Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Позднее опубликована статья Н. Климонтовича о «Метрополе», ироническая, занижающая значение альманаха. Он называется «окрошкой», объявляется позой, саморекламой, декоративным мероприятием. По словам Климонтовича, серьезно никто из авторов не пострадал. Последнее отчасти верно. Но и Климонтович вынужден признать, что «альманашники» всё же рисковали и определенную роль «Метрополь» сыграл. Он стал как бы еще одним сигналом того, что режим прогнил, что ему не долго остается жить. А для участников — «глотком свободы». Они осмелились объединиться, протестовать, не слушать начальства и «делать то, что в голову взбредет». Для них речь шла о личном и писательском достоинстве.

Без репрессий всё же не обошлось. Набор книги Попова в Красноярске был рассыпан, Битова почти десять лет не печатали, Розовскому мешали стать главным режиссером, отца Ерофеева, посла СССР на переговорах в Женеве по разоружению, отозвали и вскоре вывели на пенсию и пр. Альманах переиздавался несколько раз, сперва за границей, позднее в России. Подробно о нем рассказывает Кречмер (103–126). Воспоминания о «Метрополе» отразились в романах В. Аксенова «Скажи изюм» и Вик. Ерофеева «Русская красавица». См. также «Время „Метрополя“» в книге Ерофеева «Шаровая молния». М., 2002. Стр. 196–219. Названные источники отличаются друг от друга деталями, оценками, но в целом они дают довольно верную картину того, какой переполох вызвало у начальства появление «Метрополя» и какие меры оно приняло против участников альманаха.

«Метрополь» напечатали как самиздат, тиражом в 12 экземпляров. Авторы стремились не входить в конфронтацию с властями и избегали любых действий, сближающих их с диссидентским движением. Подготовка альманаха велась как можно более открыто. В него были включены лишь те произведения, которые, по мнению участников, могли быть напечатаны в официальной прессе. Об альманахе оповестили ВААП, Госкомиздат, издательство «Советский писатель» (по другой версии ЦК КПСС, Союз писателей), а первый экземпляр сразу отправили нелегальным путем на Запад, в издательство «Ардис», известное в России публикацией произведений Набокова, других непечатаемых в СССР авторов. В оповещении предлагали издать альманах легально, но без цензурных поправок, тиражом в 1000 экз. Видимо, верили, что такое возможно. Но действия руководящих инстанций (спланированные или стихийные) вынудили составителей отступить от принятых прежде мер предосторожности, выйти из границ, отделяющих легальную литературу от нелегальной. Издательские органы никак не отреагировали на предложение. Тогда составители послали один экземпляр альманаха руководителю Московского отделения Союза писателей, критику Феликсу Кузнецову (позднее он стал директором ИМЛИ) (Кр107). Остальные экземпляры распространили среди московской интеллигенции. Союз писателей тоже никак не реагировал. Возникла опасность бесконтрольного распространения альманаха в самиздате, с изменением его содержания, состава текстов. Решили представить его московском читателям 21-го января на вернисаже в кафе «Ритм». Разослали 300 приглашений представителям художественной и научной интеллигенции (Каверину, Окуджаве, Ефремову, Любимову, Табакову, т. е. деятелям, которых власти с оговорками принимали, но и Владимову, Корнилову, считавшимися диссидентами). Боязнь, что альманах опубликуют на Западе вызвала первую реакцию Союза писателей: 12 января от участников потребовали отмены вернисажа. Взамен обещали частичнуюпубликацию альманаха (стремление внести раскол). Обвиняли, в первую очередь, Аксенова, считая его заводилой. 20 января, за день до презентации, все участники были вызваны на расширенное заседание секретариата и партбюро секретариата Московского отделения Союза писателей, проходившее под руководством Ф. Кузнецова. На заседании, где присутствовало около 50 человек, царила истерическая обстановка. Авторов «Метрополя» обвиняли в том, что они искажают советскую действительность, пишут порнографические произведения, «не надежны», а их вернисаж — политическая провокация, подрывающая политику разоружения (как ответ на запрещение альманаха американский конгресс может де не ратифицировать договор ОСВ-2). Поэтому совершенно необходимо отменить вернисаж. Министерство культуры запретило персонально Любимову и Ефремову его посещение. После такого нажима в вопросе об вернисаже «альманашники» уступили, отменили его. Да и проводить было негде: на следующий день кафе все равно, «случайно», оказалось закрытым, по требованию «санитарной инспекции».

Тогда издатели альманаха решили авторизовать его выпуск на Западе, первоначально задумав это как способ давления на литературное начальство, чтобы подчеркнуть бессмысленность цензурного вмешательства. Стремления остаться в рамках лояльности потерпели крах. Альманах превращался в политический протест. Перед руководством Союза писателей возник сложный вопрос: что делать, если «Метрополь» появится на Западе? Угрозы, что участникам «не поможет никакое раскаянье», не действовали. Продолжение игнорировать «альманашников» значило бы признание полной потери авторитета руководства Союза писателей. О том же свидетельствовали бы исключение участников альманаха из Союза писателей, другие крутые меры. Сперва начальство решило продолжать политику запугиванья и еще раз попытаться расколоть «альманашников». 9 февраля 79 г. в малотиражке МОСП «Московский литератор» (всё же не хотели масштабного скандала) появилась статья Ф. Кузнецова. В ней ничего не говорилось о возможных санкциях. Вновь предлагалось частичноеиздание, в соответствии с действующими установлениями, т. е. под цензурным контролем. Кроме того 9 же февраля в газете Союза писателей РСФСР «Литературная Россия» напечатано выступление Кузнецова перед функционерами Московского горкома партии, произнесенное в конце января. В нем нет прямых упоминаний о «Метрополе», но есть воинственные заявления, намекающие на альманах. Косвенное сравнение его с идеологическими диверсиями Запада. В выступлении ощущается желание убедить партийное начальство в том, что правление МОСП сознает опасность и настроено на решительные действия. Общие фразы о связи партии и народа, активном участии в борьбе за построение коммунизма и пр. Заверения, что «идеологическая борьба и диверсионная идеология противника» для МОСП и его парторганизации не абстрактные понятия и им будет дан отпор; здесь (подразумевается альманах) «совершенно ясно и реально вырисовывается передовая той битвы, которую приходится вести ежедневно и ежечасно»; это тяжелая борьба, требующая от коммунистов «идеологической выдержки, ума, решимости <…> терпения и такта в обращении с „заблудшими“ и абсолютной бескомпромиссности в отношении к идеологическим уклонам»; о тактике идеологического противника, который всё время ищет новые формы борьбы, влияния на молодежь; именно последняя, а также колеблющиеся, незрелые морально и идеологически невыдержанные лица особенно страдают от этого. Используются самые грязные, презренные и недостойные методы. Поэтому от коммунистов творческих союзов требуется максимум бдительности (109-10).

20 февраля состоялось общее собрание Секретариата правления МОСП, посвященное «Метрополю», с резкой критикой альманаха за его «эстетические недостатки» и «идеологическую вредность». В марте конфликт не обостряется, но решить его властям не удается. В дело вступает КГБ. 8 апреля на допрос вызван один из участников «Метрополя», Юрий Кублановский. Ему угрожают обвинением «в антисоветской деятельности и пропаганде», за публикацию в журнале «Континент» нескольких стихотворений (70). Кублановский не член Союза писателей. Он публиковался в самиздате. Начальство считала, что он окажется более уязвимым, сможет уступить нажиму. Не получилось.

В апреле 79, в связи с постановлениями по идеологии, вновь возникает вопрос о «Метрополе», на более высоком уровне. О нем впервые упоминается открыто и прямо в «Литературной газете» (16 мая 79 г.), где напечатана речь Ф. Кузнецова «Вместе с партией, вместе с народом», произнесенная 7 мая на собрании писателей — коммунистов Москвы. На собрании присутствовал Гришин, весьма высокое начальство. В речи говорилось о том, что любая попытка отделить писателей от традиции советской и русской литературы кончается фиаско и позором; так произошло и с организаторами альманаха «Метрополь», которые под видом заботы о советской литературе хотели добиться публикации не только антихудожественных, но и идеологически невыдержанных произведений; в противном случае они угрожали развязать кампанию в услужливых буржуазных органах о «мнимой несвободе слова» в Советском Союзе. Содержание альманаха — литературно безвкусные, беспомощные, слабые, ничтожные произведения. Его единодушно осудили ведущие писатели и критики, по заслугам оценив альманах как «порнографию духа»; теперь уже всем очевидно, что западная пропаганда, начавшая прославлять авторов альманаха, снова просчиталась; партия сегодня требует решительного улучшения всей идеологической и политико-воспитательной работы со стороны писателей, «идеологического воспитания читателей» при помощи литературы. Заканчивается статья похвалами партии, поддержка которой дает писателям «все права, кроме права писать плохо» (111).

Затем последовали относительно скрытые репрессии против авторов «Метрополя»: их киносценарии, рукописи, положительные отзывы об их произведениях задерживались издательствами и журналами, библиотеки не выдавали на руки их произведения, отменялись все публичные выступления, поездки, встречи с читателями, занятия в кружках и семинарах. Исключением был А. Вознесенский, Государственный лауреат прошедшего года. На него распространить репрессии не решились, тем более, что включенные в альманах его стихотворения были опубликованы ранее. 22 апреля 79 г. он вдруг получает разрешение на публичные выступления в США, в котором ему было отказано в МОСП 10 апреля (тогда заодно запретили поездку во Францию и его жене, которая к «Метрополю» никакого отношения не имела) (112). А за кулисами происходило следующее: сперва руководство МОСП, с ведома партийных боссов Гришина, Зимянина, Беляева, было настроено на урегулирование конфликта в рамках Союза писателей и избегало публичных акций, кроме отдельных нападок в печати. Оно пыталось предотвратить громкий скандал, вопрос обсуждался лишь в тесном кругу; даже до рядовых писателей доходили лишь слухи о нем (112). Только Баруздин, редактор журнала «Дружба народов», по собственной инициативе, начал в нем дискуссию о «Метрополе», внешне осуждающую, но и пропагандирующую его. На заседании правления Союза писателей 29 мая участники потребовали от Маркова информации об альманахе. Тот отказался дать ее, под предлогом, что такая информация может попасть на Запад и вызвать там негативную реакцию. «Давайте будем коммунистами и станем решать некоторые вопросы в узком кругу, широко их не дискутируя», — заявил он (113). На заседании выступал и Баруздин с краткой информацией о дискуссии в его журнале, посвященной «Метрополю». И дискуссия, и информация о ней вряд ли понравились начальству. Марков обещал, что более подробные сведения о «Метрополе» напечатают позднее в республиканском бюллетене, пока же они были бы «величайшей ошибкой» (113).

Принятые против участников альманаха меры не увенчались успехам, поэтому начальство переходит к более жестким. 24 мая газета «Московский литератор» сообщила, что секретариат правления Союза писателей отказался рекомендовать участников альманаха Е. Попова и В. Ерофеева в члены Союза писателей на основании «единодушного осуждения московскими писателями их произведений». Сообщение было ложным и создавало впечатление, что названные писатели ранее не состояли в Союзе. Но их рекомендовали принять еще в 78 г. и поддерживающие их вступление в Союз не захотели взять обратно свои рекомендации. Попову и Ерофееву обещали, что их снова примут в Союз, если их произведения станут лучше по содержанию и идеологии. Т. е. им предложили вступить в Союз… зановои осудить альманах. Для исключения выбрали этих двух, считая их менее известными в СССР и на Западе: расправа с ними мало скажется на престиже Союза и в то же время станет предостережением для других молодых авторов (282). Но участники «Метрополя» не испугались. 2 июня 79 г. Аксенов, Битов, Искандер, Ахмадулина, Лиснянская, Липкин — наиболее известные участники альманаха — направили открытое письмо в правление СП с угрозой выйти из Союза писателей, если не восстановят Попова и Ерофеева. Аксенов и Липкин подтвердили свою позицию еще и отдельными письмами. Аксенов писал о том, что исключение — месть за участие в альманахе, что он состоит в Союзе писателей 18 лет, но и дня в нем не останется с того момента, когда решение об исключении вступит в силу (114-15). Липкин — член СП с момента его основания, с 34 г., писал примерно то же, что и Аксенов. Расколоть писателей «Метрополя» вновь не удалось. Более того, последовала реакция Запада, которой начальство так боялось. 6 июня телеграмму протеста прислало Канадское объединение писателей. В августе известные зарубежные писатели Олби, Миллер, Стайрон, Апдайк, Воннегут обратились с письмом к Кузнецову, требуя отмены исключения. Американцы расценили историю с «Метрополем» как поворотный момент в борьбе за литературную свободу в СССР (115, 283). Руководство Союза писателей растерялось. Замолчать письма было нельзя. После оглашения их Юрий Верченко назвал «Метрополь» «кучей дерьма». Кузнецов, с яростью оглядев собравшихся, молча ушел с заседания. 19 сентября 79 г. он опубликовал статью в «Литературной газете», «О чем шум?». Демонстрация твердости своей позиции, но и вынужденный «задний ход». Вновь идут переговоры с Поповым и Ерофеевым. В конце сентября Кузнецов объявил им, что они временно восстановлены в Союзе, но для этого нужно подать заявление, в котором, по словам Михалкова, должен содержаться «небольшой знак политической лояльности», с целью отмежевания если не от «Метрополя» в целом, то от «пропагандистского злоупотребления альманахом на Западе». Такой знак станет одновременно информацией «для товарищей из провинции». Напомним, что Михалков в это время — первый секретарь Союза писателей РСФСР.

19 декабря Верченко заверил исключенных, что всё скоординировано и заседание по восстановлению имеет формальный характер: явиться на него нужно для проформы. Это подтвердил он и перед самым началом заседания: им-де гарантируется восстановление, если «будут себя хорошо вести». Попова предупредили не записывать хода заседания на магнитофон, который якобы лежал в его сумке (116,282). Так, вероятно, всё и планировалось. Но некоторые из секретарей правления, войдя в раж, потребовали от обсуждаемых «однозначно признать свою вину и раскаяться» в присутствии 45 членов секретариата. Попов и Ерофеев отказались это сделать. Попов позднее вспоминал, что их по одному вызывали в секретариат и в течении часа в оскорбительном тоне допрашивали секретари Союза писателей, под руководством Шундика, Ю. Бондарева, С. Михалкова; Михалков был помягче, «не так кровожаден», стремился к соглашению. В итоге их вызвали на бюро секретариата, где объявили, что «они ничего не поняли, не проявили никакого раскаяния и вели себя так же нагло, как прежде»; поэтому секретариат единодушно высказался против их восстановления (116). Ерофеев вспоминал о заседании: за председательским столом Михалков и Бондарев; последний не говорил, но выражал свое осуждение мимикой. Главный оратор-обвинитель — Шундик. Распутин вскоре ушел на другое заседание. Михалков занимал центристскую позицию. Когда из зала раздавались крики: «хватит их слушать!», он говорил: «Нет, товарищи, мы должны всё знать точно». Лицемерная объективность, определяемая, видимо, и пониманием, что нужно замять скандал. А зал изливал свое негодование. Возмущенные возгласы и вопросы (116). Особенно за суровое наказание ратовал Бондарев. Желание обвинить в «антисоветской агитации и пропаганде», т. е. дать формулировки, которые ведут к вмешательству ГБ. Подводится как бы предварительный итог дела о «Метрополе».

Так как попытки решить вопрос о «Метрополе» на московском уровне литературного и партийного руководства оказались несостоятельными пришлось докладывать в ЦК КПСС. О сборнике уже знает Отдел культуры ЦК… 2 января 79 г. он отправляет секретную Записку в секретариат ЦК КПСС: «О письме группы московских литераторов и альманахе ''Метрополь''». В ней сообщалось о том, что писатели В. Аксенов, Б. Ахмадулина, А. Битов, Ф. Искандер и другие (всего 6 человек) обратились с жалобой в ЦК КПСС «на якобы неправильное отношение» со стороны руководства Московской писательской организации к подготовленному ими альманаху. Далее шла информация о «Метрополе», его участниках, о том, что организаторы альманаха, минуя общепринятый порядок, намеривались потребовать от Госкомиздата СССР немедленной его публикации; в некоторых сочинениях альманаха прослеживается «преимущественное внимание к изображению негативных сторон нашей жизни; отдельные из них двусмысленны по идейно-политической направленности; ряд произведений изобилуют эротическими, подчас откровенно порнографическими сценами». Сообщалось о намерениях провести в одном из московских кафе вечер в честь выхода сборника, с приглашением широкого круга творческих работников, а также пресс- конференцию для иностранных корреспондентов. В Записке шла речь об ответных мерах секретариата московской писательской организации, индивидуальных беседах с участниками альманаха, о том, что попытки разъяснить им «неприглядный идеологический характер их затеи, несовместимость их действий с нормами нашей литературной жизни, не увенчались успехом».

В Записке отмечались, что 22 января секретариат и партком Московской писательской организации провели совместное заседание о сборнике. На нем выступали многие писатели; они квалифицировали поступки составителей сборника «как политическую провокацию», направленную на разжигание антисоветской кампании на Западе. Упоминалась радиопередача «Голоса Америки», в которой говорилось, что текст сборника уже за границей и будет издан в США и Франции. Речь шла и о планируемых мерах «по нейтрализации этой вылазки» (статьи о неприглядной роли организаторов сборника в газете «Московский литератор», в «Литературной газете», открытое партсобрание). О том, что авторам произведений, которые не противоречат идейно-эстетическим принципам советского искусства, будет предложено их опубликовать. Таким образом, высокое партийное руководство было в курсе. С запиской ознакомились и расписались на ней секретари ЦК КПСС, в том числе Суслов, Горбачев и другие… (Бох213-15).