в эпоху, предшествующую греческой колонизации северного Причерноморья, и в течение всей античной эпохи, и еще много позже. В связи с этим интересно представить себе, в каком отношении находится местная керамика Елисаветовского городища к группам, предшествующим и последующим, то есть, с одной стороны, к керамике, поселений, существовавших в области нижнего Дона в догреческую эпоху, с другой — к местной керамике римского времени [237] . Обе названные группы имеют и черты сходства, и черты различия по отношению к елисаветовской керамике; но как оценивать эти моменты сходства и различил, какое значение им придавать? Иначе говоря, следует ли представлять себе эти три группы как продолжающие друг друга, как три периода существования одной общей группы, или различия таковы, что следует усматривать здесь три самостоятельные группы, производителями которых были различные народности? Поставленный вопрос связан, таким образом, с общей проблемой судеб местного населения северного Причерноморья и с проблемой о том, следует ли те изменения, которые мы можем уловить в жизни этого населения в известные периоды, приписывать появлению здесь новых пришлых народностей, или в основе здесь одно население, переживающее различные стадии своего общественно-экономического развития.

237

Местная керамика эллинистической эпохи, за исключением керамики представленного в Елисаветовском городище раннеэллинистического времени, пока не поддается изучению вследствие слишком малого количества имеющегося материала и отсутствия точных данных об обстоятельствах находки даже и этого материала.

Соотношения между данной группой и местной донской керамикой римского времени я пока касаться не буду — для этого должна быть проделана большая специальная работа по изучению городищ римской эпохи, в настоящее время едва начатая. Я остановлюсь поэтому только на вопросе о связи между елисаветовской керамикой и ближайшей предшествующей ей группой керамики «кобяковской культуры II».

Вопрос этот был уже поставлен А.А. Миллером, посвятившим интересующей нас группе несколько страниц в отчете о разведочных работах в Елисаветовском городище в 1927 г. [238] «Вопрос о более точной формулировке может быть выражен так, — пишет он в вводных словах к отчету: — есть ли в Елисаветовском городище доскифская кобяковская культура II и не преобразуется ли она в те туземные формы, которые уже сопутствуют датируемым греческим изделиям?» [239]

238

Сообщения ГАИМК, т. II, Лнгр., 1929 г., стр. 86–90.

239

Там же, стр. 81.

Добытый экспедицией 1927 г. материал по самому своему характеру не дал возможности окончательно разрешить поставленный вопрос. По поводу первой части этого вопроса — о существовании в Елисаветовском городище кобяковской культуры II, А.А. Миллер отмечает находку ряда обломков с лощеными поверхностями, «что весьма сближает их (как и по керамическому тесту) с соответствующим материалом культуры II Кобякова городища».

Осторожность в формулировках А.А. Миллера по данному вопросу всецело объясняется характером материала, не включающего ни обломков, позволяющих реконструировать форму сосуда, ни обломков с орнаментальными украшениями. Все указанные обломки, равно как и обломки сосудов еще более ранних, сопоставляемых А.А. Миллером с кобяковской культурой I, были найдены ниже того уровня, из какого идут в сколько-нибудь значительном количестве находки греческой привозной керамики. Таким образом, первая часть поставленного вопроса должна была, по-видимому, решаться положительно. Что касается второй его части, т. е. того, не преобразуется ли кобяковская культура II в те туземные формы, которые уже сопутствуют датируемым греческим изделиям, то здесь А.А. Миллер склоняется к решению отрицательному. Отмечая выражающееся в основном типе и пропорциях сходство главного елисаветовского типа — горшка с отогнутым венчиком — с аналогичной формой в кобяковских культурах I и II, он в то же время считает, что этим сходство и ограничивается, и перечисляет целый ряд признаков, не совпадающих в группах «скифских» и «доскифских», признаков, которым он придает значение принципиальное.

Экспедицией 1928 г. был добыт гораздо более показательный материал, позволяющий отчасти дополнить, отчасти изменить высказанные А.А. Миллером положения.

Если сравнить типичный экземпляр кобяковской культуры II с теми сосудами, которые приходится считать наиболее характерными и наиболее часто встречающимися среди елисаветовских находок, разница, конечно, бросится в глаза. У кобяковских сосудов несравненно лучше вся выделка, глина лучше обработана, поверхность выровнена и подвергнута характерному «лощению», стенки тоньше. Но при внимательном рассмотрении всех елисаветовских обломков местной керамики мы убеждаемся, что материал этот далеко не однороден и противоположение его кобяковской культуре II не может считаться правильным для всех без исключения экземпляров. Разобраться в этом нам поможет рассмотрение находок в датируемых слоях, т. е. в слоях раскопов I и IV. В нижнем слое мы, прежде всего, должны отметить безусловное присутствие обломков керамики кобяковской культуры II или, во всяком случае, какой-то очень близкой к ней группы. Сходство с кобяковской группой выражается здесь не только в хорошо обработанной, плотной глине и типичном лощении, что наблюдалось уже и у некоторых обломков из находок 1927 г.: здесь мы встречаем и характерные для этой группы профили венчиков (см., напр., рис. 51, 4, 5), и свойственные ей же орнаментальные мотивы (см. рис. 50). Всего в 1928 г. найдено 16 обломков, бесспорно аналогичных кобяковской культуре II; большая их часть найдена в нижнем слое раскопов I и IV, который мы отнесли к концу V — началу IV в. до н. э. Итак, первое наблюдение, которое мы можем сделать на основании находок 1928 г., — что в Елисаветовском городище безусловно имеется керамика, аналогичная керамике кобяковской культуры II, и что эта керамика продолжает существовать здесь и тогда, когда в быту населения Елисаветовского городища начинают играть существенную роль греческие привозные изделия; точнее это время определяется второй половиной V, может быть — началом IV века до н. э.

Рис. 50. Обломки «доскифской» керамики из Елисаветовского городища (находки 1928 г.).

Рис. 50а. Обломки «доскифской» керамики из Елисаветовского городища.

Далее, сравнивая все вообще (т. е. и вполне аналогичные керамике кобяковской культуры II, и определенно от нее отличающиеся) обломки местной керамики из нижнего слоя с тою же керамикой верхнего слоя, мы почувствуем заметную разницу между этими двумя группами находок. Все обломки местной керамики нижнего слоя характеризуются значительно более высоким качеством выделки, чем обломки той же группы в верхнем слое: это относится как к экземплярам, находящим безусловные аналогии в сосудах II кобяковской культуры, так и к таким, в которых присутствуют элементы, несвойственные культуре II. Везде глина лучше обработана, поверхность тщательнее сглажена, а во многих случаях и подвергнута лощению; профиль дает линию более четкую и чистую (см. рис. 51, на котором в верхнем ряду помещены профили обломков, найденных в верхнем слое, в нижнем — обломков из нижнего слоя). При вычерчивании профилей бросается в глаза еще одна особенность: у черепков нижнего слоя профили продольного разреза; взятые в разных местах черепка, будут совершенно совпадать, между тем как материал верхнего слоя таких совпадений не дает, — напротив, здесь различия в профилях продольных разрезов одного и того же черепка иногда очень значительны.

Рис. 51. Профили местной лепной керамики Елисаветовского городища. Верхний ряд — находки в верхнем (почвенном) сдое. Нижний ряд — находки в нижнем (песчаном) слое.

Наряду с известным количеством обломков, ближайшим образом напоминающих керамику кобяковской культуры II, большая часть местной керамики также из нижнего слоя имеет целый ряд черт, отличающих ее от кобяковского материала. Эти новые черты мы найдем в некоторых приемах орнаментации, например, в схеме, воспроизведенной на рис. 49, 3 — схеме, очень распространенной среди елисаветовского материала и верхних и нижних слоев; новым является применение гребенчатого штампа (см., напр., рис. 49, 11); отличия от кобяковской керамики проявляются также в формах сосудов: так, если наш тип 1-й в основных своих чертах повторяет тип широкогорлого горшка кобяковских культур I и II, то типы 2-й и 3-й имеют в этих культурах аналогии уже гораздо более отдаленные [240] . Наконец, самая выделка керамики нижнего слоя далеко не всегда отличается качествами настолько же высокими, как керамика кобяковской культуры II, хотя все же в общем она еще значительно лучше, чем у экземпляров верхнего слоя. Итак, местная керамика нижних слоев частью принадлежит группе аналогичной керамике кобяковской культуры II, частью составляет группу несомненно иную, но близкую ей в гораздо большей степени, чем материал верхнего, почвенного слоя: это группа переходная, позволяющая перебросить мост от кобяковской культуры II к местной донской керамике раннеэллинистического времени, представленной в верхних слоях Елисаветовского городища.

240

Такими аналогиями, может быть, следует считать для нашего типа 3-го тип «бомбовидного» сосуда кобяковской культуры II, см. Сообщения ГАИМК, т. I, стр. 132–133, а для нашего типа 2-го тип «кувшина», см. там же, стр. 129, рис. 25.

Наконец, еще одно наблюдение: елисаветовская местная керамика и нижних и верхних слоев сохраняет и в орнаментации, и в деталях формы много элементов, присущих «доскифским» культурам и, прежде всего, все той же кобяковской культуре II. А.А. Миллер в уже упоминавшемся отчете об экспедиции 1927 г. отмечает целый ряд моментов, отличающих «доскифскую» керамику от керамики Елисаветовского городища. Это «почти полный параллелизм в кривых наружных и соответствующих им внутренних поверхностей», свойственный елисаветовской керамике и отличающий ее от «своеобразных профилей доскифских»; опоясывающий сосуд выступ («гурт») в месте встречи кривой горла с кривой тела сосуда, характерный для «доскифской» керамики и не встречающийся в керамике «скифской»; отсутствие или крайняя редкость в елисаветовской керамике характерного для ранних групп лощения; наконец, различие в орнаментации. Находки, сделанные в 1928 году, приводят к другим заключениям.

Прежде всего, о профилировке сосудов. Принципиального различия между профилями сосудов «доскифских» и группой елисаветовской я не нахожу. Некоторые профили, безусловно характерные для керамики кобяковской культуры II, встречаются в очень близком виде и в елисаветовской группе: различия в них приходится скорее отнести на счет качества работы, более тщательной в кобяковской группе, небрежной — в елисаветовской. Примером могут служить профили отогнутых венчиков больших горшков кобяковской культуры II [241] , повторяющиеся в очень близкой форме у нас (см. рис. 51, 6–8); совершенно аналогичный профиль имеют и нижние части сосудов в месте перехода дна в стенки [242] . Опоясывающий сосуд выступ в месте перехода горла в плечи, характерный для «доскифской» керамики, не только имеет место на черепках, найденных в 1928 г. в Елисаветовском городище, более того — он встречается там настолько часто, что его приходится признать характерной чертой этой группы (см. рис. 52, 1–6 — елисаветовские обломки — и 7–8 — кобяковские обломки); и так же, как в кобяковской культуре II, очень часто по этому выступу бывал расположен орнамент.

241

Сообщения ГАИМК, т. I, стр. 128, рис. 24.

242

См. тот же рисунок в отчете о работах Северо-Кавказской экспедиции за 1924 г. и у нас рис. 47, 3.

Рис. 52. «Архаические» мотивы в лепной керамике Елисаветовского городища: выступ, опоясывающий сосуд в месте прикрепления венчика к плечам.

1–6 — обломки из Елисаветовского городища; 7–8 — обломки «II культуры» из Кобякова городища.

Далее, лощение поверхности было обнаружено на целом ряде обломков, найденных в Елисаветовском городище в 1928 г.; все они происходят из нижних слоев раскопов I и IV; поверхность некоторых из них имеет характерный для керамики кобяковской культуры II желтый («охряный») цвет, у других — также встречающийся в кобяковской группе черный цвет. На одном обломке, найденном в нижнем слое (№ 279, см. рис. 50, 7), и наружные и внутренние поверхности подвергнуты характерному заглаживанию чем-то вроде щетки или метелочки, дающей вдавленные полосы. К этим особенностям можно прибавить и еще некоторые черты, позволяющие сблизить елисаветовскую керамику с группами «доскифскими». Так, характерные для групп «доскифских» заменяющие ручки выступы на боках горшков были четыре раза встречены и в елисаветовской группе; из них три принадлежат обломкам нижних слоев, один — верхнего слоя (см. рис. 53, 1–4 — елисаветовские обломки — и 5 — кобяковский обломок). Общие черты наблюдаются и в орнаментации. Уже А.А. Миллером было обращено внимание на «кольчатые штампы», свойственные елисаветовской керамике и вместе с тем часто встречающиеся и в кобяковской культуре II [243] . Орнаменты из различного рода вдавлин и насечек, сделанных то просто пальцем или ногтем, то простейшим орудием (палочкой, костью), составляющие основную массу орнаментальных украшений елисаветовской керамики встречаются также и в керамике кобяковской культуры II главным образом среди находок в верхних, поздних ее слоях.

243

Сообщения ГАИМК, т. II, стр. 87.

Рис. 53. «Архаические» мотивы в лепной керамике Елисаветовского городища: налепные выступы.

1–4 — обломки из Елисаветовского городища; 5 — обломок «II культуры» из Кобякова городища.

Особенно характерным следует считать повторение в елисаветовской группе случаев, замеченных в кобяковской культуре II, когда вся поверхность сосуда покрывается вдавлинами (№ 119; ср. № 296 из находок 1927 г.) [244] ; обыкновенно такие вдавлины располагаются, в один ряд в месте перехода венчика в плечи или по верхнему краю венчика.

244

Сообщения ГАИМК, т. I, стр. 131, рис. 27, 3 и 11; у нас рис. 50, 2 и 4.

Итак, основной наш вывод будет значительно отличаться от вывода, к которому пришел на основании находок 1927 г. А.А. Миллер: местная керамика, изготовлявшаяся в Елисаветовском городище в античную эпоху, составляет продолжение керамики предшествующей эпохи, «доскифской», и является, таким образом, продукцией, не какого-то нового племени, пришедшего в данную местность незадолго до появления в ней греков, а коренного местного населения, обитавшего здесь задолго до греков. Черты различия между группами местной керамики эпохи, предшествующей греческой колонизации северного Причерноморья (иначе — «доскифской»), и той же местной керамикой, выделывавшейся здесь при греках, должны быть отнесены на счет изменения той роли, которую играет эта керамика при изменившемся укладе городища: с началом ввоза греческой керамики, отличающейся более высокими техническими качествами, местные лепные сосуды перестают быть единственным сортом посуды — они превращаются с одной стороны в кухонную утварь, с другой — в посуду низших слоев населения. Это и вызывает быстрое падение качества этой керамики, наблюдаемое как раз в то время, к которому относится большая часть находок простой посуды боспорского производства; ввоз последней (а не ввоз художественной греческой керамики — чернолаковой, чернофигурной, краснофигурной и т. д.) безусловно сыграл здесь решающую роль. Что наше, наблюдение правильно, на это определенно указывает тот факт, что из распространенных в эпоху «кобяковской культуры II» типов в античную эпоху уживаются и развиваются как раз формы простых грубых горшков, в то время как сопутствующие им типы более тонкой выделки, с более сложной орнаментацией совершенно отживают: такая керамика более не нужна — она заменяется керамикой привозной, входящей в обиход не только пришлых греков, но и все более и более резко выделяющегося в составе местного не греческого населения имущественно обеспеченного слоя.